Идея фикс - Софи Ханна

Чарли едва не выронила три пинтовые кружки лагера. Все же она умудрилась поставить их на стол, не пролив ни капли. Они с Саймоном и Сэмом Комботекрой сидели за уличным столиком возле паба «Гранта»[58] в Кембридже на берегу реки Кем.

Жена Саймона дожидалась Сэма в «Бурой корове» Спиллинга, когда к ней на мобильник поступило текстовое сообщение с призывами ее мужа. Ей пришлось отказаться от выпивки и сообщить Комботекре, что ему также не светит выпивка – по крайней мере, те два часа, пока они не доедут до места назначения.

– На Бентли-гроув, но не в дом одиннадцать, – услужливо выдал Уотерхаус очередные детали. – А в тот дом, что напротив дома профессора сэра Бэзила Ламберт-Уолла.

– Зачем? – поинтересовался Сэм. – Там что-то случилось?

Саймон с хмурой сосредоточенностью глотнул пива.

– Не знаю, – проворчал он. – Может, и ничего.

– Ну, такого неотразимого стимула я еще ни разу в жизни не слышала! – саркастически бросила Чарли.

– Я расскажу вам, что мне известно, – сказал Уотерхаус. – Так будет проще. Покинув дом родителей Кита Боускилла, я наплевал на все скоростные ограничения и помчался на Пардонер-лейн, дом восемнадцать. Там никого не оказалось, и поэтому я проверил дом семнадцать. Владельцы его проявили то же гостеприимство, что и в прошлый раз, когда я заявился к ним без предупреждения, и сегодня я даже согласился выпить кофе. Понадеялся, что за кофейком мне будет удобнее расспросить их про дом восемнадцать – сами они жили на этой улице с две тысячи первого года и явно любили поговорить. Особенно хозяйка.

Заметив озадаченное выражение Сэма, Чарли пояснила:

– Он имеет в виду, что эти общительные, сведущие люди обычно дружелюбно относятся к себе подобным.

Чем кардинально отличаются от Саймона, ведь он обычно входил и выходил из дома, опустив голову, и не представлял большего несчастья, чем знакомство с соседями и болтовня при встрече с ними. Чарли частенько допекала его по этому поводу. «Ты же болтаешь с коллегами, с мамой и папой, со мной…» – порой укоряла она его, сознавая лингвистическую погрешность. Общение Саймона с людьми едва ли соответствовало понятию болтовни. «Если я хоть раз перемолвлюсь словом с соседями, это создаст прецедент, – обычно возражал он, – и всякий раз, когда я буду выходить из дома, мне придется топтаться на улице, обмениваясь любезностями, а мне вовсе не хочется делать этого. Уж если я выхожу из дома, то ради какого-то дела. Да и когда возвращаюсь, мне хочется попасть домой побыстрее».

– Что же поведала тебе любезная миссис Болтунья? – спросила Чарли.

– Когда они с мужем только переехали на Пардонер-лейн, восемнадцатый дом принадлежал персоналу «Центра Хло Клопски» – это частная школа в соседнем доме.

Чарли вновь удивилась тому, что Конни Боускилл ошибочно запомнила адрес. Как она могла верно запомнить множество мелких деталей и ошибиться только в номере дома, тем более если Кит в шутку предложил использовать этот адрес в качестве названия?

Кембридж, Пардонер-лейн, д. 17, «Пардонер-лейн, 17».

Но, безусловно, ошибка имела место. Адрес, должно быть, звучал как Кембридж, Пардонер-лейн, д. 18, «Пардонер-лейн, 18».

– В восемнадцатом доме жила сама директриса, – продолжил Саймон, – практически рядом с работой, в соседнем здании. Позже, в две тысячи третьем году, у школы возникли финансовые проблемы, и они продали дом восемнадцать ради увеличения капитала. Теперь директриса живет в арендованной квартире на соседней улице.

– И всем этим поделилась с тобой миссис Болтунья? – удивилась Чарли.

– Они с директрисой посещают один книжный клуб. Я спросил, известно ли ей, кому продали тот дом. Оказалось, что известно: семье неких Гилпатриков. Она также знала, какой агент занимался продажей этой недвижимости, как в две тысячи третьем, так и в прошлом году, когда речь снова зашла о продаже, поскольку они с мужем едва не решились купить его. Оба раза продажей занималось «Агентство кембриджской недвижимости». Эта контора работает и по субботам, поэтому следующий визит я нанес именно им, – в глазах Уотерхауса появился стекловидный блеск одержимости, великолепно знакомый и Чарли, и Сэму. – Догадываетесь, кто в две тысячи третьем году работал в том агентстве? И только в две тысячи девятом году она оттуда уволилась и устроилась на новую работу в феврале нынешнего года.

– Лоррейн Тёрнер? – предположила Чарли.

– Нет, – резко и уверенно возразил Сэм, хотя обычно он бывал крайне осторожен в высказываниях вариантов. – Джеки Нейпир, верно?

– Что побудило тебя так сказать? – задал Саймон свой коронный вопрос.

Его супруга вздохнула. Да, она явно промахнулась, раз он попросил Комботекру, а не ее, пояснить свои умозаключения.

– Она вызвала у меня некоторые подозрения, – заметил Сэм и, повернувшись к Чарли, добавил: – Потому-то мне и понадобилось поговорить с тобой сегодня. – По крайней мере он с готовностью выдал раскаяние. – Прости, мне следовало рассказать тебе еще по дороге.

Да уж, всю дорогу от Спиллинга до Кембриджа Чарли пыталась уговорить его коллегу рассказать о его важном и неотложном деле, но тот отказался сообщить подробности, заявив, что, вероятно, просто неверно истолковал кое-что, а на самом деле нет никакой важности и неотложности.

– Я прикинул, что Саймон уже разобрался в происходящем и сам все объяснит нам, – добавил Сэм. – Если дело не связано с Джеки Нейпир, то меня подвела интуиция – в общем, мне не хотелось раньше времени поливать ее грязью. У меня же нет никаких доказательств.

– Поделись же с нами теперь твоими интуитивными подозрениями, – сказал Саймон.

Комботекра вздохнул с таким видом, точно его загнали в угол.

– Ну, просто она мне чертовски не понравилась. Она выглядела… Может, это прозвучит непростительно снобистски…

– Я прощаю тебя, – успокоила его Чарли, – посади на цепь своего внутреннего сноба. Мой – уже давно на привязи.

– В общем, выглядела она глупой. Вульгарна и несведуща, но на редкость самоуверенна – так она большей частью и вела себя во время допроса, – принялся объяснять Сэм. – Такого типа дамочки воображают, что производят великолепное впечатление, хотя в действительности любой их слушатель думает, что они непроходимые идиотки. Первым делом она разразилась классическими самоуверенными заявлениями: «Я живу в реальном мире, а не в сказочном царстве», «Никто мне не платит за то, чтобы я беспокоилась из-за каких-то там убийств» – и так далее, в том же духе. К тому же она слишком часто цитировала себя любимую. «Я всегда говорю» – эта фраза следовала за теми или иными перлами ее благоглупостей.

– Боже, Сэм, да ты стал настоящим брюзгой! – рассмеявшись, воскликнула Чарли.