Как две капли воды - Сандра Браун

Тейт был совсем не расположен обсуждать с братом свои семейные проблемы и вернулся к основному предмету их размолвки:

– Джек, ведь баллотируюсь я, а не кто-то другой. В ко­нечном итоге, только я несу ответственность за то, как проходит моя кампания. И только мне предстоит отвечать за то, как я зарекомендую себя в Конгрессе, если меня туда изберут. Мне, Тейту Ратледжу, и никому больше, – под­черкнул он.

– Я это понимаю.

– Тогда работай вместе со мной, а не против меня! – Разгорячившись, Тейт отодвинул тарелку и уперся локтя­ми в стол. – В одиночку мне не справиться. Черт, неужели ты думаешь, я не понимаю, как ты отдаешься нашему делу?

– Больше всего на свете мне хотелось бы видеть тебя в Сенате.

– Да знаю я, Джек. Ты же мой брат, и я тебя люб­лю. Я ценю твое упорство, самоотреченность, ценю то, что благодаря тебе могу не беспокоиться о множестве деталей. И отдаю себе отчет – причем, возможно, боль­ше, чем тебе кажется, – что, пока я гарцую на белом коне, ты тихонько убираешь навоз.

– Я никогда не претендовал на то, чтобы гарцевать на белом коне, Тейт. Мне просто хочется, чтобы иногда мне воздавали должное за образцовую уборку навоза.

– Более чем образцовую, – отозвался Тейт. – Жаль, что мы вчера разошлись, решая этот вопрос, но времена­ми мне приходится следовать инстинкту, что бы мне ни советовали. Да и стали бы вы сами мне помогать, будь все наоборот? Годился бы я в кандидаты на государственную должность, если бы меня можно было уговорить пойти на какие-то вроде бы вполне целесообразные, правильные, выгодные действия, которые мне самому ужасно не по нутру?

– Наверное, нет.

Тейт печально улыбнулся:

– Так что в конце концов выходит, задницу на всеоб­щее обозрение выставляю все-таки я.

– Только не жди, что я буду ее целовать, когда счи­таю, что ты не прав.

Оба рассмеялись. Джек первым стал опять серьезным и подозвал официанта, чтобы тот убрал тарелки и добавил им кофе.

– Тейт, если уж мы устраняем старые недоразумения…

– То?

– У меня такое впечатление, что вы с Кэрол сейчас ладите лучше.

Тейт внимательно посмотрел на брата:

– Пожалуй.

– Что ж, это… это хорошо. Если приносит тебе сча­стье. – Джек теребил пустой пакетик из-под сахара.

– А с какой стати я должен ждать из-за этого непри­ятностей?

Джек откашлялся и неловко заерзал на стуле.

– Даже не знаю, тут есть что-то… – Он провел рукой по редеющим волосам. – Нет, ты решишь, что я совсем спятил.

– Проверь, решу или нет.

– Что-то тут непонятно.

– То есть?

– Да не знаю даже. Черт возьми, это ты с ней спишь. И если уж ничего не замечаешь, значит, мне точно мере­щится. – Он помолчал, ожидая в ответ подтверждения или опровержения, но не получил ни того, ни другого. – Ты видел, как вчера вечером она разговаривала с тем те­левизионщиком?

– Каким телевизионщиком?

– Который был оператором, когда снимались коммерче­ские ролики на ранчо.

– Его зовут Вэн Лавджой. Он освещает мою кампа­нию для «Кей-Текс».

– Ага. – Джек развел руками и издал сухой смешок. – Просто странно, что Кэрол нашла необходимым побесе­довать с ним во время вчерашнего сборища, вот и все. Потихоньку потянулась за ним сразу, как только он со­шел с подиума. А ведь это не совсем ее тип. ( Тейт поднял голову.) Я имею в виду… – забормотал Джек, – что он не… Черт, ты сам понимаешь.

– Да, я сам понимаю. – Голос Тейта был совершенно спокоен.

– Ну, мне, наверное, пора подняться и растолкать Фэнси с Дороти-Рей. Эдди хочет, чтобы к половине двена­дцатого все собрались в вестибюле, готовые к отъезду. – Уже на ходу он ласково хлопнул брата по плечу. – По-моему, завтрак удался.

– По-моему, тоже.

Тейт невидящими глазами смотрел куда-то за окно. Значит, вчера вечером Кэрол разговаривала с Вэном Лавджоем? Зачем?

Он не сказал брату, что она уже беседовала однажды с этим оператором. Стало быть, вопреки ее пространному объяснению, которое он тогда от нее услышал, тот разго­вор на тротуаре около «Адольфуса» был не так уж неви­нен.

В тот раз она самым очевидным образом лгала. Он это понимал, но потом поцеловал ее, она поцеловала его, и за этим он совсем забыл, с чего началась размолвка. У них все шло так замечательно. И надо же было набежать этой тучке сомнения.

Раньше постель никогда не приносила им столько ра­дости и удовлетворения. Да, их секс и прежде был не менее пылким. И изощренным. Но теперь создавалось ощуще­ние, что изощренным сексом с ним занималась настоящая леди, а это было еще лучше. Отныне она не форсировала предварительные игры. Не бросала грязных словечек. Не вскрикивала, изображая полное удовлетворение, а лишь прерывисто дышала, и, на его взгляд, это было гораздо эротичнее. К тому же он мог поклясться, что все ее оргаз­мы были непритворными. В ее объятиях он ощущал ка­кую-то новизну, подобие тайны, будто их любовь была чуть ли не запретной. Как ни банально это звучит, но каждый раз для него был словно бы первым. Он неизмен­но обнаруживал в ней нечто ранее ему неизвестное.

Ее никогда не отличала стыдливость, она без тени смущения то и дело разгуливала в голом виде. Однако в последнее время она предпочитала разжигать его с помо­щью пикантного нижнего белья, а не демонстрацией об­наженных прелестей. Вчера утром, когда они занимались любовью на диване в гостиной, она настояла, чтобы сна­чала он задернул занавески. Ему пришло в голову, что ее щепетильность объяснялась нежеланием показывать уже почти неразличимые шрамы на руках.

Такая почти девическая скромность восхищала его. Она соблазняла своей сдержанностью. Ему еще не приве­лось увидеть при свете дня то, что его руки и губы ласка­ли в темноте. И будь он неладен, если он не желал ее из-за этого еще сильнее.

Вчера он весь день неотвязно думал о ней. Участвовал ли он в дебатах, произносил ли зажигательную речь, его постоянно томило вожделение. Когда бы они ни встрети­лись глазами, их взгляды выражали лишь нетерпение и желание скорее опять очутиться в постели.

У него появилась привычка подсознательно следить за тем, где она находится, и изобретать предлоги, чтобы оказаться рядом и прикоснуться к ней. Но, может быть, она водит его за нос? Может быть, ее застенчивость – только трюк, чтобы его оплести? Откуда у нее этот необъ­яснимый интерес к какому-то оператору?

С одной стороны, Тейту хотелось незамедлительно по­лучить ответы на все вопросы. Но если ради этого при­шлось бы пожертвовать миром в семье и радостями по­стели, он был готов на неопределенный срок отложить разгадку всех секретов.

Зинния Ратледж стояла и рассматривала развешанные на стене фотографии в рамках. Из-за этих снимков ей и нравился весь офис, она могла бы часами вот так на них глядеть, чего она, конечно, никогда не делала. Фотогра­фии вызывали у нее дорогие, но в то же время горькие воспоминания.