📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаРека без берегов. Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна. Книга первая - Ханс Хенни Янн

Река без берегов. Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна. Книга первая - Ханс Хенни Янн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 97 98 99 100 101 102 103 104 105 ... 219
Перейти на страницу:

И обвиненный, непостижимым образом, казалось, был зачарован словами, которые запинающийся Тутайн добывал из отдаленнейших далей. «Для вас существует лишь одно счастье, одна радость — но вы не хотите отделаться от ужасного рта, который вам что-то нашептывает, присосавшись к вашему сердцу. Это не священные уста. Это Противник. Дать ему зуботычину, чтобы отстал! Вы должны сделать выбор. Почему вы не сделали этот выбор раньше, давно? Разве вам не встречались женщины и девушки благородного происхождения, которые по двое, в мягком свете променадов, выставляют себя на обозрение с целью заключить брачную сделку? Или — просто гуляют, чтобы проветрить брак, уже облегающий их, как пальто? Разве только из соображений удобства вы наносите визиты ребенку? Вы так боитесь ответственности, что спасаетесь от нее еженедельным отпущением грехов, вымаливая у неба сострадание, которое оно проявляет к вам явно против воли?»

«Я молод. Мне еще много что может встретиться. Нецеломудренность — переходное состояние, потому нам ее и прощают. Мы не ищем ее, она сидит в нас».

«На что же вы решились?» — коротко спросил Тутайн.

«Я с трудом вас понимаю», — ответил другой. Очевидно, он не хотел повторять в тех же выражениях свой отказ. — «У меня нет достойных упоминания доходов. Кто в моем возрасте думает о женитьбе? Я зависим от родителей. Я вообще не понимаю, как вам пришла в голову мысль выбрать меня в качестве жертвы вашего порочного плана. Обстоятельства, которые нас свели… не дают основания для столь далеко идущего… столь сомнительного… доверия ко мне».

Кулак Тутайна, больше ничем не сдерживаемый, обрушился на поверхность стола. Ощущения Андреса в эту секунду — кто мог бы их описать? Он видел перед собой разъяренного сутенера. Он чувствовал приближающуюся подземную силу рока. Слышал страшный шепот собственной неудовлетворенности. Видел свои внутренние органы, слугой которых он был. Юные поцелуи, услаждавшие его губы, — забыты. Ему не хватало чутья, чтобы упорядочить этот сумбур. А голос, который сейчас к нему обращался, голос Тутайна, был спокойным и твердым, был вместе с тем сияющим мраком, как оленье дыхание Ишет Зенуним, распутного ангела{236}:

«Я запрещаю вам впредь навещать Буяну».

Приговор.

Андрес весь напрягся; но в следующую секунду наклонил голову, спрятал лицо в ладонях и заплакал.

И все же Тутайн не сдался. Может, надеялся, что слезы пойдут Андресу на пользу.

«Если вы бедны… Если всё это для вас так неожиданно… и ваше решение еще не созрело, то можно подумать об облегченных вариантах. Я сказал, что вы должны взять девочку к себе. Защитить ее — вот первая задача. Что касается дальнейшего… Мы могли бы набросать план…»

На этот новый примирительный тон Андрес отреагировал, решительно мотнув головой. Тутайн запнулся. На протяжении двух-трех секунд пытался справиться с потрясением. Потом вплыл в состояние трагического покоя. И сказал только:

«Я в вас разочаровался. Вы сделали не тот выбор, которого я ждал. Вы и теперь можете свободно общаться со всеми девушками этого города; только одна для вас под запретом».

Я перебил его, в первый раз:

«Не поддавайся соблазну, исходящему от слов», — сказал я.

Андрес Наранхо уже направился к выходу. Он бросил на нас недоверчивый взгляд.

— — — — — — — — — — — — — — — — — —

В те короткие полчаса прозвучало еще несколько поучений: итог многих прочитанных книг, в которые Тутайн погружался с головой. Это была попытка разобрать человека Андреса на части, порвать в клочья, чтобы потом, ради его лучшего предназначения, используя средства многостороннего знания — анатомии и религии в их прекраснейшем соединении, — бережно собрать заново. Тутайн попытался приостановить медленно прогрессирующий упадок одной человеческой души, используя маховую силу ее наклонного падения для нового взлета. Я не нашел, куда вставить эти вкрадчивые, рискованные, жесткие высказывания. Мое перо выбирало для них — одно за другим — четыре места; но всякий раз я потом вычеркивал эту витиеватую речь. Она стояла на странице как бы сама по себе. Рот, когда-то ее произнесший, был рабочим инструментом замаскированного ангела. Призывом по ту сторону слов. Обрушивающейся мелодией бури. Однако Андрес Наранхо не изменился.

* * *

Прошло еще несколько дней. Тутайн, очевидно, работал над тем, чтобы соорудить дамбу против несчастья. Может, он ждал того немого оклика, который научил бы его, что делать. Меня он больше не брал к Буяне. Думаю, что он много времени проводил с ней наедине. Я не припоминаю никаких разговоров, которые дали бы мне возможность составить представление о его тогдашнем образе жизни. Окончательные решения, которые он потом принял, позволяют предположить, что он вторгался в душу девочки со стремлением подвергнуть эту душу ужасным испытаниям, с неуемной жаждой познать ее, с одержимостью, с черной любовью. Диалоги, которые оставляли после себя только страх… Спасти или уничтожить… Вероятно, он уничтожил. Так или иначе: он обратился в бегство.

— Пароход на Гётеборг отправится в плавание без нас, — сказал он мне. — Нам уезжать пока рано. — Он держал меня под руку и вместе со мной стремительным шагом прогуливался вверх и вниз по улице.

— Мне кажется, ты ее любишь, — сказал я без колебаний.

— Ах… — Его голос неуклюже хромал вдогонку за мыслями. — Такое никогда не знаешь наверняка. Я, во всяком случае, самый нерешительный из ее любовников.

— Даже если и так, это уже признание.

— Я ее не знаю, — сказал он быстро, — я только люблю ее. Когда мы вместе, это как если бы в одной комнате горели две свечи. Одна, с красивым фитилем, тает медленно и переходит в чистое пламя; другая, из загрязненного воска, горит горячее первой, но чадит, роняет капли и, треснув, гибнет до срока.

— Этот образ… я его не понимаю, — сказал я.

— Роли двух свечей день ото дня меняются. Постоянна только несогласованность.

— Если бы ты хоть задумался о том, чтобы взять ее к себе… чтобы жениться на ней…

— Я об этом думал. Она не поверит, что я убийца. А если поверит, то ужаснется. А если не ужаснется, значит, она уважает во мне возможность, которую сам я нахожу заслуживающей только ненависти. Чтобы избежать худшего, я должен был бы начать со лжи. Она ребенок, она еще не пробудилась окончательно. Пока — вопреки всему — она не подвергалась серьезному испытанию, и никто не исследовал глубины ее души. Тайна ее естества пока ей не вручена. Эта тайна еще растет… двусмысленная… нераспознаваемая. Груди Буяны уже округлились. В ней накапливаются тьма… и трезвомыслие. Она должна была бы спасти меня. Я нуждаюсь в подлости, которой от нее требовать не могу.

— Как так? — ошеломленно спросил я.

— Нуждаюсь в забвении. В забвении другого тела, уже вросшего в меня. Смерть, тлен — это всё перекинется на Буяну, если именно я буду с ней. Осквернение… А ведь она еще не знает привкуса преисподней.

1 ... 97 98 99 100 101 102 103 104 105 ... 219
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?