Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина

зрения, согласно которой Венская система не была разрушена с началом Крымской войны, а сохранялась вплоть до Первой мировой войны. Конечно, стереотипы и предрассудки по отношению к нашей стране не ушли в прошлое, но нормализация международной ситуации требовала от западных элит некоторого ретуширования монструозного образа России. Тем более, что в европейской литературе к этому времени уже сформировался весьма устойчивый круг персонажей, образующих воображаемый «русский мир». Повествование разворачивается на фоне бесконечных заснеженных равнин, по которым движутся дикие животные и упряжки. В этот пейзаж вписываются деревянные жилища, избы, а также некоторые предметы, идентифицируемые как типично русские: кнут, самовар, иконы. Появляются и уже ставшие привычными для восприятия русские типажи: своенравный князь, колеблющийся между своим чудовищным характером и интересом к европейской культуре; император, правящий народом рабов, которые подчиняются воле «отца»; мужик, извозчик и казак, отличающиеся отсутствием автономии и слепым подчинением приказам начальника, но в то же время олицетворяющие народную, исконно-русскую культуру; женские персонажи в основном делятся на два типа: женщина-мученица, следующая за мужем в Сибирь, и холодная женщина-соблазнительница с криминальными наклонностями. Все эти «русские» ситуации и образы не являются индивидуальными, они типичны, а их совокупность и образует миф о России[1374].

Многие из этих образов можно встретить на страницах романов уже знакомого читателю Луи-Антуана Леузон Ле Дюка. После Крымской войны политическая конъюнктура изменилась, Леузон Ле Дюк быстро перестроился и стал романистом, найдя в закромах своей памяти актуальные образы России. Уже в 1859 году он публикует роман «Иван»[1375]. В центре повествования — судьба крепостного Ивана, музыкально одарённого юноши, играющего на рожке. Добрый помещик, князь Полотцов, отпустил его на три года в Петербург с рекомендательными письмами к графу Абащеву. Тот взял молодого талантливого крестьянина под свою протекцию и вырастил из него настоящего музыканта. У Ивана появилась и возлюбленная, Маша Николаевна (именно Маша Николаевна, ведь Леузон Ле Дюк прекрасный знаток России!) Мадемуазель Буслаефф (или Буслаева) — девушка из благородной, но обедневшей семьи, её мать умерла при родах, и отец, воспитывавший девочку, отправил её на обучение в Смольный институт благородных девиц. И вот Иван возвращается из путешествия по Европе, а старый князь спешит из Ярославля в столицу, дабы дать ему вольную, но, по законам жанра, по дороге попадает в бурю и погибает. И тут на сцену выходит злой помещик: наследником князя Пол отцова становится его племянник князь Михаил, брутальный вояка, который никогда не даст вольную Ивану и не допустит его женитьбы на Маше Николаевне. Но в итоге всё заканчивается благополучно: Маша находит в Своде законов Российской империи указ императора Александра I, согласно которому крепостной получает вольную, если он женится на выпускнице Смольного института. Николай I назначает Ивана управляющим Императорской Певческой капеллы, а счастливые новобрачные едут в свадебное путешествие в Европу. Такого указа на самом деле не существовало, но суть здесь в ином: спустя всего пять лет после публикации своих русофобских работ Леузон Ле Дюк превратился если не в русофила, то в человека, явно сострадающего и симпатизирующего России.

Да, в России есть крепостное право, но это скорее исторический фон, на котором разыгрывается мелодраматическая история совершенно в духе «Рабыни Изауры». Крепостной Иван — воплощение лучших черт русского народа. Он с детства страдал от своего рабского состояния, но благодаря доброму помещику и таланту выбился в люди, стал «музыкальным львом» в Петербурге. Если в работах времён Крымской войны Леузон Ле Дюк заявлял, что патриотизм — это качество, незнакомое русским («Патриотизм! Россия совсем не понимает этого чувства!»[1376]), то теперь он утверждает прямо противоположное: «Любовь к отечеству, может быть, является определяющей чертой русских. Они любят родину как царицу, как мать, в этом есть что-то религиозное. В их глазах, в их языке это не просто Россия, это Святая Русь»[1377]. И, что удивительно, эта любовь больше всего проявляется у крепостного, нежели у свободного человека: «Чем крепостной держится на этой земле? Домом, деревней, где он родился? Нет. Он знает, что в любой момент простой каприз помещика может его всего этого лишить. Семьёй? Нет, малейшее происшествие может разрушить эти связи. Самим собой? Нет, разве крепостной себе принадлежит? Единственное, чего у него никто не может отнять — это его родину»[1378].

В роли же одного из главных злодеев выступает управляющий немец Садлер — понятно, напряжённость во франко-немецких отношениях усиливалась. И если в работах времён Крымской войны самодержец — главный творец зла, да и в целом «самодержавие годится только для зла»[1379], то теперь у злодеев Леузон Ле Дюка совершенно иной облик. Самые несчастные — это жертвы мелких собственников или управляющих, вот таких немцев Садлеров.

А взгляд царя, каким бы проницательным он ни был, не мог проникнуть во все углы обширной империи[1380]. То есть самодержец — это защитник, а «ручное управление» — благо.

В следующий раз к русской теме и опять в жанре романа Леузон Ле Дюк обратился в 1879 году, то есть уже после Франко-прусской войны, в условиях франко-германских военных тревог и начавшегося русско-французского сближения. Если «Иван» — роман о крепостном, то теперь автор предметом изображения выбрал русскую элиту, аристократию, поместив в центр повествования русскую княгиню. Первая часть романа называется «Галантная Одиссея русской княгини», вторая — «Княгиня Гуркофф, продолжение галантной Одиссеи русской княгини»[1381]. Речь идёт о русской княгине по фамилии Славонофф (Славонова), в замужестве — Гуркофф (Гуркова).

Каковы были цели и задачи Леузон Ле Дюка в годы Крымской войны, читатель помнит: разоблачить и демонизировать образ России. Теперь же, как отмечает автор в предисловии (его текст датирован декабрём 1878 года), важно показать, какую роль в развитии европейской цивилизации может сыграть русская элита. Теперь Россия не противоположна европейской цивилизации, она не вызывает неприязни, а, оказывается, может этой цивилизации что-то дать. По крайней мере, так можно подумать. Но из содержания первой части романа это отнюдь не следует.

Итак, речь идёт о русской девушке, 18-летней Анне Павловне, единственной дочери князя Славонова, старого генерала, воевавшего на Кавказе и в Крыму, а теперь проживающего в Ярославской губернии (Ярославль автор знает лучше всего, поэтому герои его романов родом из этих мест). Мать девочки умерла при родах; Анна росла как вольная птица, но, когда ей исполнилось двенадцать лет, всё изменилось: к ней была приставлена немка-гувернантка по фамилии Стадлер (а в романе «Иван» был управляющий Садлер, то есть особо над фамилиями автор не задумывался, либо у него