Королевство гнева и тумана - Сара Маас

Небо, окрашенное в цвета заката, отражалось в воде. Из-за ила и донных отложений вода утратила утреннюю прозрачность. Легкий вечерний бриз приятно обдувал мое вспотевшее тело. Я остановилась на площадке, у широкого окна. Когда-то я с ужасом ждала конца лета, моля забытых богов, чтобы оно задержалось как можно дольше. Сейчас сама мысль о нескончаемом тепле и солнце навевала на меня скуку и даже тревожила.

Я уже собиралась вернуться на лестницу, когда заметила полоску суши, обнажившуюся возле мощеной дороги, по которой ездили во время отлива. Там стояло небольшое здание.

Странно, что я не увидела его раньше. Впрочем, что тут странного? Я впервые видела залив с высоты в минуты отлива… Судя по обилию ила и водорослей, облепивших крышу, во время прилива здание целиком скрывалось под водой.

Даже сейчас оно наполовину стояло в воде. Однако я почему-то не могла оторвать от него глаз.

Я сама не понимала, чем меня притягивает это мокрое, неказистое строение. Добраться до него сейчас было проще простого: выскочить из дворца, побежать по грязной дороге, соединяющей менее шумную часть города-острова с сушей. Только бежать надо очень-очень быстро, пока здание снова не уйдет под воду.

Но с высоты это место очень хорошо просматривалось, и меня бы сразу заметили. А стоя у окна, я не могла с уверенностью сказать, что именно там и хранилась половина Книги Дуновений.

Прогулка туда была рискованной, и если уж рисковать, то оправданно. Значит, прежде, чем туда отправиться, мы должны знать наверняка, что идем не напрасно. Именно наверняка, а не с большой долей уверенности.

Не скажу, чтобы я горела желанием тащиться на илистый кусочек суши, однако в мозгу сам собой складывался замысел действий.

Мы обедали с Таркином, Крессэдой и Варианом в их семейной столовой. Каким бы честолюбивым ни был верховный правитель Двора лета, он действительно стремился к союзу с Ризом. Иначе нас бы не стали приглашать в семейные покои.

Вариан внимательно смотрел на Амрену, словно та была живой загадкой, которую он стремился разгадать. Она же не обращала на командира гвардии никакого внимания, оживленно споря с Крессэдой о различных переводах какого-то древнего текста. Я медленно приближалась к своему вопросу, рассказывая Таркину о том, что повидала в городе за день. В частности, о свежей рыбе, купленной в гавани.

– И ты там же ее съела, – заключил Таркин, удивляясь.

Риз молча слушал, подперев голову кулаком.

– Ее изжарили на берегу, когда готовили еду для рыбаков. С меня даже денег за жарку не спросили.

Таркин засмеялся. Похоже, ему понравился мой рассказ.

– Представляешь, я столько плавал, а только что выловленную рыбу не ел.

– А стоило бы, – сказала я, ничуть не кривя душой. – Рыба была – пальчики оближешь.

На обед я пришла в подаренном им ожерелье. Мы с Нуалой долго выбирали наряд и остановились на сером с сизоватым, как голубиные перья, оттенком. Такая одежда великолепно подчеркивала блеск черных бриллиантов. Я не надела ни сережек, ни браслетов, ни колец. Только ожерелье. Кажется, Таркину это понравилось, хотя Вариан чуть не поперхнулся, увидев на мне их семейное наследие. К моему удивлению, Крессэда сказала, что ожерелье мне очень к лицу, а у них валялось без дела годами. Двусмысленный, но все же комплимент.

– Пожалуй, и я завтра схожу отведать рыбки. Если ты составишь мне компанию, – сказал Таркин.

Я улыбнулась, памятуя слова, что говорила ему раньше, и ревностное отношение Риза. После нашего тоста «за звезды» мы мало общались. По вечерам Риз вкратце рассказывал о дневных переговорах и безуспешных попытках найти хотя бы малейшую зацепку, связанную с Книгой. Мы и виделись мало, поскольку каждый занимался своим делом.

– С удовольствием, – подхватила я. – Здорово было бы прогуляться утром по той дороге, что уходит на сушу. Я и не знала о ее существовании, а сегодня как раз вернулась во дворец в час отлива и увидела. Там еще небольшое здание стоит. Я все смотрела и пыталась понять, что же это такое.

Крессэда, общавшаяся с Амреной, умолкла. А я, глотнув вина, продолжала:

– Ваш островной город я уже осмотрела почти весь. Теперь можно и по суше погулять. Заодно, по пути, и это странное здание посмотреть.

Таркин мельком взглянул на Крессэду. Вот и подтверждение, в котором я нуждалась.

Похоже, там действительно скрывалось то, что мы безуспешно искали.

– Это развалины храма, – вежливо, с деланым равнодушием сообщил мне Таркин.

«Вранье. Так обычно взрослые отвечают детям, чтобы больше не приставали».

– Там сейчас ничего интересного. Сплошной ил, грязь и водоросли. Мы много лет собирались восстановить храм, а теперь появились дела поважнее.

– В таком случае лучше отправиться по мосту. Грязи мне вдоволь хватало в другом месте, – сказала я.

«Вспомни, что я спасала тебя, когда сражалась с Мидденгардским червем. Забудь про угрозы».

Таркин смотрел на меня. Пристальнее обычного.

Я мгновенно метнула в него свою молчаливую, скрытую силу – копье, нацеленное в его разум и настороженные глаза.

Конечно же, в его разуме тоже стоял заслон, показавшийся мне стеной из морского стекла и кораллов, окруженной высокими морскими волнами.

И тогда я превратилась в море, стала шепотом волн, бьющихся о камень, отблеском солнца на белых крыльях чайки. Я стала Таркином, заслоном в его мозгу.

А когда я проникла внутрь, за мною потянулась темная нить – мой проводник на случай срочного отступления. Я позволила интуиции, определенно доставшейся мне от Риза, вести меня вперед. Я увидела то, что требовалось увидеть.

Словно мелкие камешки, по мне ударяли мысли Таркина. «Почему она спрашивает о храме? Из всех мыслимых вопросов она задала этот…» А вокруг меня собравшиеся продолжали есть, в том числе и я. Находясь в чужом теле, в другом сознании, я заставила свое лицо учтиво улыбаться.

«Почему вообще они так стремились посетить нас? Зачем расспрашивали о сокровищнице?»

Мои мысли стали волнами, которые я посылала в разум Таркина, вымывая его собственные.

«Она не представляет никакой опасности. Она добрая, печальная, сломленная пережитым. Ты видел, как она ведет себя с твоими подданными. С тобой. Амаранта не уничтожила в ней доброту».

Я струила свои мысли в его мозг, скрашивая их морской солью и криками крачек. Я оборачивала их в то, что составляло суть Таркина, часть которой досталась и мне.

«Завтра своди ее погулять на сушу. Это удержит ее от расспросов о храме. Она спасла Притианию. Она – твой друг».

Мои мысли достигали глубин его сознания, как камень, брошенный в пруд. Постепенно «круги на воде» исчезли. Во взгляде Таркина исчезла настороженность. Я поняла: часть работы сделана.