Стокгольмское дело - Йенс Лапидус

И самое главное: сумку с деньгами им пока не вернули. Чем расплачиваться с отморозками? Они что, собираются обложить выручку налогами прямо в полиции? Ну, нет, обычная полиция этим не занимается.

И что теперь делать?

Позвонила Зету – телефон не отвечает.

Позвонила Билли.

– Они тебя арестовали? Класс! И выпустили? Класс, класс! Какое приключение! Настоящая жизнь!

У Билли еще меньше контактов с реальностью, чем у Джошуа Феффермана из сериала «Прозрачный».

Роксана не стала ей объяснять: никто ее не арестовывал. Ее задержали. Человек считается арестованным только после суда, где выбирают меру пресечения. И назвать то, что с ней было, «настоящей жизнью» можно только с очень большой натяжкой.

Она разделась, опустила рулонные гардины, легла в постель и свернулась калачиком. Без Зета было как-то одиноко. «Соединение с абонентом сейчас не может быть выполнено», – с фальшивым сожалением произнес механический женский голос. Хотела позвонить отцу, но поняла, что у нее не хватит сил на этот разговор.

Кроме того, она была зверски голодна: единственное, что съела за эти сутки, – тарелку холодного риса в камере. Даже не съела – попробовала. Желтая каша, которую они называли «карри», пахла кухонной тряпкой. Она с отвращением отодвинула тарелку.

Надо было бы пойти и посмотреть, что есть в холодильнике, – но не было сил.

Она уже хотел закрыть глаза и постараться уснуть, как зазвонил телефон. Роксана лихорадочно нажала кнопку, даже не посмотрев на дисплей, – может, они уже отпустили Зета?

– Чем вы занимаетесь? – Это их вожак. – Я звонил тебе двадцать раз, – прошипел он. – Ты за кого меня принимаешь?

– Извини… меня забрали в полицию и держали больше суток. Мы собрали вам деньги, но вчера… в общем, явились снюты.

Звук такой, будто вожак хлюпнул носом.

– Деточка, мне кажется, ты вообразила, что ты на бизнес-переговорах. – Он замолчал. Опять какие-то звуки – сопли проглотил, что ли? – Все очень просто. Прошло три недели. Где мои деньги? Точка.

– Послушай, у нас есть твои деньги. Ты их получишь, только пока я не могу до них добраться. Мы же до этого платили, как только появлялись бабки. Но полиция вчера арестовала мешок с налом. Идиотизм какой-то. В настоящий момент у нас нет ни кроны.

Вожак продолжал хлюпать носом. Запас соплей у этого ублюдка просто неисчерпаем.

– Я все знаю. Вы устроили фестиваль. На несколько дней.

– Ну вот! Успех колоссальный. И мы собрали ваши деньги. Но они наложили на них арест.

– И что вы намерены делать? Когда я получу мои бабки?

Если бы она знала ответ.

– Пока не знаю, – сказала она осторожно.

– Не знаешь?

– Я же говорю – у нас они были.

– Ты уже повторила это сто пятьдесят раз, – гнусаво прошипел вожак и внезапно заорал: – КОГДА Я ПОЛУЧУ МОИ БАБКИ?

Роксана чуть не заплакала. У нее больше не было аргументов.

– Придумай что-то умненькое, – он опять начал шипеть. – И запомни – я щедрый. Даю вам еще две недели. И знаешь, почему? Через две недели – главный шведский праздник, День лета. Приятно праздновать с бабками в кармане. Но, как говорится, кредит даром не дают. Так что заплатите миллион. Если не заплатишь, можешь забыть своего дружка. Кривыми пальцами дело не закончится. Печально, печально, – внезапно сказал он изменившимся голосом, в котором при желании можно было услышать нотки сострадания.

Пока он говорил, в телефоне звякнуло – кто-то послал MMS с неизвестного номера.

Ей нечего было сказать вожаку. Просит и умолять – бессмысленно.

Она открыла MMS.

Фотография отца.

– А старика на снимке будешь искать на дне Эдсвикена, – грустно сказал вожак.

Роксана еле удержалась, чтобы не нажать кнопку отбоя.

Снимок сделан совсем недавно – на деревьях молодая зелень. Отец стоит перед их домом.

– Поняла?

Роксана не могла вымолвить ни слова – перехватило горло.

– Поняла, я спрашиваю?

– Да, – она хотела произнести это «да» сурово и твердо, но вышел какой-то сдавленный писк.

– Вот и хорошо, что поняла. Две недели. Один миллион. Математика для первого класса.

Роксана рухнула на постель. Телефон лежал рядом на подушке, как тяжеленный камень. У них с Зетом и в самом деле не было ни кроны, это была не просто фигура речи. К тому же они должны кучу денег людям, которые работали на фестиваль и на фестивале. И она ни секунды не сомневалась: это не пустые угрозы. У нее заболел живот. Восемьсот тысяч – это казалось почти невыполнимой задачей, пока ей не пришла в голову идея с клубом. А теперь – миллион за две недели.

ДВЕ НЕДЕЛИ. ОДИН МИЛЛИОН.

Столько кетамина они с Зетом не сварят за всю жизнь, а даже если сварят – продать за две недели… и думать нечего. Даже с помощью Николы. Уехать в Тегеран и пожить с Этти, Лейлой и Валом, пока вожака и его банду не пришьют в какой-нибудь разборке? А отец?

Боже, в какое дерьмо они влипли…

Как все это получилось? Они с Зетом просто-напросто нашли кетамин в тайнике в кладовке. Никого не ограбили, ни у кого ничего не украли – вот и все. Откуда им знать, чей он? Они же нашли его в своей квартире!

И что? Надо быть идиотом, чтобы не понять, что за кетамином когда-нибудь придут. Почему они не остановились? Ладно, попробовали, поторчали – и положить бы все на место.

Но нет, что-то толкало ее дальше и дальше, к никому не нужной вершине. Что-то… подумаешь, загадка! Не «что-то», а жажда дурацкой популярности.

Она вертелась на постели, как уж на сковороде. То и дело поглядывала в окно: девственно-голубое июньское небо. Две недели до дня летнего солнцестояния – самые светлые дни в году. И самое темные у нее в душе. Господи, сколько глупостей они наделали… Эта отборочная работа, за которую она заплатила какой-то умненькой девочке, – почему бы не попробовать самой?

Популярность… ей вскружили голову толпы людей, которые все разом захотели с ней дружить. Билли, к примеру: до этого чертова кетамина она смотрела на Роксану свысока, как бы позволяла ей с собой общаться. Приглашения, выставки…

Все, как по команде, ее полюбили.

Но было и что-то другое.

Дух противоречия. Ей хотелось сделать что-то как можно более далекое от родительских ожиданий. Щекочущее желание: получать высшие оценки, университетское образование, оставаться при этом послушной домашней девочкой – и при этом, и к тому же, par excellence[68], стать кетаминовой королевой. Top dogg Стокгольма. Top dogg номер один.