Протекторат - Олег Авраменко

Слава Богу, нам не пришлось прожить все эти пять веков сполна, иначе у нас точно не хватило бы выдержки и терпения. Только в первые десятилетия реальность требовала постоянного надзора с нашей стороны, а потом она стала нуждаться лишь в периодическом контроле, и мы с Тори всё чаще позволяли себе погружаться в анабиотический сон, чтобы сократить наше долгое ожидание. В отличие от обычных людей, длительное пребывание в анабиозе не причиняло нам никакого вреда, наш не подверженный старению организм успешно справлялся со всеми негативными последствиями этой процедуры, и в результате за прошедшие пять столетий биологически мы прожили чуть больше полутора сотен лет.

И всё-таки даже этого для нас было много, особенно после того как из жизни ушли все люди, которые знали о нашей истинной деятельности. Мы потеряли своих старых друзей и соратников, а новыми не обзавелись из страха потерять и их.

Это, впрочем, не значило, что мы жили отшельниками. У меня было много мужчин, а у Тори — женщин, но ни с кем из них у нас не возникло ни настоящей любви, ни крепкой дружбы, ни глубокой привязанности. Мы вдвоём плыли по реке времени, опираясь лишь друг на друга, и только изредка подсаживали в свою лодку попутчиков, которые сходили уже на следующей остановке и вскоре растворялись в туманной дымке прошлого…

— Ой, Вика! — вдруг восхищённо воскликнула Тори, указывая вперёд. — Ты только посмотри!

Я посмотрела и — о, чудо! — увидела перед нами ту самую площадку с летним кафе, где, по сути, и началась вся эта история. Столики и стулья, конечно, были другие, а раздаточный автомат самообслуживания сменился крытой стойкой с роботами-официантами, однако сама площадка сохранилась в полной неприкосновенности. Я почувствовала, как у меня заныло сердце от сладостных воспоминаний…

— Знаешь, мы такие дуры, — задумчиво промолвила Тори. — Ведь именно за этим мы прилетели сюда, на Дамогран. Чтобы встретить рождение нашего мира здесь, в этом самом месте. А поняли это только сейчас.

Я ничего не ответила и, не выпуская из своей руки ладонь сестры, увлекла её к кафе. Лавируя между посетителями, мы пробрались в дальний конец площадки, к самому парапету, отделявшему набережную от речного склона.

К моей некоторой досаде, столик в углу был занят. За ним, спиной к нам сидела стройная девушка с соломенными, явно крашенными волосами. Очевидно почувствовав, что сзади к ней кто-то подошёл, она быстро оглянулась через плечо, а спустя секунду встала со своего места и с улыбкой повернулась к нам.

— Боже мой! — пробормотала я, не веря своим глазам. — Ева!..

Это действительно была Ева, причём всё такая же молодая, как тогда, когда исчезла, — ну, может, на год-другой старше. Она смотрела на нас своими большими серыми глазами и счастливо улыбалась, а мы с Тори стояли перед ней как вкопанные и безуспешно пытались найти объяснение случившемуся. Ничего толкового нам в голову не приходило.

— Здравствуй, Вика, здравствуй, Тори, — наконец произнесла она. — Что это с вами, девочки? Паралич хватил?

Она сама подступила к нам, сначала поцеловала меня, а затем — Тори. Мимоходом я отметила, что Тори немного затянула поцелуй — но сделала это, скорее всего, бессознательно.

Отстранившись от неё, Ева сказала:

— Теперь, кажется, я знаю, кто из вас кто. Если, конечно, ваши вкусы с тех пор не переменились.

— Ева… — через силу выдавила из себя Тори. — Как ты здесь… очутилась?

— Я предполагала, что в этот день вы придёте сюда. Я не знала наверняка, но так мне почему-то казалось. И я, как видите, не ошиблась. — Она схватила нас обоих за руки. — Садитесь, девочки, поговорим. А то люди на нас уже смотрят.

Мы устроились за столиком, и Ева тотчас заказала ближайшему роботу-официанту два стакана апельсинового сока для нас.

— Я не о том тебя спрашивала, — сказала Тори, когда робот быстро принёс требуемое и удалился. — Как ты вообще попала сюда, в это время?

Ева пожала плечами:

— Очень просто. Я ушла на вашей яхте в овердрайв, а там запустила генератор в режиме реверса. Спустившись на уровни стотысячных долей «ц», я добилась шестисоткратного замедления времени, и эти пятьсот лет прошли для меня меньше чем за год.

Несколько секунд мы с Тори переваривали услышанное.

— Ты сумасшедшая, — сказала я. — Овердрайв на низших уровнях «ц» нестабилен, и тебе хорошо это известно. А на таких уровнях, которых ты достигла… Господи, да у тебя был лишь один шанс из десяти! Даже меньше, чем один из десяти.

— И я им воспользовалась, — невозмутимо ответила Ева. — Один шанс из десяти, это совсем неплохо, хоть что бы вы там ни говорили. Кстати, поэтому я не стала делиться с вами своими планами — вы бы наверняка мне помешали. А так, я здесь, с вами, и мы вместе переходим из прошлого в настоящее. — Она посмотрела на свои часы. — Насколько я понимаю, до этого знаменательного события осталось всего несколько минут.

Сделав глоток сока, я удручённо покачала головой:

— Какая же ты бессовестная, Ева! Ты хоть подумала о своей матери, когда бросалась в эту авантюру? Разве ты не понимала, что тем самым разобьёшь её сердце? Ведь ты была единственным, что осталось у неё после смерти твоего отчима.

— А ещё Конте, — добавила Тори. — Что ты с ним сделала! Он так нуждался в твоей любви и поддержке, а ты бросила его в самый трудный, в самый ответственный момент. Он так никогда и не женился, у него не было ни семьи, ни детей. Он стал величайшим государственным деятелем в истории Терры-Сицилии, но чисто по-человечески не был счастлив ни единой минуты.

Ева смущённо потупилась.

— Да, — тихо сказала она. — Я бессовестная. Я стерва бездушная. Я… я эгоистичная сука. Мне стыдно за то, что я сделала. Поверьте, я очень страдала весь этот год, проклинала себя. Марчелло… президент Конте был единственным мужчиной, которого я любила. Я хотела прожить с ним всю жизнь, чтобы он всегда был рядом со мной, чтобы мы вместе воспитывали наших детей… И мама, бедная мама… Но я не могла иначе. Поймите, не могла! — Ева подняла голову и с мукой поглядела на нас. — Я не могла жить в прошлом, это убивало меня. Другие удовольствовались тем, что их будущее ещё не построено, что они сами могут выбирать свою судьбу, но я… для меня этого было мало. Для меня это всё равно оставалось прошлым — предопределённым или нет, неважно. Я хотела жить в настоящем. В истинном, всамделишнем настоящем, а не в его зыбком, иллюзорном подобии. Поймите, девочки, что я бы там долго не выдержала. В конце концов я бы сорвалась — и либо сошла бы с ума, либо покончила с собой. Не осуждайте меня, пожалуйста. Я сама себя осуждаю — и буду осуждать всегда.

Я придвинула к ней свой стул и обняла её за плечи.

— Всё в порядке, дорогая, мы не осуждаем тебя. Мы с Тори всё понимаем — ведь ты физик, учёный, и тебя не мог обмануть тот суррогат будущего, который в действительности был недостроенным прошлым. Остальным было достаточно, что их свобода воли не ограничена, что их дальнейшие поступки никем не предопределены. Но тебе этого мало, тебе нужно больше.