Ястреб халифа - Ксения Медведевич

– Мой господин?..

Ее голос звучал как пение флейты. Помолчав, Аммар ибн Амир вздохнул и сказал:

– Дозволено.

И махнул рукой, позволяя нерегилю подняться с колен и покинуть зал.

Оседающие на толстых зеленых листьях капли тяжело падали в воду пруда. Магнолии готовились распустить огромные желтовато-белые цветы. Фонтан бил невысокой мелодичной струйкой, ветерок сносил и распылял ее. Влага оседала на кожистой зелени листьев и, капля за каплей, ударялась о темную вечернюю воду.

В то и дело расходящемся крохотными кругами – кап, кап, кап – зеркале их фигуры отражались на удивление четко. Айша шевельнулась, и переливы затканной золотом прозрачной вуали на ее лице замерцали. Она видела, как стоявший за спиной нерегиль склонил голову – и вода тут же разошлась мелкой рябью. Кап. Кап – еще одна тяжелая горошина сорвалась в воду…

– Я благодарна тебе… Тарег.

– Я лишь исполнил свой долг.

– Ты рисковал жизнью, ослушавшись приказа.

– Я не мог поступить иначе, – откликнулся голос нерегиля.

Кап…

– Тот человек… даже если бы я привез его сюда, и он бы выполнил все просьбы Аммара… он бы все равно не остановился и преследовал тебя дальше.

– Преследовал нас, – мягко поправила Айша.

– Вас, – согласился нерегиль.

И она почувствовала его взгляд – там. Резко обернувшись, женщина встретилась с сумеречником глазами:

– Как?.. Впрочем… Ты можешь мне сказать… кто это?

– Мальчик, – неожиданно улыбнулся Тарег.

Улыбка показалась ей смущенной и странно печальной.

– Я хотела сказать, меня и Аммара, – быстро отвернувшись, проговорила Айша.

В разбиваемой каплями воде отразилось, как он хмурится. На той стороне пруда невольницы зажигали лампы.

– Прощаясь, ты что-то сказал на своем родном наречии… Что значит это слово?

– На моем родном языке это значит «прощай».

– Скажи мне правду, Тарег.

В темной воде их лица обводило странное свечение. Он отвернулся.

– Прошу тебя!..

– Это значит «навсегда прощай». Так мы говорим тем, кто уходит на призрачном корабле за Море Сумерек.

– Сколько нам осталось?..

– Не знаю. Знаю лишь, что сегодня видел его в последний раз.

Ветви качнул ветер, и капли забарабанили одна за другой – по воде, по покрывалу, по прикрытым тонким шелком рукам. Она вздрогнула от неожиданного прикосновения холодной воды.

– Ты и… твой сын… всегда можете рассчитывать на мою защиту. Я просил о встрече с тобой, чтобы сказать именно это. Если я тебе понадоблюсь – скажи «приди». Я все оставлю и приду.

Вздрагивая под холодной капелью, Айша развернулась и медленно подняла покрывало:

– У твоего народа… как принято женщине выказывать благодарность воину?

Светящиеся серые глаза изумленно расширились.

– Разве вы, нерегили, не знаете толк в вежестве? – Айша улыбнулась, наблюдая его смущение и растерянность.

Наконец, он решился:

– Дама позволяет воину преклонить колени и поцеловать руку.

Это он сказал по-аураннски, но Айша поняла. И звонко рассмеялась:

– Поцеловать руку?

И взмахнула унизанными сапфирами пальцами:

– Преклони же колени, воин.

Дождавшись, когда его лицо окажется совсем рядом с ладонью, она легонько приподняла руку – странный жест давался ей с трудом. А он мягко взял ее руку в свою и прикоснулся к коже губами. Айша вздрогнула и отдернула ладонь. И быстро прикрыла лицо:

– Иди.

Он молча склонил голову, поднялся с колен – и мгновенно исчез в зелени сада.

Из рассказов о славных деяниях и хроник:

Всевышний в пятом веке аята послал человечеству подобие волны морской, подобие куска темной ночи, обратился взором к людям. Никто не мог знать и понять, что это. А это был Тарик.

Находясь в степях по повелению халифа, Тарик прекращал дыхание джунгар и помещал в могилу непокорных, и так дела его превратились в настоящие события.

Среди джунгар было много племен, как среди ашшаритов есть много племен. И каждое из этих племен имело хана, и не сразу они привыкли к молнии Тарика и до последней капли испили пруд гнева Тарика. И халифу многие говорили, что Тарик есть опасная ветка дерева государства, и его проделки надобно обратить против него самого и спасти государство от его злонамерений. Но халиф неизменно отвечал: «Деяния Тарика суть для меня счастье, и благословение, и открытие дверей богатства».

Вот стихи к случаю:

Великая слава не очистится от траура,

Пока вокруг не разольется кровь.

И халиф неизменно накрывал Тарика подолом благодеяния и изобилия.

Ханы ойратов, уруутов и найманов досаждали ашшаритам и, стоило Тарику удалиться, угрожали ему, и продолжали свои подлые дела, и обман, и хитрости. У Тарика уже болела голова от незнания, что предпринять против непокорных. Тогда он пригласил всех ханов на большой пир и устроил для них празднество, посулив богатые дары. И договорился со своими людьми, что все, кому будут наливать вино, являются приговоренными и долженствуют отправиться к войскам смерти. И непокорные явились в его ставку, и им наливали вино и одаривали богатыми халатами, а потом Тарик давал знак, чтобы их вели к западне. И как только ханы и их люди приходили к людям, находившимся в западне, с них снимали не только богатый халат, но и халат жизни и сажали в кресло вечности и растворяли. Таким образом Тарик убил их всех до единого, высушил их корни и потушил их пламя.

А один из ханов уруутов сказал перед приездом:

– Пусть Тарик пообещает, что не отрубит мне голову.

И Тарик ответил:

– Ладно, не отрублю.

И когда тот хан прибыл, его умертвили голодом и жаждой, не пролив ни капли его крови в соответствии с обещанным «ладно, не отрублю». А всем его людям Тарик положил меч на шею и не оставил ни одного.

Тарик был истинный шайтан и великое бедствие, он сопротивлялся естественной смерти и отвергал яства со стола Всевышнего.

Вот что он сделал с Дарханом. Когда Тарик пришел в Дархан, тот был самым большим городом джунгар, там находились тысячи купцов разных племен и бесчисленное множество жителей.

Жители Дархана вышли навстречу Тарику и за счет выплаты богатства и ценностей составили договор. Потом Тарик послал своих людей собрать эти богатства и ценности. Эти люди разделили налагаемую дань по кварталам. Сборщики разошлись среди дарханцев, и стали творить беззаконие и озорство, и стали протягивать руки до жен жителей. Сами дарханцы были людьми высокомерными и сказали: «Чем жить под гнетом и унижением, лучше умереть». И дарханцы объединились для черного счастья обратного дела. Они не сумели полностью понять, что их деяние не останется без последствия. Дарханцы убили сборщиков, а их было около шести тысяч человек.