Хищное утро - Юля Тихая

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 97 98 99 100 101 102 103 104 105 ... 120
Перейти на страницу:
сам он был пылью у её ног. Когда я приходила к нему вот так, за поддержкой и направлением, он сперва замирал в недоумении, а потом — сплетал наши пальцы и говорил сложные, красивые слова о космосе, вселенной и истине. И, кажется, это было ценно для нас обоих.

Всё во мне замерло в тревожном ожидании, будто закуклилось, оцепенело — и вглядывалось в движения звёзд, пытаясь замедлить их своей волей. Но время бежало, не сбавляя хода, и однажды утром лунный проснулся.

Ещё вечером среды в бабушкином саркофаге плавал молочный тёплый свет, баюкающий и проникающий в самое тёмное место в тени сердца; а утром четверга голем оглушительно прошаркал ногами по коридору и тихо-тихо, почтительно постучался, и когда я спустилась в склеп — странный туман уплотнился, сгустился и оформился человеком.

Мы с Ёши ждали вместе: я велела голему принести мне стул, а Ёши небрежно опёрся на стену у строгого чёрного саркофага дедушки Бишига. Свет почти перестал плыть, замер и будто набухал изнутри; свет стал сияющими волокнами, оплетающими фигуру, словно кокон. Их становилось всё больше, и больше, и больше, пока паутина из света не вычертила собой длинное скуластое лицо, широкие плечи, мощные руки, сложенные на груди.

Он вдохнул, когда ещё был светом. Грудь поднялась, замерла — и застучало сердце. Сияние гасло, обнажая белую-белую, почти мраморную, кожу, в которую будто вмешали перламутровых блёсток.

Дольше всего светились волосы, коротко стриженные и почти белые.

Потом лунный открыл глаза и слитным движением поднялся из саркофага.

— Где мой меч? — хрипло спросил он.

Сотканное из света тело получилось совершенно голым, и фонари подчеркнули чётко очерченные мышцы, — должно быть, Ёши охотно пригласил бы его в модели. Своей наготы лунный не стеснялся; хотя обнажённые мужчины часто выглядят забавно и ранимо, этот казался вылепленным скульптором совершенством, естественным в своём первозданном виде.

Ёши кашлянул, и я торопливо подняла взгляд повыше.

— Где мой меч? — повторил лунный.

— Нам это неизвестно, прекрасный господин, — спокойно отозвался Ёши и протянул лунному халат. — Вы воплотились без него.

Лунный взял халат за воротник, подержал немного, а потом разжал пальцы — и ткань хлынула на пол.

— Штаны, — веско сказал лунный.

Он так и пошёл за нами по склепу, голый и набыченный; он немного покачивался, как будто не понимал пока, как пользоваться этим странным телом и что вообще происходит. Он щурился, мрачнел и не был похож на восторженного новорожденного.

— Для кого вы меня разбудили? — требовательно спросил он, когда мы поднимались по лестнице.

— Мы?..

— Для кого вы пригласили меня?

— Боюсь, твой свет спутан, — мягко сказал Ёши. — Мы не приглашали тебя.

— Я не просыпаюсь без приглашения.

Его лицо казалось мне отчего-то смутно знакомым.

Ёшины растянутые спортивные штаны оказались лунному почти по размеру, а все рубашки — малы, и мне пришлось попросить у Лариона что-то вроде свитера с обожжённым рукавом. Ещё лунный натянул на себя две пары носков, с наслаждением потянулся, помахал руками, попрыгал, размял челюсть и сказал уже совсем другим тоном, мальчишеским и оптимистичным:

— Как мне добраться отсюда до Бездны?

— До Бездны? — глупо повторил Ёши, забыв, кажется, все свои витиеватые формулировки.

— Да. Где она открылась?

Мы переглянулись. Лунные не от мира сего, я это помнила; и всё-таки, это был какой-то новый уровень абсурда.

— Нужно поскорее добраться до Бездны, — «пояснил» лунный.

И о чём-то задумался.

А я вдруг вспомнила, где видела его лицо. Оно смотрело на меня из книг о древних временах и отражений. Двоедушники называли его Усекновителем за то, что когда-то он сражался вместе с Большим Волком и отрубил голову Крысиного Короля, а до того, во времена, когда не было истории, — наказал кого-то ещё.

Мохнатые забыли, а колдуны помнили: Усекновитель карал тех, кто отказывался от крови во имя Леса. Он будил в них хищное утро, он отдавал их души Бездне, он опускал на их шеи тяжёлый двуручный меч.

Он был смертью для всякого, кто не был достоин своего предназначения. И на жутких гравюрах у лунного рыцаря были латы, и сплошной шлем, и крылья, выкованные из метеоритного железа, — но не было ни чувства, ни сострадания, ни человеческой воли. Оттого казалось, будто у него и вовсе нет своего лица — только мёртвая маска и провалы вместо глаз.

Колдуны верили, что он давно сгинул, вместе со своей мерой справедливости и своим проклятием. Но образ его жил в отражении, которое глядело на меня из тени ритуального зеркала.

lxxiii

— Мне страшно, — едва слышно прошептала я.

Это были плохие слова, стыдные, недостойные порядочной колдуньи из Большого Рода. Но Ёши не стал смеяться, только приобнял меня за талию и опустил подбородок на мой затылок.

Мы стояли у окна в холле третьего этажа, и оттуда видна была крутая улица, спускающаяся к набережной. Лунный шагал, ногами в носках по асфальту, трогал пальцами нежную июньскую листву и разминал шею.

— Ты узнал его?

— Лунного?

— Усекновитель, — слова никак не хотели покидать горло. — Ёши, это Усекновитель. Безликий рыцарь. В городе!..

Ёши нахмурился, замер, — я почувствовала, как каменеют на моём животе руки. И не поверил мне, конечно, потянул в кабинет, принялся листать книги.

Но я после того гадания с зеркалом смотрела на Усекновителя столько раз, что не могла бы ошибиться.

— Лицо как лицо, — проворчал Ёши.

Я не обманывалась: как художник, уж он-то не мог не видеть портретного сходства. Странный лунный не был похож ни на одну из иллюстраций в отдельности, и вместе с тем был похож на все разом — как оригинал похож на все свои копии.

— Когда ты просил меня узнать отражения, — хрипло сказала я, не в силах оторвать взгляд от одной из наиболее ужасных гравюр, — я видела их в зеркале, я видела их очень чётко. И никого не узнала, потому что неклассический набор, и я… никого, кроме теневого. Там, в тени, был он. Это был он. Я прочла о нём всё, что только нашла.

— Это может объясняться очень просто. Скажем, ты боишься смерти.

— Все боятся смерти. Ёши, это другое. Ёши, мне страшно.

Разве могла я чем-то навлечь на себя гнев Усекновителя? В хищное утро просыпаются недостойные; в хищное утро просыпаются те, кто предал свою кровь. Но во всём Огице сложно отыскать колдунью ответственнее меня. Всю свою жизнь я жила так, как меня научили; я затвердила Кодекс наизусть и следовала ему в каждом своём шаге; я работала, я старалась, я подчинила свою

1 ... 97 98 99 100 101 102 103 104 105 ... 120
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?