Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль

не бывало. Словно не мы сейчас ругались. Как будто ничего и не было.

– Ев, – шепотом вопросительно говорит Злата, посматривая в мою сторону. Конечно же, она поняла, что не все так радужно, и почувствовала, что что-то случилось. Но я только машу головой и говорю одними губами:

– Потом.

Злата дурой точно никогда не была. Кивает, показывает большой палец вверх, и мы, бодро подхватив пакеты, идем на кухню. Ну а бабушка, что неудивительно, за нами. Верный надзиратель.

Мне кажется, она теперь меня совсем не оставит одну. Будет слушать разговоры, пытаясь выведать, что у меня и как. Честно, теперь не удивлюсь, если и подслушивать за дверью будет.

Но я точно пришла к выводу, что больше ей ни слова. Хватит. Ни про Дамира, ни про родителей, ни про свои мысли, которые теперь разрывают голову множеством вопросов. Я все равно ничего у нее не узнаю, а только лишь окончательно разочаруюсь в ней. А мне не хочется терять пока еще единственного родного человека.

Мне нужно время и трезвый взгляд на ситуацию. Пока же…

В квартире царит размеренная суета. Я переодеваюсь в домашние штаны с футболкой, с сожалением расставшись в своей комнате со свитером Дама. Вешаю теплую кофту мужчины на спинку стула и возвращаюсь в компанию бабули и Златы. Разливаю чай по кружкам. Убираю лекарство со стола. На их место встает тортик, который с множеством других продуктов притащила с собой Златка, а теперь, с воодушевлением рассказывая, как встретила Новый год,  режет его на куски.

Бабушка поддакивает, кивает, все время рядом. Все время с нами. Садится с за стол с чашкой зеленого чая.

Я в основном молчу. Состояние полной подавленности и апатии.

Ставлю печеньки, что обычно бывают у нас в вазочке, и тоже присаживаюсь на стул.  Наступает  гнетущая тишина. Но ее разрывает бодрый голос подруги:

– Алевтина Петровна, а можно я останусь у вас с ночевкой? Родители уехали на прием какой-то, да и Еву я не видела давно. Поболтаем, полежим с ней. Если вы не против? – ненавязчиво спрашивает бабулю.

– Конечно, Златочка, – растягивает губы в улыбке ба.

Прекрасно, у меня немного отлегло на душе от мысли, что эту ночь я не буду одна. На самом деле я даже представить боялась тот момент, когда двери за Златкой закрылись бы и мы остались бы дома наедине.

– Мне завтра надо будет отъехать на работу. Так что Ева как раз не одна останется. Я буду спокойна, – говорит она, аки сама вежливость.

Я натягиваю улыбку, чтобы не казаться совсем уж букой, но на душе старательно скребут кошки. Огромные. С толстыми и острыми когтищами. И стучит один главный вопрос, как Дамир меня найдет? А главное: когда? Сколько я выдержу жить в таком состоянии?

После чая мы со Златой убираем со стола, наводим порядок в кухне и закрываемся в спальне. Хоть здесь ба нас не трогает, а уходит к себе, сославшись на свою выдуманную “болезнь” и, конечно же, слабость.

Она была бы прекрасной актрисой.

– Давай, выкладывай, а то на тебя смотреть больно, – говорит с улыбкой подруга, стоит только закрыть за нами дверь.

Мы усаживаемся на мою кровать, забираясь под одеяло. Этакая пижамная вечеринка.

За окном уже густая темнота и сыплет снег. Только вот не такой пушистый и красивый, как в Швейцарии. Скорее мокрый. Тот, который на утро превратится в кашу на дорогах.

– А как мне больно, – вздыхаю, утыкаясь в колени подбородком. – Даже дышать больно, Злат.

– Так, я жду, – подталкивает меня к разговору Златка, убирая за уши свои светлые длинные локоны.

– Я влюбилась, – шепчу так тихо, чтобы даже паук за углом не услышал. – Сильно. И взаимно.

– Да я заметила. Поверь, это видно, – усмехается подруга.

– Вот и бабушка увидела.

– Давай-ка так, с самого начала и по порядку. Ты уехала с Тимом, но влюбилась ты явно не в него…

– Не в него.

– Тогда в кого? И что там между вами произошло? Евангелина, ну, я же не буду из тебя все клещами вытаскивать. Чтобы тебе помочь, мне нужно знать весь масштаб катастрофы.

– Это апокалипсис, Злата.

– Чувствую, у меня впереди пара увлекательных часов, – устраивается удобней подруга, подмигивая. – Надо было попкорн захватить и чего покрепче.

– Надо было, – вздыхаю я и, собравшись с мыслями, начинаю свой рассказ.

Описывая все происходящее вплоть с самого прилета в Швейцарию, я будто снова переживаю все те моменты. По рукам бегут мурашки, когда я дохожу до знакомства с Дамом и нашей первой встречи. А на моменте Нового года дыхание перехватывает от того, какое это было волшебное тридцать первое декабря.

Злата не перебивает. Слушает. Кивает. Улыбается. Где-то охает, в паре мест (в том числе на измене Тима) выдает крепкие словечки, ну, а когда я в итоге говорю, что Дам – отец Тимура… в общем, челюсть подруги упала на пол, а глаза округлились до размера пятирублевой монеты.

– Погоди-погоди, ты не шутишь? Прямо папа-папа этого говнюка?

– Прямо папа-папа, – киваю.

Подруга не выдержала и присвистнула.

– Да ни фига себе, скромница! – смеется она, по-доброму подшучивая. – Слушай, ну, надо что-то делать. Нельзя просто сидеть и ждать, – говорит она. – Хотя, зная о влиятельности этого твоего Дама, думаю, он и сам землю рыть будет, но найдет тебя. Так, а что думаешь по поводу родителей?

О них я тоже мимоходом, сбивчиво, но успела рассказать.

– Думаю, что нужно искать правду. Меня обманула собственная бабушка, понимаешь? И она категорична. Точно ничего мне не расскажет. А у меня, может, еще родственники есть, может, бабушка с дедушкой, тети-дяди, а если и братья сестры, двоюродные, троюродные, но все же? Боже, это все так неожиданно вывалилось! – запускаю пальцы в волосы. – Она со злости проболталась. И про родню, и про отца. Оказывается, я не Алексеевна, а Сергеевна! – чувствую, как снова начинает щипать глаза.

– Тише, – приобняла меня Злата, укладывая мою голову себе на плечо. – Ну, давай еще затопим твоими слезами соседей. Не надо реветь, будем разбираться. То, что все вскрылось уже сейчас, а не лет так в сорок твоих, уже хорошо. И телефон видишь, не зря потеряла. Все, что ни делается, оно к лучшему, Ев. Вот увидишь. И принц твой ненаглядный