Эпоха сверхновой - Лю Цысинь

1. Определение начала Эпохи сверхновой. В этом вопросе существуют две крайних точки зрения: одна из них гласит, что эпоха началась со взрыва сверхновой, в подтверждение чего приводится тот факт, что это космическое событие оказало наибольшее влияние на начало новой эпохи. Очевидно, что подобный подход является несостоятельным, поскольку, хотя человеческие календари и привязаны к космическим объектам, эпохи определяются исключительно историческими событиями. Вторая точка зрения гласит, что эпоха началась только с Великого переселения, что также не выдерживает никакой критики, поскольку еще до переселения, и даже до Войны Эпохи сверхновой история отошла от модели Обыкновенной эпохи. В качестве исходной точки лично я считаю наиболее подходящим остановку «Часов смены эпох». Хотя критики могут возразить, что модель Обыкновенной эпохи еще существовала какое-то время после этого, история обладает инерцией, и никак нельзя утверждать, что с рождением Иисуса весь мир тотчас же стал христианским. Бесспорно, «Часы смены эпох» являются самым значительным символом и в историческом, и в философском смысле.

2. Успех или неудача состоявшегося на исходе Обыкновенной эпохи моделирования, признанного отобрать юных руководителей государства, особенно в той части, насколько это было законно. Я не хочу распространяться на эту тему, поскольку все те, кто считает этот метод неприемлемым, до сих пор не предложили лучшего решения, и что уж тут говорить о тех мрачных днях, когда весь мир стоял на пороге катастрофы. Сейчас появилось много самоуверенных людей, и лучший способ вывести их начистоту – предложить им пройти по железнодорожному рельсу, протянутому между двумя небоскребами.

3. Всемирные военные игры были игрой или соперничеством за Антарктику. Теперь, с точки зрения взрослого, трудно ответить на этот вопрос. В Обыкновенную эпоху война, политика, экономика, национализм и религия тесно переплетались между собой, и отделить одно от другого невозможно; то же самое и с Антарктическими играми. В мире детей игра и национальная политика были неотделимы друг от друга – две стороны одной монеты. Это тесно связано со следующим вопросом:

4. Стратегия китайских и американских детей в Войне Эпохи сверхновой. Предполагалось, что значительное военное превосходство, сосредоточенное в руках американских детей, должно было обеспечить им беспрепятственный захват Антарктиды в обычной войне. В такой войне американские дети, благодаря мощному военному флоту, могли перерезать линии транспортного сообщения противника, лишив возможности все остальные страны переправлять войска на ледовый континент. Подобный подход демонстрирует непонимание основ мировой политики; мир Эпохи сверхновой рассматривается с приземленной геополитической позиции Обыкновенной эпохи. Его сторонники не желают понять основополагающее правило мировой политики: принцип равновесия сил. В такой ситуации остальные страны немедленно образовали бы союз, и любой альянс, включающий в себя Китай, Россию, Европейский союз и Японию, оказался бы достаточно сильным, чтобы противостоять Соединенным Штатам. Установленный в результате этого мировой порядок мало чем отличался бы от того, который сложился после военных игр, но только в политике более заметно чувствовался бы привкус Обыкновенной эпохи.

5. Было ли Великое переселение исторической неизбежностью. Это очень глубокий вопрос. После того как поменялись своими территориями китайские и американские дети, остальные страны также присоединились к игре: Россия поменялась с государствами Южной Америки, Япония – с Ближним Востоком. Великое переселение разлилось по всему земному шару, став главной движущей силой истории послевоенного мира. Эта очень важная тема до сих пор не удостоилась глубоких исследований; основное внимание по-прежнему остается сосредоточено на конечном результате переселения. И неудивительно: людей всегда больше интересует неожиданное, каковыми, несомненно, были последствия Великого переселения. До его начала многие, и среди них такие выдающиеся мыслители и стратеги как Воан и Очкарик, но по большей части простые дети, выдвигали различные предположения о его последствиях. Однако время показало ошибочность всех этих прогнозов. Действительный результат, поразивший абсолютно всех, вышел далеко за границы самых смелых гипотез того времени…

* * *

– Папа, папа, ну выходи же! Ты ведь обещал вместе с нами посмотреть на голубую планету! Она вот-вот взойдет!

Со вздохом я откладываю ручку, в который уже раз ловя себя на том, что подсознательно ввязался в бесплодную теоретическую дискуссию. Поэтому я принимаю решение поставить точку. Я встаю и выхожу на лужайку. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и Туманность Розы становится ярче.

– Господи, небо чистое! – восклицаю я.

Неподвижные грязные облака, которые неизменно видишь всякий раз, выходя на улицу, исчезли, и небо чистое, бледно-красное.

– Ты только что заметил? – говорит Веренэ, тыча Цзинцзина в плечо. – Да оно такое вот уже целую неделю!

– Разве правительство не заявило о том, что не имеет возможности чистить защитный купол?

– Это сделали добровольцы! Я тоже работал! – с гордостью говорит Цзинцзин. – Я отмыл четыреста квадратных метров!

Я поднимаю взгляд на раскинувшийся в двух тысячах метров над землей купол, где люди, похожие на черные точки на фоне ярко-голубого сияния туманности, отчищают последние пятна грязи.

Быстро холодает, начинается снег. Под ногами зеленая трава, за пределами купола красный песок, в небе сверкающая Туманность Розы, и кружащиеся белые снежные хлопья рисуют восхитительно пьянящую картину.

– Систему климатического контроля так и не могут настроить, – замечает Веренэ.

– Все хорошо, – от всего сердца говорю я. – Все будет хорошо…

– Восходит! – кричит Цзинцзин. – Восходит!

Над восточным горизонтом поднимается голубая планета, похожая на сапфир, вставленный в бледно-красное покрывало неба.

– Папа, мы прилетели оттуда? – спрашивает Цзинцзин.

– Оттуда, – киваю я.

– А твои родители все еще живут там?

– Да. Они всегда жили там.

– Это Земля?

Смотреть на Землю – это все равно что смотреть в глаза матери. По моим щекам рекой текут слезы.

– Совершенно верно, мой мальчик, – с трудом выдавливаю я. – Это Земля.