Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

– Но для этого нужен схимник, который их научит, – возразил я. – А мы бы о нем слышали.

– Антов научил Псеглавец, а потом благополучно умер. Кто сказал, что подобное не могло случиться с богоборцами? Они задумывались как инструмент уничтожения веры. Но хозяин умер, и инструмент зажил своей жизнью. В таком случае кто может быть уверен, что не найдется богоборца, повторившего путь Схимника?

– Ты ведешь к тому, что подобный богоборец появился, и они взялись за схимников по-настоящему, – кивнул я.

– Невозможно, – тут же откликнулся Ловец. – Ты забываешь про «вопль гнева». Благодаря ему любой из нас способен спастись от всех остальных. Понимаешь?

– Дядя Ловец, вы ведь все сами по себе. У каждого свой путь постижения схимы. Собрать вас вместе может либо великая идея, подобная созданию Империи, либо всеобщий великий враг, подобный тому же Императору. Да, Книжник рассказал мне про вашу встречу.

– Это и понятно, – ответил я. – Книжник всегда любил делиться знаниями, а ты слишком уж благодарный слушатель.

– Учитель, богоборцы сумели организоваться, или их кто-то организовал так, что они уничтожили культы высших сил во всем мире.

– Если принять твое допущение о Заморье и прочих странах, – заметил Ловец.

– Даже если не принимать его. Четыре народа в пределах известного нам мира, разных народа, с непохожими культами, сбросили свое духовенство одновременно. Это говорит об очень высокой организации. Если богоборцы сохранили хотя бы десятую часть до наших дней и среди них появился подобный схимникам, то это вопрос времени, когда остальные станут такими же.

– Тоже невозможно. Результат нашего обучения напрямую зависит от процесса. Понимаешь?

– Не суть важно. Дядюшка, им необязательно копировать вас во всем. Главное – сравняться в боевых способностях. А дальше вступает в борьбу их умение действовать сообща и ваша индивидуальность. Ведь самая большая группа схимников – это учитель с учениками. Но она распадается, когда ученики становятся полноценными схимниками. Богоборцы не связаны вашими правилами, обычаями. Они могут устроить настоящую охоту, давя числом и действуя согласованно, как те же егеря, малыми группами. Они могут убивать без причин, вырезать учеников без провокаций, и при этом никто на них не возложит вины. Что даже ты, Ловец, охотник на людей, знаешь про них, кроме тобой же придуманного названия? Кто они? Где скрываются? Как узнают о тех, кто задумывается о запрещенном? На этот вопрос нет ни одного ответа.

– Иногда мне заказывали тех, кто не угодил им, – задумчиво проговорил степняк. – Да я говорил об этом Искателю. Но заказывали всегда через посредников, через целую цепочку. Я бы мог проследить ее до самого первого звена, да только не испытывал в том нужды.

– А сейчас, даже если придет нужда, поздно что-то делать. Мы уже умираем.

– Мы? – Ловец наконец заметил, что, говоря о схиме, Зануда неизменно отождествляет себя с этим учением. – Ты пока только ученик.

– Неужели ты думаешь, что я остановлюсь на середине пути? Я уже схимник и в другой жизни себя не вижу. Значит, топор навис и над моей шеей.

– Отдохнул, схимник? – Я хлопнул его по плечу. – Впрочем, все равно. Веди нас к Книжнику. Ловец, а ты держи ушки на макушке. Бродяга просто должен быть недалеко от Егеря, попытайся понять, где он.

Когда мы выходили, на меня чуть не налетел какой-то человек. Он спешил, но, увидев нас, остановился и почтительно поклонился в пояс. Ловец узнал его первым, шепнул мне:

– А вот и от другого твоего братца гонец пожаловал.

Да, это оказался один из дружинников, сопровождавших вчера Императора. Высокий, стройный, широкоплечий, светловолосый, с короткой бородкой. Облик истинного воина-венеда. Доспехи свои он снял, но длинный меч занимал положенное место на поясе. Дружинник скользнул взглядом по моим ученикам, задержавшись лишь на Барчуке. В глазах промелькнуло узнавание.

– Почтенный Искатель. – Второй его поклон предназначался только мне. – Брат твой и Император всех венедов вельми желает лицезреть тебя.

Торжественный слог, которым изъяснялся вилец, развеселил меня.

– К чему столь именитому человеку понадобился я, безвестный и не обремененный выдающимися достоинствами?

– Прости, почтенный, про то мне неведомо. Он просил тебя пожаловать сегодня в избу посольского приказа Империи. Одного, – весомо добавил гонец.

– Просил или приказал? – уточнил я. Насмешки в моем голосе не услышал бы только глухой, но дружинник не дал сбить себя с толку или пробудить знаменитое высокомерие отборных воинов Вилецкого княжества.

– Император велел передать, что просит со всем почтением. Сам он нынче не может открыто разгуливать по сему городу, ибо зело опасается происков местного владетеля. А тебя просит пожаловать в гости не к Императору венедов, но к брату.

– Что ж, передай моему брату, что я приду, ближе к закату. А теперь у меня есть неотложные дела, потому дозволь нам пройти.

Гонец поклонился в третий раз и отступил в сторону. Краем глаза я заметил, что, когда мои ученики проходили мимо него, отдельный почтительный поклон достался и Барчуку. Дружинник что-то прошептал, но настолько тихо, что даже я не расслышал, что именно. Малышка догнала меня.

– Что скажешь? – спросил я, не оборачиваясь.

– Ученик Императора. И не из худших. Умеет работать не только мечом, но и головой. По крайней мере, последнюю фразу он говорил так, чтобы ты не мог расслышать. А значит, понимал пределы способностей схимников.

– Но ты ведь – не я. И слух твой тоньше.

– Да, но слова предназначались Барчуку. Прости, учитель, но лишь он может открыть их тебе.

– Хорошо. – Я улыбнулся.

Маленькая проверка. Мои ученики должны иметь свою голову на плечах и думать ею. Мое слово должно быть для них законом лишь в обучении. В остальном же я старался воспитать в них уважение к другим людям, которое превыше воли учителя. Но Барчук сам произнес:

– Он сказал, что меня все еще ждут и надеются на возвращение. А еще – что моего места никто не займет.

– Может быть, действительно стоит вернуться? – предположил я. – Судьба Вилецкого княжества все еще волнует тебя. Тем более что там сейчас свой схимник. Он с радостью примет тебя в обучение.

– Зря ты так, учитель. – Он криво улыбнулся. – Думаю, я давно вырос из подобных испытаний. Ловец не зря называет себя сыном Дервиша. Для меня ты уже давно стал отцом в схиме. А отца нельзя сменить ни по прихоти, ни по необходимости.

Дальше мы шли молча. Зануда вел нас. Похоже, он уже освоился в этом городе. Золотой Мост бурлил, жизнь кипела, как всегда, но в этом бурлении наметились новые нотки. Я заметил, что гораздо больше стало на улицах людей с оружием. То и дело слышались гневные выкрики. Два раза мы стали свидетелями того, как спор перерос в драку. Ножи еще в ход не шли, но я чувствовал, до этого недалеко. Патрулей стало гораздо больше. Городская стража ходила крупными отрядами. Даже ночью их меньше. К тому же все стражники были вооружены до зубов, и, невиданное дело, каждый патруль усиливала пятерка мушкетеров-заморцев. Мы с Ловцом переглянулись.