Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

– Убить? Я должна обеспечить тебе подход к нему на расстояние удара ножом? Пригласить его к себе, позволить тебе выпустить ему кишки и самой остаться вне подозрений? Как, на милость Госпожи?

– Сказать по правде, не знаю, – признался вор с обезоруживающей искренностью. – Я пришел сюда не с готовым планом, но – в поисках союзника. Я желаю отплатить барону, а убрать его будет тебе на руку. Его интрига позволила сблизить графа Терлеха и Виссеринов. Что сделает граф, если узнает, что все это – заговор? Как…

Она удержала его взмахом руки.

– Граф… – Она поколебалась. – С того времени, как полгода назад он чудесным образом выздоровел от некоей скверной болезни, от которой его не могли исцелить лучшие лекари, он несколько изменился. Сделался более активным и более скрытным. У него нет ни жены, ни сыновей, однако ведет он себя так, словно ему мало власти и влияния. В последнее время он стал куда более безрассудным, менее… нейтральным и мирным. Потому, узнай он, что Эвеннет-сек-Грес сплел интригу, чтобы впутать его в союз с Виссеринами, он раздавил бы нашего барона, словно муху. Не простил бы ему.

– А что потом? Война в Совете? Терлех против Виссеринов?

– Нет, – покачала головой баронесса. – Для этого граф слишком мудр, и у него маловато сил. Он выместит всю свою злость на бароне и, может, на его родных, если захочет дотянуться за город. А потом вернется к своей роли, начнет снова действовать как нейтральный и неподкупный советник. Такой, которому все доверяют или по крайней мере верят в его благие намерения. Однако нам нужно хоть что-нибудь, чтобы доказать связь барона с Санвесом.

– Не с Санвесом. Санвес – жив и здоров, помни об этом, госпожа. С тем убийцей, который погиб в резиденции графа.

– Да. Да, ты прав. Но единственная вещь, которая их объединила, это меч Эвеннета в животе Санвеса. – Женщина скривилась в горькой гримасе.

– Не только… Барон заплатил Санвесу кошелем с имперскими оргами. Золото пропало, однако кошель – у меня. Может, хороший ясновидец сумел бы проверить, откуда тот взялся в руках неудавшегося убийцы? – Альтсин чуть поколебался. – Был бы это достаточный след для графа?

Она смерила его взглядом: сверху донизу. Внимательно. Оценивающе.

– Да, – призналась наконец. – Это могло бы оказаться достаточным следом. У тебя этот кошель с собой?

– Нет. Я оставил его у друга.

– На случай, если бы что-то с тобой произошло?

– Именно.

Она внезапно улыбнулась: искренне, без издевки.

– Умно. Обставим все по-моему, если позволишь мне спланировать. Ты вернешься к себе и станешь ждать. Я тоже подожду, пока граф не сделает свой ход, и тем временем приготовлю ту маленькую инсценировку с двойником Санвеса. Ты появишься, когда я тебя вызову. Как тебе передать весточку?

Это-то как раз вор продумал до того, как вошел в Клавель.

* * *

Весточка пришла через три дня. Альтсин провел их, попивая винцо в заведении старого Хаверса и время от времени с хмурым удовлетворением примечая поблизости присутствие кого-то из людей Цетрона. Толстяк не врал, говоря, что прикажет присматривать за ним. Но, похоже, информация о том, что молодой вор сидит на лавке и вливает в себя все новые и новые кувшины вина, повлияла на предводителя гильдии успокаивающе, поскольку на третий день Альтсин лишь единожды заметил крутящихся поблизости подростков, о которых знал наверняка: они служат глазами и ушами Цетрона. Позже Альтсин остался в одиночестве, с вином, вкуса которого он не чувствовал, и с мыслями, не желавшими уходить. А самая упорная из них ворочалась в его голове, неся явственное сообщение, звучавшее примерно так: «Еще не поздно отступить. Ты еще можешь прикончить свое вино, вернуться в комнатку в доходном доме, к своей простой и пресной жизни… – тут мысль иронически оскалилась ему. – Санвес был сам виноват, – продолжала она, – а ты и так сделал больше, чем кто бы то ни было. Ты рискнул даже пробраться в Клавель и встретиться с его бывшей любовницей, что и в лучшем-то случае могло закончиться тем, что ты нашел бы тихое местечко для размышлений где-нибудь в темном, славном подвале. Если бы баронесса не оказалась загнана в угол… Нынче тебе просто повезло, что ты оттуда выбрался. Ты можешь безо всякого чувства вины отступить – и никто, даже сама Клех, покровительница воров и убийц, не была бы к тебе в претензии. В конце концов, ее называли не госпожой самоубийц. Это так просто, – продолжал искушать его внутренний голос, – встать с лавки и исчезнуть в четвертьмиллионном море Нижнего города».

Мысль была ясной и упрямой. Альтсину казалось, что она бьется внутри его головы, толкается локтями, цепляется к остальным мыслям и независимо от того, как далеко он пытался ее задвинуть, она раз за разом выплывала наверх.

И несмотря на это, а может, именно благодаря тому, что была она настолько упряма, он просто сидел, цедил вино и ждал знака.

Служанка появилась под вечер третьего дня. Шла она серединой улицы, неся в руках, как он и условился с баронессой, две корзины с покупками.

«Два дня, – заскулила мысль, – у тебя два дня, чтобы скрыться или даже выехать из города. Потом возврата не будет».

Альтсин безрадостно улыбнулся и налил себе до краев. Медленно выпил, впервые за три дня чувствуя полный, богатый аромат молодого вина.

Начинаем.

* * *

Прием.

На это он не надеялся, да и баронесса, сказать по правде, тоже. Граф Терлех попросил – что она подчеркнула многократно – попросил ее, чтобы она организовала для него прием в его главной резиденции. Якобы потому, что – как он утверждал – много лет его дому не хватало женской руки, а Дарвения Левендер славилась изысканным вкусом.

– Сразу видно, что он немного понимает в этих делах, – сказала она, мечась по розовой комнате.

Вор сидел за бюро и читал письмо от графа. Десять дней! Она почти вопила: у них есть всего десять дней, чтобы организовать самый большой прием в истории этого города. И при этом – в резиденции, которая не видывала таких встреч чуть ли не столетия! В Аусерии, самом старшем районе Высокого города, во дворце, помнящем еще времена до Меекхана и выстроенном так, чтобы пережить возможную осаду. Без бального зала, без приличной кухни, с подвалами, полными пыли и паутины, поскольку граф не заботился ни о еде, ни о винах, ни о прочих телесных удовольствиях. И она должна была все это привести в порядок едва за десяток дней.

– Уже за восемь, – напомнил он, закончив письмо.

Она лишь бросила на него злой взгляд.

На самом деле, даже попроси граф устроить бал через десять часов, это не имело бы серьезного значения. Все течения в Высоком городе обычно шли в его сторону, и все семейства несомненно использовали бы слуг и погреба, только бы удовлетворить желания новых правителей. А на приеме – ели бы и старые сухари, запивая их водой и хваля гостеприимство и утонченный вкус хозяина дома. Вот только Бендорет Терлех поступил весьма мудро, попросив об услуге баронессу. Теперь, окажись гости недовольными, виноватой будет она. И это она может потерять положение, общественный вес и уважение.