Суровая нежность - Моника Маккарти

– Да, но разница между тобой и мной в том, что я могу признать, что совершил ошибку. Я думал, ты лгал о Гордоне.

– Я лгал.

– Да, но не по тем причинам, по которым я думал. Хелен рассказала мне – ну, то есть она рассказала Уиллу, поскольку со мной не разговаривает, – что произошло. Я собираюсь сказать это только раз, так что уж послушай. Ты сделал то, чего каждый надеется в жизни избежать, но что может случиться с любым из нас. Это часть войны – скверная часть, но тем не менее. На твоем месте я поступил бы так же, и Гордон тоже.

Магнус ничего не сказал. Жжение в груди подступило к горлу.

– Он не хотел бы, чтоб ты носил это бремя. И не потребовал бы, чтоб ты всю жизнь себя наказывал.

Магнус сидел, не зная, что сказать. Сазерленд – последний человек, от которого он ожидал это услышать.

– Ей будет лучше без меня, – выдавил он. – Ты что, забыл про опасность, которая может ей угрожать?

– Насколько я понимаю, ей уже грозит опасность из-за того, что Гордона опознали. Ты сможешь защитить ее. – Он широко ухмыльнулся. – Сможешь присмотреть за ней.

Но Магнус слишком давно знал Сазерленда.

– Почему же ты все-таки это делаешь? Не могу поверить, что только ради счастья своей сестры.

Рот Сазерленда сжался.

– Ты подозрительный ублюдок. Что бы ты там обо мне ни думал, я люблю свою сестру. Ну ладно. Есть кое-что. Я так понимаю, что я стою на пути того, что хочешь ты, а ты стоишь на пути того, чего хочу я. Предлагаю нам обоим проглотить свою гордость и отойти в сторону.

Глаза Магнуса сузились, он подозревал, какой получит ответ на вопрос, который собирался задать.

– И чего же ты хочешь?

Сазерленд твердо поглядел на него.

– Вступить в секретную армию.

Доказательством необыкновенного самообладания Магнуса явилось то, что он не взорвался от гнева, как ему хотелось.

– Только через мой труп.

– Ну, надеюсь, до этого не дойдет, но я намерен добиваться своего, согласишься ты отойти в сторону или нет. Хотя, признаю, было бы легче, если б ты согласился.

– Сначала тебе придется одолеть меня на поле боя. Предполагается, что ты должен быть в чем-то лучшим, причем самый вспыльчивый нрав не в счет.

– Да, что ж, над этим я тоже работаю. Я же чуть не убил ее.

Пальцы Магнуса вонзились в высеченный на кубке узор, когда он вспомнил, как меч едва не задел Хелен.

– Ты уже говорил об этом с королем?

Сазерленд пожал плечами. Возможно, почувствовав, что сегодня больше не стоит давить на Магнуса, он собрался уходить.

– Просто подумай о том, что я сказал. Только не очень долго.

– Это почему?

– Хелен собирает вещи. Она уезжает с Уиллом и Мюриел завтра утром.

Магнус похолодел. Уезжает? Ошарашенный, он даже не заметил, когда Сазерленд ушел.

Как она может вот так взять и бросить его? Точно как в прошлый раз, когда он смотрел, как она уезжает на следующее утро со своей семьей. Тогда гордость не позволила ему отправиться вслед за ней.

На ум пришли слова Сазерленда. Но, черт побери, он совсем не такой, как Монро…

Слишком упрямый. Слишком гордый. Не видящий того, что находится прямо перед ним.

Упрямый отказ Монро принять Брюса как короля стоил ему всего. А упрямый отказ Магнуса простить себя может стоить ему того же.

Ах, черт.

Хелен только-только натянула рубашку на влажное тело, когда дверь открылась. Порыв холодного воздуха всколыхнул теплый душный пар, поднимающийся от лохани.

Сердце заколотилось в панике, а потом резко остановилось, когда она увидела стоящего в дверях Магнуса. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Глаза его скользнули к лохани с теплой, исходящей паром водой, потом скользнули по ее мокрым волосам и едва прикрытому телу. Он вскинул бровь.

– Похоже, я немного опоздал.

Щекам стало жарко от его неприличного намека, но она не собиралась позволить желанию ослабить ее решимость.

– Что ты здесь делаешь, Магнус?

Взгляд его метнулся к маленькой горке вещей, которые она сложила на кровати, чтобы утром уложить в сундук Мюриел. В любом случае большая часть их принадлежала подруге.

– Я слышал, ты опять бросаешь меня, но не мог поверить, что ты так легко сдашься.

– Легко? – возмутилась она. Да как он смеет! Она так долго боролась за то, чтоб переубедить этого упрямца.

– Ты не много берешь, – заметил он, оставив без внимания ее сверкающий гневом взгляд.

– Мои сундуки были в другой башне. В той, что сгорела, – напомнила она. Глаза ее сузились. – Почему ты улыбаешься?

– Я просто подумал, какая жалость, что все твои модные платья пропали.

Негодяй! Хелен сложила руки на груди.

– Что ж, придется заказать новые.

Он ничего не сказал, но взгляд его был красноречивее слов.

– Ну, это мы еще посмотрим.

Почему он ведет себя так, словно имеет над ней какую-то власть? С какой стати распоряжается? Он что, не слышал ее отказа?

Очевидно, нет.

Глаза Хелен потрясенно расширились, когда он начал снимать с себя дублет. Бросив его на стул, стащил и рубашку, и вот она уже таращилась на его голую грудь. Рот стал наполняться слюной, а в ногах появилась слабость. Загорелая, широкая, бугрящаяся блестящими в свете свечей мускулами, она была поистине великолепна.

И негодник знал это. Он точно знал, какое впечатление производит на нее вид его голой груди. И без зазрения совести использовал запрещенный прием. Глаза ее сузились.

– Что это ты делаешь?

– Ванна выглядит так соблазнительно. Жаль будет, если столько теплой воды пропадет зря.

– Я думала, ты предпочитаешь холодное озеро.

Он засмеялся.

– Ну, подозреваю, что теперь оно будет требоваться мне не так часто.

Она ничего не понимала.

– Ты что, не слышал, что я тебе сказала? Я отказалась от твоего предложения о браке.

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

– О, я слышал. Не глухой.

Она забыла, что хотела сказать, когда он распустил завязки своих чулок, а потом и штанов. И те и другие с каким-то порочным звуком упали на пол. Совершенно, бесподобно, соблазнительно обнаженный, он шагнул в лохань и опустился в горячую воду с протяжным стоном, от которого трепет желания пронзил ее до самых кончиков пальцев.

– Господи, как хорошо.

Он погрузился под воду и вынырнул секунду спустя с прилипшими к голове волосами. Положил руки на край лохани, откинулся назад и воззрился на нее, прямо господин и повелитель! А ей, видимо, отводилась роль покорной и услужливой леди. И что дальше? Велит ей помыть его?