Череп на рукаве - Ник Перумов

Что-то зло и остро толкалось в груди, словно сердце билось о ставшую вдруг колючей решётку рёбер. Что-то сильно и больно тянуло подняться из блиндажа, броситься вперёд, к тому, что поднималось из моря, влиться в него, стать одним из них...

Снаряды рвались уже в полосе прибоя, когда огонь внезапно и резко прекратился. Вода вспухла двумя громадными горбами, чёрные блестящие купола поднялись над поверхностью – гладкие неповреждённые купола, словно и не била по ним, не жалея зарядов, целая артиллерийская дивизия. Пенящиеся потоки сбегали вниз, разбиваясь о выступающие остроконечные гребни; тут их на самом деле накрыл целый залп РСЗО, вода, воздух, море – всё превратилось в сплошной пламенный океан. От громоподобного удара я на какое-то время оглох, не спасли никакие демпферы. Меня почти что отшвырнуло от стереотрубы, блиндаж заходил ходуном.

После такого удара ничто не уцелеет, подумал я в тот миг. Никакая броня. Если только тварей не прикрывает нечто ещё более могущественное.

После этого залпа на некоторое время наступило затишье. Слишком близко подошли твари к нашим позициям. Признаться, в тот момент у меня мелькнула мысль – а зачем мы здесь? Не лучше ли выждать того момента, когда чёрные панцири раскроются, и тогда уже ударить всей мощью? И ракетами, и снарядами, и бомбардировщиками?..

– Маски, – шёпотом сказал я в переговорник.

И панцири на самом деле стали раскрываться. Не долго и мучительно, в судорогах разрывая намертво сшитые плиты, – нет, они разошлись легко, свободно и бесшумно. Над морем, над изуродованным пляжем вверх рванулись живые чёрные столбы. И одновременно вновь вскипело море – следом за двумя гигантами шли отряды карликов. Не столь внушительные, но куда более грозные. Созданные для убийства и ничего, кроме этого, не знающие.

Не было времени рассматривать, из кого состоят эти Тучи или кто идёт в шеренгах наступающих, когда их извергли из себя «матки» и извергали ли вообще.

Переговорник зашипел, затрещал – сплошные помехи. Сквозь шум пробивался едва слышный голос Мёхбау. Слов было не разобрать, но смысл был понятен и так.

Огонь из всего, что могло стрелять.

Наверное, с воздуха это выглядело очень внушительно. Наспех отрытые полевые укрепления, обычные окопы и траншеи способны превратиться в настоящую крепость, если их обороняет стойкая пехота. И каждая щель, каждый окоп – всюду, где только залегли бойцы «Танненберга», – всё выдохнуло огонь.

Сознание, словно цифровая камера, запечатлело эту картину – за миг до того, как её должна была затопить полна пламени. Два громадных мокрых чёрных горба, блестящие на солнце, поднявшиеся над водами, словно библейские левиафаны. Кипящая пена вокруг них, где бьются, судорожно перебирая многосочленёнными конечностями, странные помеси крабов с пауками, низкие чешуйчатые спины каких-то крокодилов и так далее и тому подобное. А в воздухе гудела мириадами крыл Туча, та самая Туча, что играючи сметала нашу оборону на Омеге-восемь. Та самая, от кого не было ни защиты, ни спасения. Крупные твари, жуки, стрекозы, птице – и птероподобные создания, раздутые жёлто-зеленоватые брюшки – стая, сошедшая с древних картин Иеронима Босха.

Они кинулись на нас сверху и с фронта. Живые потоки потекли вправо и влево, словно стремясь охватить наши фланги.

А в это время прямо над нами, казалось, вспыхнул даже воздух. Командование использовало этот момент на все сто, пустив в ход абсолютно все мыслимые виды оружия. Включая газы. Над нашими головами с треском лопались аэрозоли. Мы были в масках, нашу броню усилили до последней крайности, мы были готовы выжить в облаках нервно-паралитических газов, самых сильных, какие только изобрело человечество, – однако Туча пронзила возникшие на её пути облака без всякого видимого ущерба. Не посыпались дождём вниз бездыханные трупики, по-прежнему победно гудело множество работающих на полную мощь крыльев; тех, кто подобрался слишком близко, мы встретили огнемётами и разрывными патронами – они лопались в воздухе, словно гранаты. Мощь заряда невелика, при наличии брони можно бить чуть ли не в упор, но хрупкие крылья сносило начисто.

Туча натолкнулась на сплошную стену огня. Твари сгорали сотнями и тысячами, вот теперь на окопы, траншеи и блиндажи, на прикрывавшую их сетку пролился настоящий пламенный дождь – дёргающиеся членистые тела, бессмысленно перебирающие лапы, и всё это горит, горит, горит...

Мы всё-таки неплохо подготовились к этой атаке. Мы должны были выманить Тучу на себя. Танки против неё не пустишь – только защищённый броней пехотинец, вёрткий, подвижный (эх, хорошо бы ещё и колёса в ботинки вделать!), мог окружить себя сплошной стеной разрывов и пламени. А сеть над окопами продержится некоторое время, даст нам возможность оттянуть вперёд всех этих тварей, накрыть «маток» тяжёлой артиллерией...

Мой «командирский» прицел показывал сейчас интегральную картину боя. Как-никак, я теперь взводный. И мои парни сейчас встретили Тучу как полагается.

Я намечал цели – потому что, кроме Тучи, были ещё и всякие крабокрокодилы пополам с иной нечистью, но тут я знал, что им не устоять. По ним деловито били мои ребята – Гюнтер со товарищи; после первой же гранаты я ожидал увидеть настоящее опустошение во вражеских рядах, однако крокораси деловито бежали себе дальше, и только один начал слегка прихрамывать.

– Гюнтер! Кумулятивным! – рявкнул я.

– Jawohl! Peter! Dabist du ja!.. ShuG! Sei javorsichtig!.. Zielen! Frei!!!

Кумулятивная БЧ прошивает триста миллиметров стальной брони. Хитин – или что там у него было – не выдержал. Тварь взорвалась изнутри, но нижняя «платформа», как тянуло её назвать, всё ещё бежала какое-то время, волоча за собой ало-синие потроха, тянувшиеся на добрых пять метров.

Рухнувшая на нас сверху Туча встретила рвущиеся в её гуще аэрозольные заряды, зажигательные патроны, струи пламени из огнемётов и прочее.

Но к тому времени вокруг нас уже почти всё горело. И ребята, огнём остановившие Тучу, сами так долго держаться не могли. Правда, и Туча сама вдруг сменила тактику. Накоротке её истребляли беспощадно, и, даже облепляя кого-то из ребят, она не могла на многое рассчитывать – струя из огнемёта, одна секунда выдержки – и струя химического пламегасителя. Мы уже знали, как это делается.

И Туча отхлынула. Словно понимала, что ей сейчас не пробиться и не сломить. Выглядело это так, словно неведомый главнокомандующий решил, что потери при фронтальном штурме слишком велики. Туча воспарила вверх. Туда, где её не доставало наше оружие. А вот крабокроки, аллигораки и прочие монстры продолжали бежать, и довольно шустро. И, пока мы палили по Туче, подобрались достаточно близко, не претерпев большого ущерба.

Я давал взводу целеуказания. Обычные гранаты тут не подойдут, броню тварей брало только самое тяжёлое противотанковое оружие. В ход пошли наствольные крупнокалиберные гранаты. Всё ротное УРО. Первые два залпа проредили наступавших, однако остальные продолжали бежать; а немногие, самые быстрые или самые удачливые, быстро-быстро, очень быстро принялись своими многочисленными жвалами и когтистыми лапами рвать натянутую над окопами сетку и выворачивать поддерживавшие её железные рельсы, глубоко врытые в землю.