Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина

А. Безансона, начиная с этого времени говорить о сколько-нибудь постоянном и едином образе России в глазах европейцев становится уже невозможно. В зависимости от политической обстановки и политических убеждений европейцы попеременно (а порой и одновременно) видят в России то средоточие всех надежд, то источник всех страхов[1408]. Собственно, так было и прежде, и два эти образа были теснейшим образом взаимосвязаны и использовались в зависимости от конкретных обстоятельств.

«Империя царей и русские» Анатоля Леруа-Больё: новый взгляд или смягчение старых мифов?

Итак, западный взгляд на Россию меняется в зависимости от политической конъюнктуры. Для Франции решающим моментом в трансформации образа России стало поражение во Франко-прусской войне 1870–1871 годов. Если сильная Франция испытывала к России по большей части презрение, к которому добавлялся страх, то Франция, обескровленная войной, изменила свой взгляд на Россию, стремясь найти в ней защиту от немецкой угрозы. Поражение в войне нанесло удар по негативному восприятию России и, начиная с этого времени, русофобия, затронувшая самые широкие слои французского общества, в том числе и низы, не только уходит в прошлое, но сменяется чувством прямо противоположным. Политическая обстановка, немецкие военные угрозы — все это побуждало Францию искать союзника в лице России, и именно это привело к изменению взгляда на неё и росту интереса к ней. Можно сказать, что «любовь» к России явилась обратной стороной ненависти к Германии.

Дело шло к русско-французскому союзу и, если можно так сказать, «золотому веку» (хоть и очень краткому) в истории двусторонних отношений. Именно тогда, в 1880-е годы, написал свою трехтомную книгу «Империя царей и русские» известный французский социолог и публицист Анатоль Леруа-Больё[1409]. В его взгляде на Россию самым наглядным образом проявилась концепция «культурного градиента».

Труды Леруа-Больё как в зарубежной, так и в отечественной историографии считают идейной основой русско-французского союза[1410], а его самого именуют французским славянофилом[1411], исследователем, открывшим новый взгляд на Россию и сформировавшим новое направление в россике. Так, современник Леруа-Больё, Э. М. де Вогюэ, чьё высказывание приводит на страницах своей статьи О.С. Данилова, отмечал: «…он увидел и вполне раскрыл нам огромную неведомую страну»[1412]. Сама же О. С. Данилова подчёркивает, что книга «стала тем произведением, по которому французы в XIX в. судили о России, она явилась работой-новшеством для французской исторической науки тех лет. Слависты, оценивая этот труд, в один голос утверждали — с выходом книги можно говорить о новом подходе к изучению России»[1413].

Кроме того, исследователи традиционно противопоставляют книги Кюстина и Леруа-Больё, подчёркивая, что во Франции сформировалось две категории русистов: сторонники Кюстина и приверженцы Леруа-Больё. Например, Ж. Нива отмечает: «Французские слависты делятся на два резко отличных типа: настольная книга одних — „Россия в 1839 году" Кюстина <…> другие предпочитают держать под рукой Леруа-Больё»[1414].

Однако столь ли кардинально книга Леруа-Больё отличается от работ его предшественников? Действительно ли она содержит абсолютно новый взгляд на Россию и русских и по этой ли именно причине стала популярной и читаемой? Только ли Леруа-Больё много путешествовал по России и изучал её изнутри, причём в самых разных аспектах? Или дело в историческом моменте появления книги, в изменившемся отношении к России и иных ожиданиях от неё? Попытаемся в этом разобраться.

Если сравнивать труд Леруа-Больё с предшествующей традицией, то, на мой взгляд, разрыв с ней не столь значителен. Ведь и сам автор в предисловии к своей книге указывал, что опирался на работы своих предшественников или авторов, писавших параллельно с ним, упоминая работы А. фон Гакстгаузена, К. Мармье, Л.-А. Леузон Ле Дюка, А. Рамбо, Л. Леже и многих других исследователей[1415]. Кроме того, его взгляды формировались под влиянием идей А. Токвиля, И. Тэна и Ж. Мишле. Многие из этих авторов вовсе не симпатизировали России, взять того же конъюнктурного русофоба Л.-А. Леузон Ле Дюка или даже осторожно-критичного К. Мармье, не говоря уже о Ж. Мишле. Как видим, даже стремясь к объективному и независимому взгляду, Леруа-Больё не мог не оказаться под влиянием идей, которые он извлекал из прочитанных книг, и это отчётливо проявляется на страницах его работы.

Безусловно, работа Леруа-Больё — это уже не собрание анекдотов и забавных историй о России, какими изобилуют книги В. д’Арленкура, Ф. Лакруа, Ж. де Ланьи, Л.-А. Леузон Ле Дюка и в целом многих, кто прежде писал о России, причём как в позитивном, так и негативном ключе. Его подход отличается тем, что он не только был лично знаком с представителями российской элиты (это было характерно и для его предшественников). Он читал произведения российских общественных деятелей и историков, знал концепции, изложенные в работах С.М. Соловьёва, Д.И. Иловайского, Н.И. Костомарова, И.Е. Забелина.

Леруа-Больё неоднократно бывал в России. Впервые он посетил нашу страну в 1872 году (он планировал свой визит в 1870 году, но отъезд был отложен по причине начавшейся Франко-прусской войны) и неоднократно возвращался сюда (в предисловии к своей книге автор отмечает, что до 1881 года он побывал в России четыре раза)[1416], а потом приезжал в 1905,1906 и 1907 годах[1417].

Конечно, это было не первое столь длительное пребывание в России. Например, граф Поль де Жюльвекур прожил здесь семь лет (с 1833 по 1840 год) и даже женился на русской даме; барон Проспер де Барант, посол Франции в России, занимал свой пост с 1835 по 1841 год; дважды, в 1836 и 1842–1843 годах, бывал в России знаменитый художник Орас Верне; путешественник и исследователь Леузон Ле Дюк приезжал в Россию многократно; много лет работал в Санкт-Петербурге литератор и журналист Шарль де Сен-Жюльен. И все они оставили свои работы о России, которую тоже весьма успели изучить. Другое дело, что русского языка, за редким исключением, они не знали, в то время как Леруа-Больё бегло владел как книжным, так и разговорным русским языком.

Свой труд Леруа-Больё не писал быстро, наскоком. По его собственным словам, его книга — результат десяти лет труда и четырёх путешествий по России[1418]. Обычно авторы создавали свои сочинения по горячим следам и издавали их сразу после путешествий. Исключение составляет книга Кюстина, которая увидела свет спустя три года после возвращения во Францию. Хотя изначально заметки о России публиковались Леруа-Больё в журнале «La Revue des Deux Mondes», книга не стала просто сборником этих статей; как отмечал сам автор, это совершенно переработанный материал, дополненный после новых визитов в Россию и