Эхолетие - Андрей Сеченых

Самойлов с коричневым кожаным «дипломатом» уже полчаса ходил взад – вперед по вестибюлю гостиницы. Катрин исчезла. Он попытался узнать о её местонахождении у администратора, но новая смена лишь качала головой и, судя по всему, действительно ничего не знала. Самойлов уже собирался бежать к Бартеневу, как скрипнула массивная дверь гостиницы, и в холл вошли Бартенев с дочерью, держась за руки. Катрин была не выспавшаяся, зато Владимир Андреевич выглядел прекрасно.

– О, Алексей, привет! – Катрин сегодня выглядела еще моложе.

– Привет, Леша! – поздоровался Бартенев, – слушай, у меня холодильник оказался совершенно пустым, может, сходим куда-нибудь позавтракать?

– Я – только за, причем двумя руками. – Катрин готова была согласиться с каждым словом отца.

Самойлов непонимающе потряс головой и спросил с изрядной долей сарказма:

– Бартеневы, а вы случайно не забыли про Поля? Вообще-то врач уже ждет. Может быть, потом позавтракаете?

Катрин и Владимир Андреевич виновато потупили взгляды, как нашалившие школяры, но рук не оторвали. Они молча кивнули, и лишь Катрин неожиданно воскликнула:

– Господи, надо же на рынок заехать. Фрукты купить .

Лёшка в ответ хлопнул правой рукой по «дипломату»:

– Уже купил. Пошли.

В больнице на них уже были заранее заготовлены пропуска. Бартенев быстро разделся и помог дочери снять пальто. Через минуту они уже стояли в белых халатах. Лешка тоже накинул халат на плечи, и они все вместе поднялись на третий этаж. Кафельный пол в желтых и серых шашечках привел к медицинскому посту. Молоденькая сестричка, вчерашняя школьница, услышав фамилию больного, коротко объяснила, как до него добраться и добавила, что врач их ждал, но сейчас, к сожалению, на операции. Бартеневы виновато посмотрели в разные стороны, он вправо, она влево, Лешка тоже пропустил замечание мимо ушей. Сейчас это было не главное. Они подошли к двери, Катрин боязливо прижалась к отцу, а Самойлов решительно толкнул белое деревянное полотно с матовыми стеклами.

Палата была одноместная. Справа у стены с закрытыми глазами лежал Поль с марлевым тампоном на лбу, скрепленном полосками пластыря. Он необычно выглядел в больничной пижаме. Бледный, осунувшийся, но всё же это был Поль. Рядом с ним стояла белая тумбочка с салфеткой на крышке, и стул с дерматиновой спинкой. Визитеры затаили дыхание, но Поль неожиданно открыл глаза и уставился на Катрин:

– Мама?… ты как здесь?

Она не успела ничего ответить, как на первый план выдвинулся Лёшка, замер и идиотическим голосом произнес:

– Две тысячи двадцатый год… Роботы захватили планету Солярис… Это не мать… это робот Катрин.

– Алекс, да ладно тебе… – Поль протер краешком одеяла очки в металлической оправе, – мам… я не понял, ты как здесь оказалась? Дядя Миша… а вы как тут? Вас теперь не узнать без бороды.

Самойлов деланно вздохнул и шутовски развел руками:

– Ну да… как тут оказался я, это никому не интересно. Ну да ладно… что и требовалось доказать. Мадам Дюваль, ваш сын – симулянт. Врач говорил, что у него провалы в памяти, но экспертиза в лице студента Самойлова доказала обратное – он нагло проедает казенные деньги, прогуливает занятия и надеется на отпуск.

В палате стало заметно светлее, и все заулыбались. Катрин подсела на стул к сыну, мужчины расположились сзади.

– Алекс, ты даже себе представить не можешь, как я рад тебя видеть! Знаешь, я умудрился упасть, но совершенно не помню этот момент. Это ты маму вызвал?

Лёшка виновато улыбнулся.

– Ясно, – в ответ улыбнулся и Поль, – извини, мне придется немного проваляться, но мы с тобой продолжим то, что начали, хорошо?

– Без проблем, Поль, только сначала витамины, – Лёшка расстегнул замки на «дипломате» и достал из него связку бананов и четыре апельсина. – Африканские врачи посоветовали тебе банановую диету.

– Откуда такая роскошь? – Поль порозовел и приподнялся на подушке.

– Так внизу сорвал. Там две пальмы перед входом. – Лёшка не стал рассказывать, как вчера среди ночи звонил знакомой заведующей магазином «Овощи-фрукты», а сегодня в восемь утра уже забирал дефицитный товар. Поль снова переключил всё внимание на мать. Она уже целовала его в щеки и гладила плечи, коротко рассказывая, как добралась до Лисецка. Лёшка улучил момент и обернулся к Бартеневу:

– Если сегодня всё пройдет гладко, то завтра вы мне понадобитесь. Я вечером позвоню и обозначу точное время.

Самойлов буквально прошептал слова на ухо старику, но Катрин неожиданно встрепенулась:

– Завтра? А куда вы собрались завтра? А можно мне с вами?

Самойлов откашлялся и вежливо пояснил:

– Видите ли, Катрин, я пообещал Владимиру Андреевичу завтра устроить экскурсию на подземный аэродром тяжелых бомбардировщиков, но боюсь, вас туда не пустят, ну… как иностранку.

– Куда?! – у Катрин глаза чуть не вышли из орбит.

– Кому?! – вытаращился Поль.

– Ладно, мне пора. Вам тут надо еще поговорить. Выздоравливай, Поль, – Лёшка накрыл ладонью руку друга, – завтра увидимся.

Самойлов пожал руку Бартенева и кивнул Катрин, но та неожиданно встала, стиснула его ладонь и, приподнявшись на цыпочках, чмокнула его в щеку.

– Лёша, вы удивительный человек. Спасибо, что вы у нас есть!

Глаза Поля округлились еще больше.

– Не удивляйся, старик, – обратился к нему Лёшка, – мама в разводе… я – старый вдовец… теперь можешь называть меня просто папой, я не против. Так, всем – пока, меня уже нет .

Лешка прикрыл за собой дверь и шутовская улыбка медленно сползла с лица. Из отведенных трех дней прошла ровно половина. Надо было спешить. Лёшка прибежал на первый этаж, сдал халат, натянул куртку и выскочил на улицу. Он уже собрался продолжить свой бег дальше, но заметил слева от входа такси и водителя в кожаной куртке, читающего газету. Езда на машине была расточительством, но дома в заначке осталось еще семьдесят пять рублей, а такую сумму за сорок часов потратить было невозможно. Он подошел к открытому водительскому окну и продекламировал:

– «Я б в шоферы пошел – пусть меня научат!».

– Чего? – водитель закрыл газету.

– Ничего. Просто Маяковский. А мне вот по этому адресу . – Лешка обозначил пункт прибытия.

– Да мне хоть Пушкин . Это ж за городом. Пятнадцать рублей! – водитель оказался не прост, но Лешка был коварнее. Он достал из кармана красную хрустящую десятку и пошелестел ею перед носом таксиста.

– Ладно… поехали… – согласился тот, лениво сгибая газету пополам.

– Не поехали, а помчались, – уточнил Лёшка и добавил, – у меня жена рожает…

Консервная банка «Шпроты» попала точно в мусорное ведро. Оно в ответ ухнуло и отозвалось жестяным звуком её предшественниц, залетевших сюда несколькими минутами ранее. Проходившему рядом с траекторией полета рыбного снаряда капитану Прудникову даже пришлось остановиться, чтобы не быть обрызганным специфическим маслом.