Распутин. Вера, власть и закат Романовых - Дуглас Смит

Востоков пользовался огромной популярностью, считался оплотом Церкви. Его журнал был избран для обучения царских детей христианской науке. Востоков публично напал на Распутина, назвав его предателем христианства и государства – и только за то, что Распутин терпимо относился к последователям иной веры и ненавидел кровопролитие. Это поразительный и весьма тревожный признак морального банкротства многих священников Русской православной церкви на рубеже веков.

До покушения Гусевой Вырубова дала Распутину, направлявшемуся в Покровское, телеграмму, в которой сообщала об отношении Николая и Александры к международной обстановке5. Когда Распутина перевезли в Тюмень, он пытался разобраться в ситуации с больничной постели и дать совет императору. Репортеры, толпившиеся вокруг больницы, хотели узнать его мнение о сложном положении, сложившемся на Балканах6. Как пишет дочь Распутина, Матрена, Распутина очень беспокоило то, что Николай может вступить в войну. В больнице он постоянно твердил: «Еду, еду, и не держите, телеграммами ничего не сделаешь! Надо не воевать с соседями, а в союзе воевать против англичанина и француза. Господи, Господи, что затеяли?! Погубят матушку Россию!»7 Распутин писал Николаю, призывая его «быть сильным» и не обращать внимания на воинственные настроения. Беспокойство Распутина было столь велико, что рана его вновь открылась и начала кровоточить8.

25 июля Распутин дал телеграмму Вырубовой: «Серьезная минута, угрожают войной»9. На следующий день он дал новую телеграмму, призывая Вырубову передать царю, чтобы тот любой ценой избежал войны10. 14 июля Распутин получил из Петергофа телеграмму без подписи, по-видимому, от Вырубовой. В телеграмме его просили изменить мнение и поддержать призывы к войне: «Вы знаете, что наш извечный враг Австрия готовится напасть на маленькую Сербию. Эта страна почти полностью населена крестьянами, искренне преданными России. Мы покроем себя позором, если позволим эту бесстыдную расправу. Если представится случай, используйте свое влияние, чтобы поддержать это праведное дело. Поправляйтесь».

За этой телеграммой последовали другие:

Неудивительно, что к этому времени, когда Распутина считали виновным во всех проблемах, на него поспешили возложить ответственность и за угрозу войны. 27 июля Гучков написал министру иностранных дел Сергею Сазонову едкое письмо, где утверждал, что ультиматум Австрии Сербии явился прямым результатом слабости России с точки зрения Вены. В заключение он писал: «И теперь мы фатально пали до последней степени унижения (действительно ли до последней?) благодаря мягкосердечию императора, управлению государством Распутина и вашему попустительству»12. Поразительная и абсолютно ошибочная трактовка событий.

В эти дни Распутин отправил Николаю телеграмму, умоляя его не вступать в войну. Телеграмма была утеряна, но Вырубова, которая, как она сама утверждает, ее видела, пишет, что телеграмма была такой: «Пусть Папа войну не затевает, ибо с войной будет конец России и им самим, и что положат до последнего человека». Николай от этой телеграммы пришел в ярость. Его возмутило то, что Распутин вмешивается в государственные дела, которые его не касаются13. Летом 1915 года Распутин говорил агенту охранки, что из больницы послал императору около двадцати телеграмм, умоляя его не вступать в войну. Одна из таких телеграмм была настолько жесткой, что против него даже хотели возбудить дело, но Николай не согласился, сказав: «Это наше личное дело, и никого при дворе оно не касается»14.

Тогда Распутин сделал последнюю попытку удержать Николая и Россию от вступления в войну. Он попросил ручку и бумагу и написал самое замечательное и пророческое письмо из всех, написанных русским монархам их подданными:

Удивительно, что это письмо сохранилось. Вряд ли Николай держал это письмо при себе во время войны, как это утверждалось. Тем не менее он явно придавал ему большое значение и даже взял его с собой в изгнание в августе 1917 года, когда всю семью выслали из Царского Села. В начале 1918 года Романовых отправили в Тобольск, и Николаю удалось тайно передать письмо мужу Матрены Распутиной, Борису Соловьеву, который в Сибири пытался организовать заговор с целью спасения царской семьи. Уже покинув Россию, Матрена оказалась в Вене. В 1922 году она продала это письмо князю Николаю Орлову. Письмо еще дважды переходило из рук в руки, а затем оказалось в распоряжении некоего Роберта Д. Брюстера, который в 1951 году подарил его Йельскому университету16.

Письмо Распутина ставит перед нами судьбоносные вопросы «что, если…?». Что было бы, если бы Николай прислушался к словам Распутина? Если бы нарисованные Распутиным картины открыли царю глаза? Если бы он осознал, какие ужасы и опасности грозят России летом 1914 года? Если Николай последовал совету Распутина, изменился бы ход не только русской, но и мировой истории. Если бы Россия не вступила в войну, то революция вряд ли произошла бы, а если бы и произошла, то не была бы столь жестокой и катастрофической. Удалось бы избежать невообразимых несчастий. А без русской революции 1917 года не было бы и нацистской Германии. Но Николай не обратил внимания на слова Распутина, хотя слова эти могли спасти его корону, жизнь и жизнь его близких. Эти слова в полной мере компенсировали бы любой вред, якобы причиненный Распутиным престижу династии.

Когда Распутин поправился и вернулся в Петербург, он часто говорил, что если бы он был в то время в столице рядом с царем, то сумел бы уговорить его не вступать в войну17. Граф Витте, повторяя его замечания по Балканскому кризису, говорил примерно то же18. Мы не можем сегодня с уверенностью сказать, что из этого правда. История красивая, но это не делает ее убедительной. В 1914 году Николай редко спрашивал совета Распутина по важным государственным вопросам, а когда делал это, то ограничивался вопросами религии. Лишь год спустя, когда Николай принял верховное командование вооруженными силами и отбыл в Ставку[20], он редко и неохотно следовал советам Распутина.