Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

В прочем остаюсь к вам, как и всегда, доброжелательна. Екатерина.

P. S. Как я вспомнила, что в Молдавии золотошвей статься может мало, то посылаю к вам кованую Георгиевскую звезду, какую я сама ношу».

Орденом второго класса были награждены Племянников, Репнин, Боур; орденом третьего класса – Вейсман, Замятин, Гротенгельм, Григорий Потемкин, Юрий Трубецкой, Иван Гудович, Ржевский; орденом четвертого класса был награжден подполковник граф Семен Воронцов.

Вот уже две недели главные силы армии под предводительством Румянцева расположились лагерем у озера Ялпух. Прошло чуть меньше месяца после Кагульского сражения. Казалось бы, вторая армия могла решительней действовать против Бендер. Но время шло, а она топталась на месте.

К тому же крепость Килия, осажденная корпусом князя Репнина, отчаянно защищалась. Она была окружена каменными стенами, глубоким водяным рвом, а внутри ее возвышался замок с четырьмя башнями. Так что овладеть ею было не так-то просто. Осадной артиллерии у русских не было, а попыткам создать батареи для обстрела крепости мешали дожди, уносившие земляную насыпку. Во всяком случае, Репнин доносил, что Килия подобна Хотину, а там, как известно, в прошлом году князь Голицын долго маневрировал с огромной армией.

Румянцев хорошо понимал положение Репнина, не имевшего необходимых средств ни для правильной осады крепости, ни для ее штурма. И вместе с тем, несмотря на кажущуюся безвыходность положения, Петр Александрович предпринял эту экспедицию с единственной целью: всячески воспрепятствовать попыткам турецкого флота использовать Килию как базу для оказания помощи гарнизону Бендер. Кроме того, Репнин прикрывал тылы второй армии, которая могла действовать без посторонних помех. Правда, Панин все чего-то осторожничал, уведомлял Румянцева, что свои легкие войска он приберегает против татарского хана, к которому якобы присоединились двадцать тысяч турок. Но откуда там туркам взяться? Ведь все разбитые турки убрались за Дунай. Буджакские ногаи, испытавшие горечь поражения при Кагуле, прекратили активные действия. Да и крымский хан Каплан-Гирей мечтает о мирных переговорах с Россией, ищет союза с нею. Так что все говорит за то, что они должны пойти на уступки…

И в самом деле, через несколько дней генерал Ступишин доложил Румянцеву, что турки готовы сдать крепость, но лишь на выгодных для них условиях. В частности, четыре тысячи вооруженных турок должны быть переправлены через Дунай, в местечко Тульчу, со всем их имуществом. Румянцев тут же согласился с этими условиями.

– Это выгодно не только туркам, но и нам. У Репнина были израсходованы почти все артиллерийские снаряды, продовольствие. А тут мы получаем всю артиллерию, все военные и съестные припасы крепости. – Румянцев был в хорошем расположении духа. Еще одна славная победа русского оружия…

– Ваше сиятельство, поручик лейб-гвардии Семеновского полка Потемкин, бывший очевидцем этой виктории, рассказывал, что Репнин, получив ключи от крепости, тут же обнял своими войсками стены, ворота, артиллерию, военные припасы и место, где лежит провиант. И уж больше ста лодок с турками отправили в Тульчу. Прочие же того города жители, армяне и жиды, коим дана совершенная воля или выезжать, или оставаться, все не выбираются, да и сами турки, купеческий промысел производившие, ищут позволения пребыть тамо с нашими войсками, – докладывал Ступишин.

– Этого вестника и самовидца отправьте в Петербург с реляцией к всемилостивейшей императрице. Такие вести ей будут приятны… А ведь не было никакой возможности взять Килийскую крепость без формальной атаки. Правда, внушил я Репнину делать разные стратегемы пред стенами, показывая вид, что делает подкопы, и иные приемы, кои могли внушить страх осажденным, а с другой стороны, через своих посланников предлагал им почетную сдачу…

– Именно, ваше сиятельство… Следуя вашим наставлениям, их сиятельство Николай Васильевич и довел гарнизон до капитуляции.

Румянцев пропустил эту откровенную лесть мимо ушей. Другое его обрадовало. И он тут же поделился со своим дежурным генералом, который нравился ему деловитостью, расторопностью, энергией.

– Конечно, большой плен неприятеля приносит славу, но нам сейчас пленные неприятели в тягость, поелику требуют прокормления. А тут своя армия постоянно нуждается в провианте. Да и охрану нужно выделять. У нас ведь пленных больше четырех тысяч.

– Гораздо больше, ваше сиятельство… Только что мне донесли, что взяли в плен две партии пробиравшихся к Дунаю турок, одну из двухсот шестидесяти человек, а другую – более трехсот. Наши казаки принудили их без сопротивления сдаться. Кроме того, князь Репнин дополнительно сообщает, что его казаки и арнауты на сих днях на Аккерманской дороге отряд турок разбили, взяв в полон около трехсот человек. Так что уже около тысячи пленных добавляется к тем четырем, что было ранее.

– Поразительно, как на них подействовало последнее сражение. Сколько их еще скитается по степи в поисках дороги к Дунаю! И как мгновенно пропала присущая им храбрость. Где ни попадутся нашим командам, тотчас кладут оружие. Нет, пленных с нас достаточно. Нечем их кормить… Сии обстоятельства и преклонили меня дозволить выход гарнизона из Килии. Оное место, как ключ в Черное море, нам нужнее, чем пленные. Тем более другого средства, как только выпустить их по своим домам, у нас не было принудить к сдаче столь многочисленный гарнизон. Эти турки больше воевать не будут, а разнесут весть о нашем милосердии, которое они уже и сейчас превозносят. Видят, что мы не ищем кровопролития. И они ненавидят, оказывается, войну и винят в оной своего султана.

– Грозили сбросить его, – сказал Ступишин. – И восстановить мир. Потому не берут с собой ни лошадей, ни оружия. Все свое снаряжение продают на этом берегу.

– Да, эти турки уже не хотят войны. И это нам выгодно. Отметим сию победу пушечной пальбой, как и надлежит возвестить нам нашу армию об оной…

– Ваше сиятельство! Есть еще одна ведомость, правда непроверенная. Будто копятся большие силы неприятеля, которые якобы намереваются идти на Яссы.

– Вот это уже интересно, – оживился Румянцев. – Что-то давно не слышали об активных действиях неприятеля. Мне казалось, что до будущего года уже не представится с ним встретиться.

Румянцев повеселел, оживился. Как видно, хотелось ему еще раз сразиться с неприятелем, чтобы потом не докучал.

– Тогда меняется весь план нашей поддержки Бендер. Полки Брюса мы уже не можем направить для штурма крепости. Он здесь нам пригодится…

Румянцев задумался. Наконец снова торопливо заговорил:

– Подготовьте ордер генералу Брюсу по случаю изменения наших планов. Со всяким поспешением его дивизия должна последовать к Фальче. Подчинить полковника Каковинского с его командой, что держит пост при Фальче, и майора Врангеля при Лунке-Маре на той стороне Серета генерал-поручику Брюсу. Установить связь с полковником Броуном и генерал-майором Черноевичем, которые действуют на той стороне Серета. Все эти команды тоже подчиняются по старшинству генерал-поручику Брюсу. Если все они получат точное уведомление, что неприятель идет на разорение Молдавии, пусть они немедленно переходят Прут, оставя при Фальче один батальон, и того неприятеля встретят и постараются разбить. Надеюсь, что у генерала Брюса окажется достаточно благоразумия и воинского опыта, чтобы справиться с этой несложной задачей.