Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

«Как могла Мария-Терезия согласиться на встречу сына со своим заклятым врагом, столько отнявшим у нее и столько пролившим австрийской крови? – недоумевала Екатерина. – Да что уже с нее взять… Вот тебе религиозная и совестливая старушка, уверявшая, что она никогда не вступит в союз со своим противником и не будет воевать с Россией, никогда не обидит католическую Польшу. А похоже, что именно Польшу-то и договорились обидеть. Давно зарились Пруссия и Австрия на польские земли, а сейчас как же не воспользоваться смутами там…»

Екатерина кое-что знала о разговорах, которые вели Фридрих и Кауниц во время встречи в Ништадте. Иосиф, естественно, тоже присутствовал, но все дела вершил опытный и хитрый министр. «Торопятся, спешат договориться, как помешать мне заключить выгодный мир, – думала Екатерина. – Видно, Турция попросила Пруссию и Австрию о посредничестве…»

Екатерина оторвала взгляд от озерной глади и обернулась на шорох листьев. К ней подходит Никита Иванович Панин.

– A-а, вот вы где, ваше величество… Я осмелился побеспокоить вас по чрезвычайному делу: прибыл курьер из Потсдама с письмом от короля.

– Легок на помине, а я только что думала о нем. Не дает мне покоя встреча в Ништадте.

– Через несколько дней в Петербурге будет принц Генрих. Он уже на пути к нам, – почтительно напомнил Панин о приглашении брата прусского короля, которое сделала Екатерина после встречи короля и императора в Ништадте.

– Наш добрый и верный союзник считает в настоящую минуту, что мир необходим для избежания всеобщей войны, которую Франция старается воспламенить в Европе. Придется на Государственном совете обсудить письмо прусского короля и ответить ему. Мы тоже хотим мира, но начинать переговоры о мире не будем, пока наш посол Обрезков томится в Семибашенном замке. Его должны отпустить и тут же представить ему возможность покинуть Турцию и вернуться в Россию.

Панин, слушая Екатерину, что-то записывал, лихорадочно обдумывая, что сказать своей повелительнице.

– Ваше величество, я предполагаю, что австрийцы не случайно закладывают магазины на венгерской границе. Да и по другим моим сведениям, они готовятся к войне с нами, если мы не оставим Молдавию и Валахию.

– Да полно вам, Никита Иванович. Не поверю я, чтоб Австрия на нас напала. Фридрих уже давно меня Австрией стращает. Не хочет платить субсидию, пока я веду войну. Не мы ж напали, а Турция, так что наша война – это война справедливая.

– Платить не хочет, а приобрести что-нибудь в итоге этой войны мечтает. – Панин хорошо знал планы прусского короля. – Я вам уже докладывал, ваше величество, о разговоре с Сольмсом. Около года назад он говорил мне о политическом проекте графа Линара, за которым, подозреваю, стоит сам король. Так почту за необходимое напомнить вам, ваше величество…

– Прекрасно помню наш разговор, Никита Иванович… Граф Линар предлагает Австрии и Пруссии принять участие в войне с Турцией, а после победоносного ее окончания, в чем граф не сомневается, Австрия получает польский округ Ципс и город Лемберг с его областью, Фридрих – Польскую Пруссию с Вармиею и право покровительства над городом Гданьском. А мы в вознаграждение за военные издержки тоже можем взять себе часть Польши.

Екатерина умолкла в задумчивости.

Панин воспользовался паузой.

– Сольмс допытывался тогда, что же возьмет себе Россия. Я сказал, что у нас и без того столько земли, что трудно с ее управлением справиться. Нам нужно только несколько пограничных областей. Да и вообще, ваше величество, стоит ли труда, чтоб таким трем великим державам соединяться только для того, чтоб отбросить турок за Днестр! Необходимо выгнать турок из Европы, освободить христианские народы в Азии… Союз трех дворов может стать лучшим и надежнейшим средством для обеспечения спокойствия христианства. Константинополь и области, которые остались бы за османами, могли бы образовать республику.

«Ох, не любит Панин самодержавных властителей! Повсюду хочется ему учредить республику на манер шведской», – мелькнуло у Екатерины. А вслух она сказала:

– Нет, Никита Иванович, не согласится на это король. Да и не забывайте про Англию, которой нужна сильная Турция, как противовес нам на Востоке и на Черном море. Турки пока плотно запирают нас в Черном море, не давая выхода на морские просторы. Чесменская битва – это только первый для них урок. Пока они начнут считаться с нами…

Екатерина замолчала, увидев в конце дорожки, по которой они шли, графа Орлова. До сих пор она любила его, радовалась встречам с ним, скучала, если он куда-нибудь пропадал. Бывало… Бывало, и пропадал. А потом являлся веселый, прекрасный, как молодой бог, и она все прощала ему.

– Так вот, Никита Иванович, пока они начнут считаться с нами, пройдет немало времени. Поэтому надо бить их на суше и на море. Слышала я, что наши корабли вошли в Дарданеллы и угрожают Константинополю. – Высказав свою заветную мечту, Екатерина внимательно посмотрела на Панина.

Но тот сокрушенно покачал головой:

– Нет, ваше величество, слух оказался ошибочным. Алексей Орлов так и не решился на активные действия после Чесмы, промедлил, и турки пришли в себя после такого разгрома.

– Значит, не стоит ждать скорого мира. Ну что ж, будем продолжать поиски мира в Европе. Но только мы не можем согласиться на посредничество прусского короля при заключении мира с Портою. Обойдемся без посредников. В этом духе и подготовьте письмо Фридриху. Первое – это Обрезков. Второе – мы отказываемся от посредничества не только Пруссии, но и Австрии и даже Англии, которая оказала нам немало услуг.

При виде приближающегося Григория Орлова Панин забеспокоился, нервно поглядывал по сторонам, словно в поисках убежища, куда можно скрыться от надвигающейся опасности. Екатерина знала о неприязни двух близких ей людей и, понимая состояние Панина, сказала:

– Как славно обсудили мы европейские дела, Никита Иванович. Мы еще продолжим наш разговор. Надеюсь, вы сегодня вечером придете играть в карты?

– Да, конечно, ваше величество, – сказал обрадованный Панин, откланиваясь императрице.

Панин и Орлов вежливо раскланялись и гордо разошлись в разные стороны.

Григорий Орлов склонился в почтительном поклоне перед императрицей. Многое она позволяла ему, но внешне соблюдались приличия, и он по-прежнему отдавал ей все почести, которые предписывались дворцовым этикетом.

Напряжение спало, она могла просто погулять и отдохнуть с любимым человеком. Европейская политика с ее тонкостями, противоречиями и хитростями как бы отошла на второй план, сиюминутная жизнь полновластно захватила императрицу. Глядя на Григория, который, захлебываясь от восторга, рассказывал об охоте, о забавных приключениях, которые произошли за два-три дня его отсутствия, Екатерина чувствовала, как и в нее вливается этот молодой восторг неистраченной души. «Господи, сколько уж лет мы вместе, а так увлечена им, как и в первые месяцы нашей близости… И делает со мной что захочет… Удивительный человек! Как он умеет руководить мною и направлять мои действия, но ни разу не дав понять мне это свое руководство… Неужто правда, что все гениальные люди как дети, которых надобно водить на помочах, но боже нас избавь от того, чтоб дать им понять это. Может, и я – гений, то есть дитя, которое Орлов водит на помочах?»