Клан Пещерного Медведя - Джин М. Ауэл

Стоило Эйле встать, все закачалось и поплыло у нее перед глазами. Она ощущала, как теплые ручейки крови текут у нее по ногам. Каждый шаг причинял ей боль, а нагибаться было настоящей мукой. Осознав, что она намного слабее, чем рассчитывала, она едва не впала в отчаяние. «Как же я заберусь наверх, в горы? – вертелось у нее в голове. – Но я должна уйти! Если я не уйду, Иза заберет у меня сына и лишит его жизни. А без сына и мне не жить. Я ни за что не отдам своего ребенка, – твердо сказала она себе, отгоняя страх и слабость. – Я доберусь до пещеры, хоть ползком доползу».

Когда Эйла отправилась в путь, моросил мелкий дождь. Кое-что из вещей она сложила в корзинку для сбора трав и прикрыла сверху зловонным свертком с последом, кое-что спрятала в карманах и складках накидки. Ребенок был надежно привязан у нее на груди. На воздухе волна головокружения схлынула, но тошнота то и дело подкатывала к горлу. Эйла свернула с тропы и, углубившись подальше в лес, принялась при помощи палки копать глубокую яму. Она так ослабела, что едва справилась с этим. Закопав сверток с последом, она, как приказывала Иза, выполнила необходимые ритуальные движения. Взгляд ее упал на сына: прижавшись к ее груди, он спал, безмятежно посапывая. «Никто не зароет тебя в землю, мой сын», – мысленно пообещала она. И, собравшись с силами, она принялась карабкаться по крутому склону, не замечая, что за ней следит пара зорких глаз.

Вскоре после ухода Эйлы Уба незаметно выскользнула из пещеры. Девочка понимала, что Эйле угрожает опасность, – не зря она готовилась стать целительницей. Она видела, как слаба Эйла, и боялась, что в пути та потеряет сознание. Запах крови немедленно привлечет к ней хищников. Сначала Уба хотела вернуться в пещеру и сказать об этом Изе, но потом решила, что лучше не оставлять Эйлу одну, и незаметно пошла вслед за ней. Когда Эйла скрылась в лесу, чтобы схоронить свой сверток, Уба потеряла ее из виду, но потом увидела вновь на открытом участке ведущей вверх тропы.

Эйла тяжело опиралась на палку. Она часто останавливалась, пытаясь отогнать тошноту и справиться с головокружением, темной пеленой застилавшим ей глаза. Кровь струилась по ногам, но она была не в состоянии сменить промокшую насквозь кожаную полосу. С удивлением она вспоминала, как прежде взбиралась наверх бегом, даже не запыхавшись. Теперь путь до горного луга неимоверно удлинился. Но она упорно шла и, лишь чувствуя, что готова потерять сознание, опускалась на землю. Как только приступ дурноты проходил, она поднималась и снова устремлялась вверх.

Вскоре ребенок проголодался и заплакал, но крик его доносился до Эйлы словно издалека. Она не стала даже останавливаться, чтобы покормить сына. В голове у нее засела одна мысль: во что бы то ни стало добраться до горного луга, до заветной пещеры, а там – будь что будет. Уба держалась на расстоянии, так чтобы не попасться Эйле на глаза. То было напрасной предосторожностью: перед взором Эйлы стоял красный туман и она едва видела на шаг перед собой. Ноги у нее дрожали и подкашивались, когда она достигла, наконец, своей цели. Спотыкаясь, она пересекла луг, из последних сил раздвинула ветви, скрывавшие вход в маленькую пещеру, которая уже не в первый раз служила ей убежищем. Оказавшись внутри, Эйла рухнула на оленью шкуру, не обращая внимания на то, что накидка ее насквозь пропиталась кровью. Прежде чем она успела приложить ребенка к груди, усталость одержала над ней верх и она впала в забытье.

К счастью, Уба поднялась на луг прежде, чем Эйла скрылась в пещере, иначе девочка вообразила бы, что молодая мать с ребенком растворились в воздухе. Старые разросшиеся ореховые кусты, сплетаясь, полностью скрывали горную расщелину даже сейчас, весной, когда их ветви еще не успели покрыться зеленью. Уба бегом пустилась домой. Она отсутствовала дольше, чем рассчитывала, – ведь Эйла плелась невыносимо медленно. Уба боялась, мать отругает ее за то, что она пропадала весь день. Но Иза словно не заметила, что дочь вернулась позже обычного. Утром она видела, как Уба отправилась вслед за Эйлой, и сразу поняла, что на уме у девочки. Но знать наверняка Иза ничего не хотела.

– По-моему, Иза, ей давно пора вернуться, – заметил Креб. Весь день он бродил по пещере, не находя себе места.

Иза кивнула, не поднимая глаз от оленьей ноги, которую она рубила на куски.

– Ох! – внезапно вскрикнула она, порезав палец.

Креб устремил на нее изумленный взгляд. Иза так искусно орудовала каменным ножом, он не помнил, чтобы ей случалось пораниться. «Бедная Иза, – вздохнул про себя старый шаман. – Если я, мужчина, так переживаю, каково ей. Неудивительно, что у нее все валится из рук».

– Я уже говорил с Браном, Иза, – сообщил он. – Бран полагает, пока не стоит посылать охотников на поиски. Никто не должен знать, где женщина избавилась… в общем, где она это совершила. Если мужчина увидит, как она это делает, ему не избежать беды. Но Эйла так слаба. Я боюсь, вдруг она лежит где-нибудь под дождем? Может, ты пойдешь поищешь ее, Иза? Вряд ли она ушла далеко. Насчет ужина не беспокойся. Я подожду. Только поторопись, скоро стемнеет.

– Я не пойду! – отрезала Иза и принялась сосать кровоточащий палец.

– Не пойдешь? – поразился Креб. – Но почему?

– Мне не найти ее.

– Откуда ты знаешь, ты даже не пробовала! – Старый шаман не знал, что и подумать. Отказ Изы поставил его в тупик. «Странно, что она до сих пор не бросилась на поиски. Изе вечно мерещатся всякие страхи, она должна была давно уже рыскать по лесу, заглядывать вовсе канавы и ложбинки. А она вся извелась, но искать Эйлу не собирается. Тут что-то не так». – Иза, ответь, почему ты не хочешь поискать Эйлу? – опять спросил он.

– Это ни к чему. Мне не найти ее.

– Почему ты так уверена? – настаивал старый шаман.

Женщина подняла на него глаза, полные испуга и тревоги.

– Эйла прячется, – нехотя призналась она.

– Прячется? От кого ей прятаться?

– От всех. От Брана, от тебя, от меня, от всего Клана.

Креб окончательно растерялся. Загадочные, полные недомолвок ответы Изы лишь сильнее сбивали его с толку.

– Иза, прошу, не темни. Зачем Эйла прячется? Прячется от всех и даже от тебя? Сейчас ей не выжить в одиночку.

– Она хочет сохранить жизнь ребенку, Креб. – Руки Изы поспешно жестикулировали, а глаза умоляли о снисхождении. – Я сказала ей, что матери следует избавиться от увечного ребенка. Но ты знаешь, как она хотела его, как мечтала о нем. И она решила уйти из Клана и скрываться до тех пор, пока для ее сына не наступит День Обретения Имени. Тогда Брану придется оставить мальчика в живых.

Взгляд Креба посуровел. Он сразу понял, что Иза была соучастницей преступления Эйлы.

– Да, Иза, ты права. Бран оставит ее сына в живых. У него не будет другого выхода. А потом он предаст Эйлу смертельному проклятию за дерзкое попрание законов Клана. И на этот раз проклятие будет вечным. Тебе известно, что происходит с мужчиной, которого женщина вынуждает поступить против воли? Он теряет себя. Бран не должен этого допустить. Иначе он утратит уважение охотников. Но даже если он проклянет Эйлу, он не поправит дело. Этим летом состоится Великое Сходбище. Как явится туда Бран, вождь, потерявший себя? Из-за Эйлы весь наш Клан будет опозорен. Как она решилась на такое?