История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - Юрий Рябинин

В романах об Остапе нельзя не заметить, как бесподобно герой знаком с уголовным кодексом. И это естественно, — ведь прототип сам в прошлом был сыщик. В главе «Голубой воришка» Бендер четко формулирует нарушение закона завхозом Альхеном, пытающемуся сунуть ему в руку какую-то бумажку: взятка должностному лицу. В другом месте Бендер строго наставляет подельника Ипполита Матвеевича: только без уголовщины, кодекс мы должны чтить. В главе о васюковской шахматной школе Бендер имитирует составление протокола с места происшествия. Он деловито произносит, будто диктует: «Если бы вчера шахматным любителям удалось нас утопить, от нас остался бы только один протокол осмотра трупов: «Оба тела лежат ногами к юго-востоку, а головами к северо-западу. На теле рваные раны, нанесенные, по-видимому, каким-то тупым орудием».

Осипу Шору принадлежит и еще одна известная бендеровская фраза. Встречаясь со своими друзьями одесситами — Ильфом, Петровым, Олешей, — он нередко говорил: «У меня с советской властью возникли за последний год серьезные разногласия, она хочет строить социализм, а я нет».

В 1978 году вышел роман Валентина Катаева «Алмазный мой венец», в котором автор поведал историю создания «12 стульев». Прототип любимца миллионов наконец-то был открыт. А в конце этого же года Осип Шор умер. Он дожил до такого возраста, когда лучи славы уже не продлевают жизни…

На старой территории Востряковского кладбища похоронено еще много известных людей. Вот только некоторые: генерал-лейтенант Петр Федорович Малышев (1898–1972), ни много ни мало спасший в 1941 году Россию от блицкрига. В начале войны он был комендантом Смоленска. И когда немцы неожиданно прорвались к Днепру, Малышев при казал немедленно взорвать мост через реку. Такие объекты ликвидировались только по согласованию со Ставкой Главковерха. Паникеров, которые взрывали мосты без соответствующего согласования, обычно казнили. Арестовали и Малышева. Но события на фронте вскоре показали, что генерал поступил исключительно верно и своевременно. Его «своеволие» позволило советскому командованию выиграть время и возвести к западу от Москвы оборонительные рубежи, которые, в конечном итоге, и сорвали гитлеровский план молниеносной войны.

Альберт Александрович Гендельштейн (1907–1981), режиссер-кинодокументалист, сценарист и кинооператор, он первым в апреле 1945-го заснял горящий Рейхстаг.

Владимир Сергеевич Семенихин (1918–1990), ученый в области автоматики и телемеханики, академик АН СССР.

НИИ автоматической аппаратуры, который он много лет возглавлял, теперь носит его имя.

Крупный писатель-фантаст Еремей Иудович Парнов (1935–2009), автор романов: «Ларец Марии Медичи», «Третий глаз Шивы», «Пылающие скалы» и других.

В глубине старой территории есть целая аллея, на которой похоронены знаменитые спортсмены: футболисты, кумиры болельщиков 1930–40 годов, Петр Тимофеевич Дементьев (Пека Дементьев, как любовно называли его поклонники; 1913–1998) и Алексей Гринин (1919–1988); хоккеисты — Николай Сологубов (1924–1988), Иван Трегубов (1930–1992), Дмитрий Уколов (1929–1992), Сергей Капустин (1953–1995).

В 1960-е годы Востряковскому кладбищу была передана значительная территория, расположенная к северу от Боровского шоссе. В плане эта новая территория представляет собой почти равносторонний треугольник.

В последние годы именно в этой части кладбища были похоронены многие выдающиеся люди.

Несомненно, если могила Мессинга самая знаменитая на старой востряковской территории, то на новой таковая — могила академика Андрея Дмитриевича Сахарова (1921–1989). Крупнейший физик, А. Д. Сахаров был одним из создателей советского термоядерного оружия — водородной бомбы. Это выдающееся достижение превратило Советский Союз в непобедимую в военном отношении державу. Тогда даже появилась такая шутка: если мы погибнем, то только со всем миром.

Но почему же трижды герой социалистического труда оказался похороненным не на Новодевичьем? На Востяковском был родовой участок его жены, и последняя распорядилась похоронить титулованного мужа именно здесь.

Ровно по той же причине, что и Леонид Мартынов, на Востряковском кладбище оказался известный поэт Павел Григорьевич Антокольский (1896–1978). Он похоронил здесь жену, актрису театра им. Вахтангова Зою Константиновну Бажанову (1902–1968). И завещал положить в свое время рядом с ней и его самого.

Еще один очень значительный поэт, покоящийся на Востряковском — Анатолий Константинович Передреев (1934–1987). По всей видимости, у него не осталось никого из близких. Потому что могила талантливейшего поэта крайне запущена.

Янина Болеславовна Жеймо (1909–1987) прославилась ролью Золушки в одноименном художественном фильме. Никаких других заметных ролей у нее не было. Но Янине Жеймо и одной Золушки хватило, чтобы стать любимицей нескольких поколений.

Самые выдающиеся достижения отечественного футбола связаны с именем тренера Гавриила Дмитриевича Качалина (1911–1995). Именно под его руководством наша сборная выиграла Олимпийские игры в 1956 году и стала чемпионом Европы в 1960-м. Когда Качалина отстранили от руководства сборной, он возглавил тбилисское «Динамо» и, на удивление всего спортивного мира, привел эту команду, никогда не почитавшуюся фаворитом, к первому месту в чемпионате СССР. Где наши современные Качалины?..

На новой территории еще похоронены: историк, специалист по российскому революционному движению Исаак Израилевич Минц (1896–1991); бывший первый секретарь Краснодарского крайкома Сергей Федорович Медунов (1915–1999); укротитель львов, народный артист России Иван Федотович Рубан (1913–2004).

Мы с Алексеем Николаевичем Алякринским бродили по кладбищу полдня, но едва ли осмотрели и сотую его часть, — так, лишь самые знаменитые могилы, и то только те, что нашли. Не всякий город сравнится по территории с Востряковским кладбищем. А уж городов, превосходящих его по численности населения, в России отыщется совсем немного.

Доковыляв кое-как до кладбищенской конторы, мы без сил рухнули на скамейку. Меня все не оставляла безответная мысль: в чем же своеобразие Востряковского кладбища? Что в нем особенного, отличающего его от прочих московских погостов? Ведь у каждого кладбища есть собственное лицо, нечто свое едва различимое неповторимое.

Пока я размышлял таким образом, мне на колени забрался кот. Вспрыгнул так уверенно, будто мы с ним были старыми добрыми знакомыми. Он сразу заурчал, стал тереться щеками об мои руки, да подставлять голову, чтобы его погладили.

К конторе лихо подкатил на «мерседесе» заведующий кладбища. На нас он почему-то задержал взгляд. Мне показалось, я понял, что увидел заведующий. Он увидел знакомую картину, какую наблюдал, наверное, множество раз: сидят напротив его конторы праздные посетители и, непременно(!), кот на коленях у одного из них. Так вот, может быть, в чем своеобразие Востряковского кладбища, — белка-то нас не случайно встречала на главной аллее; а сколько видов птиц мы здесь перевидали, пока бродили, — не счесть. Прямо-таки, заповедник, национальный парк со своими четвероногими и крылатыми обитателями — неожиданно богатым для кладбища животным миром.