Прощай, невинность! - Бренда Джойс

— Открой!

Софи посмотрела на футляр, лежащий у ее ног, ей страшно было дотронуться до него, страшно заглянуть внутрь…

— Открой, черт побери! — снова заорал Эдвард.

Всхлипнув, Софи потянулась к футляру, взяла его и открыла. Сердце в ее груди перевернулось. Внутри оказалась пара изумительных серег-подвесок с бриллиантами, стоившими целое состояние. Там лежало еще и бриллиантовое ожерелье, и кольцо с солитером. И это было обручальное кольцо.

— Это я приготовил для тебя, — хрипло проговорил Эдвард. Софи, сдерживая слезы, застилавшие ей глаза, посмотрела на него, держа в руках открытый футляр, не зная, что делать с драгоценностями… и с Эдвардом.

— Этого с тебя довольно? — резко спросил он. — Разве не этого ты желаешь? Разве не этого желают все женщины? Или ты по-прежнему хочешь выйти замуж за проклятого Генри Мартена?

Лицо Эдварда покраснело от гнева.

— Я никогда не говорила, что хочу выйти замуж за Генри, — едва слышно прошептала Софи.

Но Эдвард был слишком взбешен, чтобы расслышать ее слова. Он подошел к стене и сорвал с нее картину — прекрасного Давида, — за которой оказался скрыт сейф. Пальцы Эдварда нервно повернули замок. Металлическая дверца со щелчком распахнулась. Эдвард, зажав что-то в кулаке, повернулся к Софи.

— Ты все еще думаешь о том, чтобы выйти за Генри? — спросил он и швырнул в нее чем-то.

Софи вскрикнула от испуга, когда на нее посыпались какие-то маленькие предметы. Наконец она поняла, что это бриллианты — всех размеров и форм, ограненные, пылающие огнем, и теперь эти бриллианты рассыпались по кровати вокруг Софи, подмигивая ей.

— Так в чем дело, Софи? — выкрикнул Эдвард. — Черт бы тебя побрал! Черт бы тебя побрал! Я для тебя недостаточно хорош, да, так? Но неужели и вот это не сделает меня годным для тебя? — Он резким жестом указал на сверкающую драгоценностями кровать. Потом, взяв несколько бриллиантов и прихватив заодно полу шелкового халата Софи, поднес руку к лицу девушки, при этом обнажив ее ноги до самых бедер.

Софи уткнулась лицом в ладони и зарыдала.

Эдвард выругался. Софи вскрикнула, когда он резко одернул на ней халат, потом с силой схватил ее за плечи и поднял. Софи оказалась стоящей нос к носу с Эдвардом. Никогда в жизни она не видела людей в такой ярости.

— Ты не выйдешь за Генри Мартена! — выдохнул он и отпустил Софи так внезапно, что она свалилась на подушки, как тряпичная кукла. — Черт бы тебя побрал! — снова выкрикнул Эдвард и вышел из комнаты.

Через секунду громко хлопнула входная дверь номера.

Софи, дрожа, сползла с кровати. Бриллианты впивались в ее ноги, в бедра, кусаясь и царапаясь. С горьким, сердитым возгласом Софи смахнула с постели сверкающие камни, и они застучали по полу.

— Черт бы тебя побрал! — прошептала она вслед Эдварду. — Черт бы тебя побрал!

Эдвард стоял, ожидая лифта, его руки были засунуты глубоко в карманы, челюсти сжаты. Отчасти его гнев уже улегся, как пыль после налетевшего и умчавшегося шквала, но все же он еще не до конца успокоился. Где-то в глубине все еще кружились последние пылинки…

Да, Эдвард раскаивался в том, что позволил себе так сорваться, но он ничуть не жалел о том, что отдался своей страсти. Несмотря на то что Софи жила в среде свободных художников, она не обладала таким опытом, как Эдвард, и потому не могла понять, как уникален их союз. Но Эдвард прекрасно это понимал. И он понимал, почему их взаимная страсть так отличается от всего, что ему довелось испытать. Он никогда еще не занимался любовью с женщиной, за которой гонялся бы почти два года… с женщиной, души и тела которой он так долго искал.

Эдвард снова вздрогнул, но на этот раз не от гнева, а от боли и твердой решимости. Да как она может вообще думать о том, чтобы выйти за Генри Мартена, — и отказывать ему?.. Это было просто непостижимо. Ему хотелось сейчас же повернуться, промчаться по коридору, вышибить дверь ее номера, разгромить там все, а потом потащить ее за волосы к ближайшему городскому судье.

Эдвард закрыл глаза, пытаясь справиться с новой горячей волной безумного гнева. Никогда прежде он не испытывал подобной ярости. Он был достаточно разумен, чтобы понимать: его недавняя вспышка представляла собой просто детскую выходку, и все же она непростительна. Но ведь он и не любил никогда прежде… И пожалуй, если бы он не злился так сильно, то нашел бы ситуацию весьма забавной.

Женщина, которую он любил, уже дважды отвергала его предложение, впрочем, если считать сегодняшнее утро, то трижды. Мало того, она выносила и родила его ребенка, не потрудившись сообщить ему об этом до самого последнего момента, когда было уже слишком поздно… Он и понятия не имел, что у него есть дочь, и увидел ее лишь несколько месяцев спустя после ее рождения. А теперь Софи задумала выйти замуж за другого!

Нет, смеяться тут нечему, совершенно нечему. Все это слишком сложно и тяжело, тут надо плакать. Как Софи могла обмануть его, как могла сбежать от него вместе с Эданой? Как могла без колебаний отвергнуть его, отказавшись даже подумать над его предложением руки и сердца? Боже… Много лет подряд он постоянно слышал от десятков самых разных женщин намеки, что они были бы просто счастливы, сделай он им предложение, любая из них хотела стать его женой! Взглянув на указатель, Эдвард обнаружил, что лифт еще только на третьем этаже. Он обругал лифт, он обругал Софи.

А может быть, он и в самом деле не знает Софи О'Нил? Он ведь никогда и предположить не мог, что она способна вести себя подобным образом. Но ведь он не мог и предположить, что Софи способна жить жизнью богемы, и не поверил бы в это, если бы не увидел собственными глазами. Эдвард затрясся от ревности, вспомнив того француза, Жоржа, так откровенно увлеченного Софи. Не он ли — один из тех, кто научил ее быть открытой в страсти? Лифт наконец остановился перед Эдвардом, и он вошел в отделанную деревянными панелями кабину.

Он твердил себе, что прошлое не имеет значения. Действительно важно лишь то, что Софи родила его ребенка, что он любит ее, что может заставить ее полюбить себя — он был уверен в этом — и что он намерен повести ее к алтарю, так или иначе. Еще несколько дней в его номере в «Савое» — и она будет скомпрометирована так, что у нее просто не останется выбора. К тому же на этот раз Эдвард собирался не спускать с Софи глаз. Да, он верил, что она искренне раскаивается в своем бегстве из Парижа, но лучше все-таки присмотреть за ней и не оставлять ей шансов. Ставки слишком высоки. Эдварда терзали горячие, дикие чувства. Он знал, что ему просто не выжить, если он потеряет их обеих навсегда. Он должен следить за Софи как следует, он должен быть уверен, что она не сбежит снова или, хуже того, не ускользнет лишь затем, чтобы выйти за Генри Мартена.

Эдвард вышел из лифта на втором этаже, внезапно почувствовав себя усталым, опустошенным. Он почти не спал прошлой ночью. Он ликовал из-за того, что наконец-то отыскал Софи и свою дочь, и бесконечно злился, когда думал о ее бегстве из Парижа или о ее взаимоотношениях с Генри Мартеном. А уж когда вспоминал, как соблазнительно она выглядела в бальном туалете, как отзывались ее губы, ее тело на прикосновение его рта, то разрывался на части от жгучего желания, почти терял самообладание. И слишком остро чувствовал, что Софи спит совсем неподалеку, в его собственном номере, в его постели…