Темная мишень - Сергей Зайцев

– Микса, тащи из моего кабинета сигару и гильотину. Там же и бинты из ящика для дружка своего прихватишь.

– Чего тащить, Паш? – непонимающе переспросил мужик.

– Хрень, которой я сигары обрезаю, неуч. Проклятье, ни Грешника, ни Жердяя, всему вас учить нужно. Бегом! Ага, вот. – Щелчок зажигалки, ощутимо потянуло табачным дымом. – Займись ухом, Колян, а то пол мне тут замараешь.

– Ты гляди, как смотрит! – злорадно ухмыльнулся Микса. – Волчица, ей богу. Паш, а чего это она едва башкой шевелит? Из лазарета вон как ускакала, еще и человека хорошего придушила, сучка. А теперь с ней что?

– Что, что… У нее зараза, чучело. У них все время так: то суетятся, как белка в колесе, то пластом лежат. Было у Костолома подозрение, да я сразу не поверил. А она потому и выжила на складе, продержалась, пока тушили. Эти твари вообще жутко живучие.

– Что?! – испуганно вскинулся Колян, зажимая ухо быстро пропитывающимся кровью бинтом. – А если мы теперь…

– Цыц! Дурак ты, Колян, и не лечишься. У меня сын болен, и как по-твоему, я заразился? Если не суждено – ничего не случится. А если суждено, хоть башкой о стенку бейся – ничего не поможет, подхватишь, когда и ждать не будешь.

– А зачем же тогда ты их приказывал кончать-то? Если они не так опасны, как все считают?

– А вот это уже хороший вопрос. Страх – хороший стимул для повиновения. Ясно? Стадо нужно держать в ежовых рукавицах. Учитесь оба, теперь вы мои ближайшие помощники. Сделаете все правильно – заживете лучше остальных.

– А бабы? – с жадным интересом поинтересовался Микса.

– Будут и бабы. Не эта, не пялься так откровенно. У Борова и Жердяя жены остались, сами разберетесь, кому какая достанется…

– Ты… ты умрешь, – с трудом выдавила девушка, едва шевеля непослушными губами.

– Ты посмотри, еще и бормочет что-то, – Храмовой иронично вздернул брови. – А еще что скажешь?

– Отец уже близко… ты умрешь…

– О как, – ироничности во взгляде Храмового заметно поубавилось, он настороженно прищурился. – А вот это уже действительно интересно. Кстати, гильотинка – отличное средство для развязывания языков пленным. И сейчас мы узнаем, где же находится наш драгоценный Серёга.

– Так откуда она может знать? Он же ушел черт знает когда.

– Думал, только Колян из вас двоих идиот, так и ты туда же, Микса. Допрыгался наш Грешник. Раз девка чует своего папашку, значит, зараза есть и у него. Я это точно знаю. Будь жив Костолом, он многое смог бы рассказать о дивной связи между заразными, он этот вопрос досконально изучил…

Храмовой ухватился за спинку пылившегося в углу кресла, поставил у кровати, тщательно стряхнул с сиденья пыль, прежде чем опустить на него свой холеный зад, обтянутый новенькой джинсой. Фиона видела, что за маской иронии и высокомерия Храмового прячется страх, пожирающий его изнутри. Пожирающий с того самого момента, когда отцу удалось сбежать. Видела, как на влажном от пота виске пульсирует синяя жилка. Как подрагивают губы, когда он замолкает. Как дрожат пальцы, мнущие сигару. Он боялся ее. И еще сильнее боялся ее отца. Жаль, что у нее это вырвалось… Но как приятно видеть страх врага!

Поймав горевший ненавистью взгляд Фионы, Храмовой сунул сигару в лапу стоявшего рядом Коляна. Затем стянул с ноги девушки войлочный тапок и просунул в отверстие гильотины ее мизинец.

– Милые пальчики. Знаешь, я думаю, ты поняла, что больше мне не нужна. Для зачатия ты уже не годишься, и дело, конечно, не в том, что твое личико подпалило, как шкуру у свиньи перед разделкой. Любая женщина в убежище с радостью сделает работу, которая предназначалась тебе, а ты такой возможности – жить дальше, лишилась после того, как погубила мою Настю. Досадно, конечно, терять такое тельце в расцвете сил, зато теперь руки у меня развязаны. Расскажешь мне все, что я хочу узнать – умрешь без мучений. А будешь артачиться…

Гильотина в худых пальцах Храмового резко сжалась, рассекая плоть и кость.

Девушка выгнулась дугой. Ее утраченная чувствительность вдруг вернулась с удесятеренной силой. Боль охватила все ее израненное тело, прокатилась по ожогам и увечьям опаляющей волной.

И Фиона пронзительно закричала.

* * *

– Не могут же они так вечно нестись, а, Димон?! – крикнул слева Фёдор, перекрикивая шум ветра и рокот мотора.

Челнок кое-как пристроился на корточках в левом углу трясущегося прицепа, одной рукой вцепившись в невысокий, сантиметров сорок, борт, а другой в цевье автомата. Приклад с металлическим лязгом пританцовывал на стальном полу, подпрыгивая на неровностях дороги. За плечом торчала гладкостволка. Соленый примерно так же сидел в другом углу, придерживая «калаш» на коленях.

Упругий напор ветра бил Димке в спину. Ухватившись покалеченной рукой за изогнутые прутья каркаса, проходившие на уровне груди, он наблюдал за преследователями стоя. После слов Фёдора он кивнул, не поворачивая головы. Не желал упускать их из вида. Только на это и оставалось надеяться – что псевдопсы вскоре устанут, не выдержав гонки с квадром. Но если «хонда» вдруг встанет, то пять стволов их не спасут. Тварей слишком много. Даже сквозь метель и сгустившуюся ночь было видно, как позади, при отрыве всего метров в сорок, все потемнело от волны несущихся тел. Шум ветра приглушал удары множества лап, вытаптывающих снег, и злобный вой, исторгаемый десятками глоток. Но и от того, что доносилось, кровь стыла в жилах.

Отчаянное положение.

Выбить вожака пока не удалось. Выкосить как можно больше тварей автоматным огнем тоже не вышло, лишь зря опустошили несколько рожков. Как только начинали стрелять, псы рассеивались, а затем, когда стрельба прекращалась, снова выскакивали на дорогу. Летящий в лицо снег, непрерывная тряска, немеющие от холода пальцы – все это не позволяло толком прицелиться, и пули по большей части уходили в молоко.

Димка точно знал, что это те самые, с Автозаводской. Он их здорово разозлил, когда пристрелил вожака с крыши трансформаторной во дворе жилого квартала. Коллективное сознание зверей запомнило его запах. Поначалу, конечно, увязались за Грешником, но тот ушел от них по льду, а на реку звери сунуться не рискнули – знали, кто обитает в глубине. А теперь учуяли его запах и неслись за ними, как привязанные.

Месть – серьезный мотив.

Дистанция между квадром и стаей клыканов то немного увеличивалась – несмотря на широкие подушечки лап, псам тоже было нелегко чесать по глубокому снегу, то резко и опасно уменьшалась. Кирпичу периодически приходилось маневрировать, теряя скорость и снова сокращая с трудом выигранный десяток-другой метров. Увы, старое шоссе не настолько пустынное и ровное, как лед на реке, так что сугробы и остовы мертвых автомобилей создавали препятствия не только для псевдособак. А «хонда», вдобавок, перегружена.

Когда какая-нибудь псина опрометчиво вырывалась вперед, Димка ее «отрабатывал» из снайперки, надеясь, что именно эта тварь окажется новым вожаком. Но пока не везло – клыканы умирали, а стая по-прежнему преследовала «хонду». Минутой назад он вставил в винтовку последний магазин. Потом придется одолжить автомат у Кирпича или Наташки, иначе останется безоружным. Кирпичу, поглощенному управлением, приходилось несладко. Димка и не оборачиваясь чувствовал, как юный следопыт через силу сжимает рулевые рукоятки, борясь с жжением и усталостью в мышцах, на голом упрямстве и страхе. Страхе оказаться в зубах клыканов. Страхе быть разорванным заживо. Слишком опасно сейчас совершать акробатические трюки, чтобы заменить его тем же Соленым. Терпи, пацан.