Хундертауэр - Сергей Чичин

А генерал, едучи в центре отряда, пребывал на седьмом небе от счастья. Наконец-то предстояло расставить все точки над «ё», выписать виноватым исправительный клистир, провозгласить над родным городом славу свободной от гномьего засилья Гобляндии — и, конечно, прополоскать рот после гнолльего пойла свежесваренным гобландом №7!

Ворота Хундертауэра приближались.

Замок надвинулся из ночи островом мрака на фоне испещренного бледными звездами северного неба. Факел, полыхающий в отставленной руке Хастреда, словно попритух в тени могучих обветшалых стен.

— Занги с нами, Кейдж с ними, — пробурчал книжник, в составе первого эшелона прибыв под самые ворота, наглухо закрытые по случаю ночного времени. — Стукните кто-нибудь?

Кижинга небрежно сдернул с седла копье и трижды гулко бухнул тупым концом в ворота. Потревоженное дерево загудело, но никаких признаков жизни в округе не появилось. Хастред на всякий случай оглянулся на остановившуюся поодаль эльфийку, которая крутила головой, оглядывая гребень стены над воротами.

— Ничего, — мрачно объявила Тайанне.

— Отоприте! — рявкнул Хастред так, что лошадь под ним присела и запрядала ушами. — Эй, внутри! Это я, Альпид!

Кижинга услужливо забарабанил древком копья в тупо молчащие ворота.

Реакции не последовало.

Ну вообще никакой.

— Нету там никого, — сообщил Зембус, не поленившийся пробубнить несколько слов над переломленной веточкой. — Футов на сто — ни единой живой души. Интересно, а лошади на стену умеют лазить?

— Они в ворота въезжать умеют, — отрезал Хастред. — Рыжая, вынесешь эту дверь? Целую яхту уронила, а тут всего-то несколько досочек.

— Яхту я не роняла! — возразила эльфийка сердито. — Не надо на меня лишних собак вешать. Яхта упала сама, когда я выдернула из нее движок. И, кстати, эту яхту я вам включу в финальный счет, потому что это была последняя моя связь с голозадым детством. Брысь с дороги! Кто не спрятался, тот гном.

И решительно извлекла из копейного держака посох.

— Может, по старинке, топорами поколотимся? — опасливо предложил генерал, живо припомнив лесное зарево. Вот еще не хватало, чтоб такое же расцвело прямо тут, под носом! Убежать не успеешь, это уж как пить дать, вот будет пир подошедшим после — хрюкач жареный и куча гоблинов, запеченных в собственных доспехах.

— Ты б башкой лучше поколотился! Цыц, зеленый, следи за полетом фантазии.

Фантазия расцвела на венчающем посох камне роскошной огненной бабочкой, слабо затрепетала раскидистыми крыльями; от нее повеяло жаром, а помимо того вокруг взвился небольшой смерч.

— Эх, папа, ну не мог ты и тут без своего воздуха! — проскулила эльфийка плаксиво, на лбу ее напряглись тоненькие голубоватые жилки, смерч стремительно уменьшился до еле заметного колебания воздуха, а огненная фигура расцвела в здоровенную птицу-феникса.

— Есть такое мнение, что пора отсюда валить, — осторожно высказался Хастред, найдя себя на гипотетической прямой линии между пламенеющим посохом и целевыми воротами.

— Из Гобляндии? — с надеждой уточнил Кижинга.

— Если оно еще чуток подрастет, то вовсе с континента.

Понятливый Зембус уже отогнал коня на дистанцию, показавшуюся ему безопасной, и грамотей с орком тоже оставили свою позицию перед воротами, открыв линию огня.

Тайанне боролась с посохом, оказавшимся, как и следовало ожидать, противником сильным, умелым и упорным. Заложенная сила создателя пыталась обрести свою начальную форму — воздуха, и хоть поддавалась преобразованию в огонь, но при этом изматывала не на шутку. Ворота, как назло, выглядели крепким орешком — не вдруг и выжжешь, разве что расписать, как в баронской обители, их усиляющими магию символами… Но живописью можно до утра заниматься, тем более чревато скандалом с волосатым геометром, который себя мнит великим магом-начертателем. А такие неприятные процедуры, как борьба с отцовским творением, прерывать и потом начинать сначала совсем не хочется… Так что, прикусив губу, додержала набухающий клокочущим пламенем огненный цветок, покуда он не начал обжигать ей лицо, а затем тонко выдохнула и спустила его с привязи.

Пламя освобожденно взревело, развернулось длинным ярким шлейфом и шарахнуло в ворота. Треснуло, во все стороны повалили клубы серого дыма, мощно пахнуло горелым, но Тайанне уже физически почуяла: не вышло. Могучие ворота, устоявшие перед дварфийскими таранами и магией ее предшественников, тоже магов не последнего разбора, выдержал и этот удар судьбы. Правда, когда дым слегка рассеялся, стало очевидно, что повреждения нанесены немалые: обе створки ворот обуглились и даже слегка покосились, и пожалуй что второй такой залп вынес бы их с большой вероятностью… но после противоборства с посохом руки эльфийки обвисли безвольными плетями, и о втором раунде даже мечтать не приходилось.

— А чего, — осторожно проворчал рядом генерал. — Ничего. Вполне, я бы сказал. Молодец, эльфа, хоть и баба, да и то не вполне вразумительная. Я уж тебе как родной поведаю, что существует предание: врата Хундертауэра никогда не падут ни перед кем, окромя собственно гоблинов. То-то в давние времена народ развлекался — соберется гуртом иное племя и ну вышибать из Стобашенного его нонешних владельцев! Супротив предсказания не попрешь, ну да и сила гоблинская — тоже весомо, вот, бывало, выносили по двое ворот в неделю. После надоело, да и племена в этих развлечениях поперевелись, так что собрались и стали жить в городе уже все вместе. Дружно и счастливо. Тут и сказке конец был бы, да явились гномы… Хайн, ты чего расселся? Видишь ворота? Пойди выбей, а то здоровый лоб, а норовишь за эльфин счет проехаться.

— Так бы сразу! — громыхнул Хайн. — Это я мигом!

Соскочил с хрюкача, взвалил на плечо свой кистень с тяжеленными гирями на толстых цепях и вразвалочку направился к почерневшим вратам. Ростом он оказался поболе генерала, столь же могучего сложения, к тому же еще размашистее за счет массивного доспеха; земля под его тяжкой поступью вздрагивала и слегонца продавливалась.

— Хорооош, — протянул генерал с удовольствием. — Нашего поля овощ. Вот такие, эльфа, ребята и повынесли в свое время вашу Брулазию.

— Брулазию повынесли альвийские войны за независимость, — огрызнулась Тайанне вяло. — Плюс нежелание выплачивать гномам внешний долг с несусветными процентами. А такие ребята пробежались по опустевшим территориям, пришибли в азарте какого-то никчемного хомячка и благополучно спились в ближайшей корчме.

— Неправда, — надулся генерал. — Хомячок был очень даже внушительный.

Лирическое отступление & необходимое пояснение(вынести в ремарку?..). Речь идет о знаменитом набеге войск Марки под предводительством того самого легендарного Хайндера на Старую Брулазию. По итогам этого набега Брулазия прекратила свое официальное существование на мировых политических картах. Эльфы, однако, наотрез отвергают мысль, что причиной тому стало гоблинское вторжение, аргументируя тем, что и битвы-то ни одной не состоялось; им, мол, вольнолюбивому народу, попросту надоело толпиться всем вместе на одном пятачке земли, и решили они разбрестись по миру в поисках лучшей доли. Так что единственное сопротивление, которое гоблины встретили в опустевших землях, им было оказано странным зверообразным монстром, подобного которому ни до, ни после никто не нашел ни в одном бестиарии. Чудище нанесло гоблинам и даже их драконам немалый урон и могло бы вовсе отразить атаку Марки, если бы Хайндер не выпустил против него чудовище собственное — десятника Дубыню, который, будучи с похмела неоправданно крут, чуду-юду победил ценой собственной жизни (монстр его сожрал и отравился). Эльфы, однако, с пеной у рта уверяют, что никакого чудовища не оставляли, и вообще это скорее всего был гоблинский же тролль, с перепою потерявший троллиный облик. Теперь уже не дознаешься. Но даже самые закоренелые критиканы склоняются к мысли, что «хомячок» был вельми изряден, ибо сожрать гроссгоба Дубыню, по свидетельству очевидцев, вместе с доспехом, фаланговым щитом, кадушкой соленых огурцов и упертой из разграбленного эльфийского дома арфой под силу было бы далеко не всякому.