Лароуз - Льюис Эрдрич

Пикап, подпрыгивая на ухабах, мчится по старой лесной дороге и выезжает на возвышенность, с которой видна прогалина, окруженная густым лесом. Много лет назад они здесь вместе охотились. Здесь старая вырубка, полная молодых побегов. Когда-то Ландро устроил охотничью вышку на ее южном конце и сидел там, ожидая, когда Питер подойдет с севера. В тот раз они завалили отличного оленя.

Теперь они вылезают из пикапа, и Питер тянется за винтовкой.

— Я найду ту вышку, — говорит Питер, указывая на южную границу вырубки. Потом кивает в сторону севера и спокойно смотрит в глаза Ландро. — Ты спустишься ко мне с холма. Я буду ждать.

Ландро поворачивается в сторону холма. Он ощущает головокружительную легкость. Все скоро закончится. Питер хороший стрелок. Ландро словно исчезнет. Ему больше не придется скрывать чертову правду. Никакой борьбы с тем, что является или не является реальностью. Никакого ожидания того, что Эммалайн полюбит его снова. Ну а дети… Может, это сделает их свободными? Во всяком случае, ему понятно, что он не сможет и дальше выносить то, что знает сейчас о дне смерти Дасти. Случившееся тогда до сих пор стоит у него перед глазами. Его мысли путаются. Да. У Питера винтовка с хорошим прицелом. Ландро не услышит выстрела. Умереть будет просто. Это даже походит на одолжение. Ландро не спешит. Он спокойно, словно во сне, идет вверх по холму. Пройдя полпути, он говорит себе, что следовало бы развернуться и пойти вниз. Именно теперь у него появляются проблемы.

Возникшее непонятно откуда желание жить преграждает Ландро путь, когда он смотрит на лесную опушку, где ждет Питер. Он видит березу в дымке молодой листвы. Листья трепещут на ветру, и проникающие сквозь них лучики света тоже дрожат. Его дедушка весной собирал березовый сок, и они пили вместе этот холодный напиток. Вкус сока казался вкусом самой жизни. Кора, ее внутренний слой. Он ел ее, чувствуя голод, когда его пьяным родителям не было до него дела. Подойдя ближе к опушке, он видит, что может укрыться в темной дубовой рощице. Стволы деревьев надежно защитят от пуль Питера. Лягушки заводят песнь у подножия холма, словно советуя удариться в бегство. Но он не побежит. Ему кажется, будто кровь сочится из сердца. Руки и ноги становятся прозрачными. Он осматривает себя. Может, Питер уже выстрелил? К его облегчению, крови не видно, однако он все равно чувствует себя опустошенным. Что-то подсказывает Ландро: он может спастись. Он пока в недосягаемости. Можно убежать. Почему же тогда он опускает голову и идет вниз по холму?

Он упрям, зол и не доставит Питеру удовольствия видеть себя прячущимся. Со спокойствием, которое удивляет его самого, Ландро приказывает своим трясущимся ногам идти, и они идут. Правда идут. Он устремляет к подножию холма хмурый взгляд и обнаруживает, что остальные части тела тоже следуют в указанном направлении. Он смотрит на землю. Застенчивый триллиум[252] и чесночник, болотный чай[253], снежноягодник[254], грушанка[255], земляника. Ландро наклоняется, срывает несколько ягод, кладет в рот. Вкус настолько сильный, что он едва не падает на месте, чтобы спрятаться за поваленными деревьями, в густом кустарнике. Но Ландро этого не делает. Шаг за шагом. Страх закипает в крови. Пытаясь сдержать гнев, он бормочет: «Ну же, убей меня, ты, скотина, убей меня прямо сейчас». Он пытается запеть предсмертную песню, о которой слышал от стариков, но горло сжимается. Убей меня, сукин сын, убей меня сейчас, стреляй, стреляй, стреляй же. Но один шаг следует за другим. Иногда он спотыкается, но поднимается и продолжает идти.

* * *

Когда Ромео покидает парковку «Алко», он не знает, куда идти. Цель достигнута. Все его существо было сосредоточено на ее достижении.

— Все кончено, — говорит он. — Моя работа завершена.

Он запустил цепь событий, над которыми теперь не властен.

Что делать, к кому идти? Непонятно. Теперь, когда действие адреналина закончилось, день кажется тусклым. Светит солнце, но его тепло, которым еще недавно был напоен воздух, теперь, похоже, иссякло без остатка. Ромео должен поспать перед сменой. Прошлой ночью у него выдалась всего пара свободных часов. Но он может прибегнуть к некоторым химическим уловкам, чтобы не уснуть. Ему хочется бодрствовать. Эти минуты судьбоносны. Ах, если бы он только мог с кем-нибудь поговорить! Но, как обычно, прихода Ромео никто не ждет. Его заветное водительское сиденье стоит пустым дома — он мог бы пойти туда. Он мог бы снять с окон одеяла, чтобы в комнате стало светлей, почитать в газете новости о племени или полистать какую-нибудь книжку, найденную среди больничного мусора. Люди порой выбрасывают отличные книги. Это в теории. Когда он их открывает, они всегда оказываются дерьмовыми.

Куда двинуться? Куда, дружище?

Может, пойти на собрание анонимных алкоголиков? Ромео вспоминает, что следующая тема для разговора в их группе — «Бесстрашная проверка наличия у себя высоких моральных качеств». Четвертый шаг — самый любимый. Он обожает заслушивать каждую неделю все новые и новые пункты в перечнях, составленных своими товарищами. Свойственное Ромео незаурядное умение слушать поощряет выступающих, а его комментарии провоцируют смех и слезы. Сценичность таких встреч устраивает его и всегда улучшает настроение. Итак, он направляется туда. Ромео добирается на попутке до вершины холма, обходит церковь, спускается по ступенькам, идет по коридору и попадает в уютную комнату с грязным ковром на полу. Стулья поставлены в круг в ожидании мероприятия. Никого пока нет. Ромео садится и понимает, что, возможно, ему недостает средств, способных привести его в настроение, требуемое для преодоления трудностей предстоящего общения.

Впрочем, кое-какие снадобья у него с собой есть. Он выходит в туалет, чтобы спокойно ими воспользоваться, и чувствует себя окрепшим, когда возвращается.

Все еще никого. Только он и пустой кофейник.

Лучи солнца просачиваются внутрь, а из коридора проникают запахи пищи, готовящейся для поминок. Позже можно будет хорошо поесть. Жесткий стул становится все более комфортным по мере того, как химия продолжает действовать. Плюс его тешит злорадство по поводу успеха сегодняшнего предприятия. Достижение им своей цели — словно праздничный торт, который нужно смаковать, откусывая по кусочку. Мысленно возвращаясь к разговору на парковке, Ромео вспоминает каждое слово, каждый взгляд, каждую эмоцию. Эти мгновения теперь навсегда принадлежат ему, он может наслаждаться ими по отдельности. Он вспоминает первоначальное смущение Питера, затем страх, головокружение и, наконец, решимость, которая в итоге будет означать для Ландро большое заслуженное наказание. Возможно, даже смерть, быструю или медленную, хотя вряд ли. Хочет ли он ее на самом деле? Он должен был привести цепочку событий в движение. Вот и все.