Другие правила - Валерий Большаков

Повесив лазер на спину, он впрягся, подождал «пристяжных», и под натужное кленинское «Вот мчится тройка удалая…» волокуша стронулась с места.

У пеленгатора на Свартбаккен уже никого не было видно, а на верху башенки разгорался и затухал гранатовый маячок. «Пошел пеленг!»

Тщательно сметя снег с ребристых подошв, Кленин откинул заслонку рядом с люком и «позвонил».

— Все спокойней будет, — сказал он, кивая шлемом на пеленгатор. — Не с Марса, так с Цереры-Главной… прилетят. Сигнал слабый, конечно…

— Но лучше, чем вообще ничего! — заступился профессор.

— Нуда… Да что они там, заснули, что ли?! — Кленин стал давить кнопку, ожидая, когда дрогнет борт и люк откроется, выпуская клуб ледяных кристалликов, но так и не дождался. Эдик ощутил подступающий страх.

— Тут что-то не то… — озабоченно произнес Мохов. — А ну, давай через грузовой!

Они сдвинули широкую пластметалловую штору, покрывающую люк третьей грузовой камеры, и вошли.

— Тут где-то аварийный вход должен быть… — сказал профессор, заглядывая меж пустых стеллажей. — Идите сюда!

Эдик одним прыжком оказался в закутке за разобранными сектейнерами. Мохов возился около маленького круглого люка.

— А ну-ка, вы попробуйте. Наверное, прикипел в вакууме…

Эдик взялся за штурвальчик и напряг мышцы. Кажется, пошло… Пошло! Раскрутив штурвал, он открыл залипшую дверцу и протиснулся в крошечный кессон. А уж как они умудрились залезть туда втроем — история умалчивает.

Страшась встречи с бедой, но и торопя события, Эдик открыл внутренний люк и пропихнулся в коридор. Это должно было быть коридором. Стояла полутьма, слабые пятна света пробивались сквозь колеблемую завесу, черной тучей заволокшую и пол, и потолок, и стены. Походя на дым, она не была дымом — уж слишком плотными, ощутимо весомыми казались завихрения тучи. Она шевелилась как живая, перетекала снизу вверх и сверху вниз косматыми роями, по ним сновали синие иголочки разрядов, словно пытаясь сшить разрывы. Туча вспухала и опадала, бугрилась и дырявилась, открывая засиженные стены. И все это в полной тишине, будто за толстым стеклом.

— Межзвездный планктон… — бормотал Мохов. — Вакуумные организмы… Да они же сожрали весь воздух!

Профессор ринулся к ближайшей каюте, затарабанил по двери — ответный стук отдался в ладонь. Мохов даже придержал створку, испугавшись, что ее откроют.

— Живые! — облегченно сказал он.

Кленин с чувством выматерился.

— Это небелковая жизнь, — говорил профессор, проталкиваясь сквозь живую тучу. — Мы исследовали скопления спор возле колец Сатурна… Их туда солнечным ветром относит…

— Короче, Склифософский, — оборвал его Кленин, — скажи лучше, чем эту дрянь вывести?

— Водой! — с готовностью ответил Мохов. — Вода для этих неорганических существ — чистый яд.

— На камбуз! — скомандовал Эдик.

От кастрюль и ковшиков отказались сразу — в безвоздушье вода моментально выкипит и толку не будет. Кардинальных решений, то есть быстрых и эффективных, было два — парогенератор и опрыскиватели, которыми пользовались в оранжерее. Эдик порадовался, что не оставил их, а притащил в обитаемые отсеки, памятуя, что в хозяйстве все пригодится. Пригодилось!

Мохова оставили на камбузе мастерить электрокотел, а капитан с карго-мастером вооружились оранжерейными влагораспылителями и двинулись в бой. Закачав из крана «холодный кипяток», они опробовали свое оружие. Водяная пыль разила межзвездный планктон наповал, прорежая его и сея тончайшую коричневую пыль. Туча заволновалась, завертелась черной метелью, то сбиваясь в кучные скопления, то просыпаясь сажей.

Эдик с Клениным прошли пол-отсека, заправились водой и снова окунулись в угольную муть.

— А ну-ка, мне дайте!

Мохов, держа в руках парящий агрегат, помесь пылесоса с чаеваркой, открыл вентиль. Тугой белый пар забил, перемешиваясь с черными клубами, в бурый туман. Посыпалась коричневая пыль, слипаясь в комки и тут же сублимируясь. Сапоги скользили по бурой парящей жижице.

Минул еще час, прежде чем «биозачистка» перешла во влажную уборку. Эдик, Мохов и Кленин, все еще в скафандрах, соскребали коричневую грязь. Подтирали влажной, стремительно сохнувшей тряпкой, сносили дохлый вакуумпланктон в герметичный контейнер для образцов, обильно потели, сильно пыхтели, крепко ругались. И беспрерывно тревожились — все ли укрылись в каютах? Хватило ли кислорода в аварийных комплектах? Неизвестность мучила. Эдику хотелось постучать в Ксенину каюту, но как убедиться, что тебе ответила именно Настя?

Полуживые от усталости «водовозы» разогнулись у кессона. Коридорный отсек сиял.

— Откры… вайте… воздух… — сказал Мохов, отпыхиваясь. — А я… пока… вынесу это…

Эдик помог ему занести нетяжелый, но громоздкий контейнер с «этим» в кессон, закрыл за профессором дверь и поскакал за Клениным. Карго-мастер уже запустил циркуляционную систему — на ситечках климатизаторов затрепетали наклеенные полоски пленки. Эдик подключил оба регенератора и открыл подачу кислорода. Давление стало подниматься — ноль и один, ноль и две, ноль и три… С ума сойти, до чего же медленно! С превеликим трудом стреножив свое нетерпение, Эдик подошел к дверям каюты, где жили Ксения и его Настя. Ноль и шесть, ноль и семь… Он раскрыл бронекостюм и выбрался из него. Потному телу стало зябко. Ноль и восемь, ноль и девять… Можно. Перестав дышать, Эдик постучал.

— Настя! — Голос его сорвался. — Ты здесь?! Ксень, Настя у тебя?!

Двери зашипели, уравнивая давление, и разъехались. Через комингс перепрыгнула Настя. Она ревела, срывая с себя мягкую кислородную маску. Эдик схватил девушку и крепко обнял, отрывая от пола. Настя поджала ноги. Она всхлипывала, судорожно вздыхала и терлась носом о его плечо с погоном инспектора СОП.

Какая эта жизнь странная, думал Эдик. Две недели назад он даже не подозревал о существовании Анастасии Селезневой, сервис-инженерини с БОП. А теперь она ему стала родной… И это ощущение сильнее всякого биологического родства, прочнее его, ибо происходит от любви, а не силою невольного сожития.

Щелкали фиксаторы дверей. Голос к голосу прибавлял нервической радости и шуму, который есть выражение жизни.

— Ленка, выходи! Все кончилось!

— Слава богу! Я так боялась!

— Мари! Мари!

— Капитан! Что бы мы без вас делали! Ума не приложу!

— Мари… Мари…

— Какой-то кошмар, честное слово!

— Жизнь дается дважды, это точно!

— Трижды, Вальтер, трижды!

— Мари, я уже бояться начал…

Запел сигнал.

— Я открою! — заспешил Кленин.

Эдик кивнул и поцеловал пушистые Настины волосы. Они пахли по-детски, мылом «Земляничным»… Внезапно шум стих. Эдик обернулся. В дверях стоял рослый, сухощавый человек с твердостью в лице и резко-синими глазами. Из-под шейного выреза скафандра проглядывала черная форма евразийского космофлота, с серебром на погонах, нашивках и магнитных застежках. Из-за плеча офицера КФ светился Мохов. Кленин почему-то стоял навытяжку, по стойке «смирно».