От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков

— Скажите, товарищ Чуйков, что такое окруженный противник?

Слишком уж нарочито простым показался мне вопрос. Я искал за ним какой-то скрытый смысл, но Сталин не ждал моего ответа. Он сам отвечал, развивая свою мысль:

— Если окружен трус и паникер — он тут же бросит оружие, даже не удостоверившись, есть ли выход из окружения. Если окружен ожесточившийся враг — он будет отбиваться до последнего. История войн знает очень мало примеров полного окружения противника. Многие полководцы пытались провести полное окружение противника. Почему же это не удавалось? Им это не удавалось потому же, почему Кутузову не удалось окружить Наполеона. Царь Александр требовал от Кутузова, чтобы он окружил, отрезал французские войска. Кутузов этого сделать не мог только потому, что бегство французов было стремительнее движения за ними Кутузова. Мне во время войны после Сталинграда не раз представлялись проекты окружения немецких войск. На меня, наверное, даже обижались, когда я отклонял такие проекты. Товарищи, предлагавшие операции по окружению противника, часто не принимали в расчет такие моменты. Первое. Немецкое командование после Сталинграда не желало ждать, когда мы ударим по флангам той или иной группировки, сведем кольцо окружения, и торопливо выводило войска из-под опасности окружения, очищая при этом нашу территорию. Второе. Памятуя о Сталинграде, немецкие солдаты не желали попадать в окружение. Если солдат не захочет попасть в окружение, он всегда сумеет вырваться из любого котла или заблаговременно отступить. Лишь только намечалось окружение, немецкие солдаты покидали позиции и отступали, опять же очищая нашу территорию. Это совпадало с нашей главной задачей — изгнать врага с нашей земли.

Разговор наш закончился в первом часу ночи. Сталин проводил меня до выхода. Мы распрощались…

Теперь, еще и еще раз возвращаясь в своих раздумьях к прошлому, я не могу не отметить, что нынешние западногерманские историки и такие авторы мемуаров, как Манштейн и другие, подобно ему скорбящие об утраченных победах, слишком легко отходят от истины, не принимая в расчет некоторых непреложных фактов. В Сталинградской операции была окружена 6-я армия Паулюса и части 4-й танковой. Они были полностью разгромлены и полностью уничтожены. Но в наступательных операциях Красной армии, начавшихся с окружения 6-й армии, были полностью разгромлены пять армий противника, хотя они и не были окружены. Они были разбиты и уничтожены в полевых условиях, на оперативных просторах, где они имели все возможности для широкого маневра, где они были обеспечены в достаточной степени и боеприпасами, и техникой.

Так что дело не только в окружении.

Ну а если бы Манштейну все-таки удалось деблокировать Сталинградский котел и армия Паулюса устремилась в пробитую брешь в нашем кольце, изменило бы это сколько-нибудь обстановку на юге, судьбу 6-й армии? Нет. Этот факт вынуждены признать западногерманские теоретики военного искусства. Вот как на этот вопрос отвечает Ф. Меллентин:

«Шестая армия была обречена, и теперь уже ничто не могло спасти Паулюса. Даже если бы каким-то чудом и удалось добиться от Гитлера согласия на попытку прорваться из окружения и измученные и полуголодные войска сумели бы разорвать кольцо русских, у них не было транспортных средств, чтобы отступить к Ростову по покрытой ледяной коркой степи. армия погибла бы во время марша, подобно солдатам Наполеона в период отступления от Москвы к реке Березине»[24].

Да, Гитлер сознательно, в чисто тактических и оперативных целях оставлял армию Паулюса в окружении, рассчитывая, что окруженная армия сдержит около себя несколько наших армий. Он выигрывал время, он вылезал из мешка на Кавказе, он задерживал наши крупные силы на Волге, он оттягивал катастрофу, всеми силами стараясь продлить агонию, а его генералы помогали ему. Чем это закончилось, известно всему миру.

Тогда же в моих размышлениях возникла проблема психологического плана. Суть ее сводилась к тому, что моральный перелом в настроении личного состава войск армии необходимо обеспечить разумными решениями, подготовкой командиров и штабов, включая штаб армии к ведению наступательных боев в полевых условиях, к умению руководить маневром частей в более широких масштабах, чем в оборонительных уличных боях.

В самом деле, более ста пятидесяти дней армия вела оборонительные бои на предельно узкой полоске земли. Командиры частей и штабы выработали целую систему весьма разумных тактических решений, привыкли действовать, как говорится, на пятачках и были горды достигнутыми целями. Теперь же, когда предстояло выходить на полевые позиции, преодолевать пространства, измеряемые не сотнями метров, а десятками километров с форсированием водных преград, вести батальоны и полки через поля, долины и горы, то, само собой разумеется, было о чем подумать. Привычка — вторая натура, избавиться от нее не так-то легко. Предстояло буквально переполюсовать структуру мышления командиров и практику работы штабов. Думая об этом, я каждый раз видел себя в роли командира полка и проверял свою способность к такой перестройке.

И тут, как всегда, помогал мне личный опыт из боевой жизни периода Гражданской войны.

Тогда, в 1919 году, после челябинского сражения разбитые части Колчака без боя отступали за реку Тобол такими темпами, что догнать их было трудно.

За заслуги в предыдущих боях 43-й стрелковый полк, которым я командовал, был награжден Всероссийским центральным исполнительным комитетом Почетным революционным Красным знаменем.

Вскоре прибыл новый комиссар — П.С. Юсупов, бывший рабочий Бондюжского завода. Он был старше меня лет на пятнадцать, обладал хорошими организаторскими способностями, но совершенно не знал военного дела. Он сразу так и заявил:

— Ты, командир, командуй, а я буду обеспечивать политическую линию.

Его откровенность пришлась мне но душе.

…После Урала перед нами открылись равнинные просторы Сибири.

Отступая за Тобол, Колчак пополнял свои войска за счет зажиточного населения городов и казачества, которое, по его расчетам, должно было стойко сражаться с Красной армией.

В указе Колчака отмечалось, что из сельского населения мобилизации подлежат лица, которые имеют собственную землю — не менее 50 десятин.

Духовенство Сибири всеми силами поддерживало власть Колчака. Особое старание было проявлено архиепископом Омским — Селиверстом. Организованные по его инициативе крестные ходы, «дни молитвы и покаяния», молебны «о даровании победы», религиозные воззвания, газетные статьи и брошюры — все было поднято на борьбу против наступающей Красной армии. Колчаку удалось успешно провести мобилизацию среди казаков, из которых был сформирован корпус в пятнадцать полков. Они были до зубов вооружены за счет Америки, Англии, Франции и Японии.

Полки Красной армии, пройдя с боями около 1000 километров, устали, обносились. Ощущалась острая нехватка боеприпасов, особенно снарядов. Достаточно красноречивой характеристикой создавшегося положения может служить хотя бы такой факт: фронт запросил из центра 40 тысяч пар лаптей и портянок.