Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

– Зачем пожаловали? – недружелюбно поинтересовался он. – Если втирать ту туфту, которой твой Зануда потчует этих двоих внизу, – так это зря.

Я заметил, что голоса снизу стали слышны весьма отчетливо. Бродяга поднял с пола комок ветоши и заткнул ею круглую дыру в балке.

– Слуховая труба, – пояснил он. – Механик любит быть в курсе всего, что происходит. С таким расчетом, наверно, и дом строил. А вот шпионить за Книжником не решился. По крайней мере, здесь до меня если кто и бывал, так только строители. Присаживайтесь, коли пришли.

Широким жестом руки он словно бы предложил нам выбирать любое понравившееся место. Я сел напротив него, Малышка устроилась рядом. Ловец отошел к чердачному окошку, окинул внимательным взглядом открывшийся вид, потом обошел чердак по периметру.

– Гадаешь, как я сюда пробрался, не оставив следов? – Бродяга гаденько рассмеялся. – Не допускаешь, что я научился летать?

– Сомневаюсь, – спокойно ответил Ловец. – Для этого сперва надо отрастить крылья.

– А может, я их отращиваю и сбрасываю по желанию.

– Ты тоже решил вооружиться? – поспешил я предотвратить обмен колкостями между двумя степняками, который Ловец, несомненно, проиграет.

– Нынче все вооружаются, – философски заметил Бродяга. – Кроме тебя, пожалуй. Но с такими учениками это и не потребуется.

Он вновь рассмеялся, хрипло, напомнив мне карканье ворона. Серый ворон-бродяга. Что ж ты нам накаркаешь?

– Я не собираюсь с вами объединяться, – промолвил он, успокоившись. – Я не хочу объединяться ни с кем, я не хочу воевать ни с кем. Я ухожу в степь. Я хочу просто выйти живым из этого города. Завтра днем отчаливает галера, которая отвезет меня на родину. Ловец, там найдется место и для тебя. В степи, конечно, сейчас царит жара, но там не жарче, чем в городе, где собрались все схимники и скалятся друг на друга дикими псами.

– И как мы поделим степь? – поинтересовался последний ученик Дервиша.

– Как ты скажешь. Бери что хочешь. Я возьму – что останется. Нам всего-то три годика протянуть, найти по три-четыре талантливых ученика. Это несложно. А потом уйдем с ними туда, где нету людей, и оставим остальным их дрязги и мышиную возню.

– Сперва я хочу сделать так, чтобы богоборцы не пришли за мною. Потому что против хорошо подготовленного отряда у меня шансов не будет. Понимаешь?

– А ты понимаешь? – передразнил его Бродяга. – Отряды, богоборцы! Идиоты! Впрочем, вам это простительно.

– Следи за словами, – нахмурился Ловец.

– Иначе что? – Ехидная усмешка была ему ответом от юродствующего схимника. – Хотя да, у тебя две сабли, у меня одна. Несомненно, шансы не в мою пользу. Философы, вашу мать. Отряды, подготовленные, богоборцы. Тупицы! Никому из вас в голову не пришло, что Охотник вышел против Псеглавца один на один и убил его? И ты, о саблемашущий и глазосверкающий ловец человеков, не думал о том, что перед тобой сидит сын Охотника? А внизу расположился еще один.

– Хватит угроз, – осадил я их. – Не затем мы пришли сюда. К тому же Бродяга прав, мы забыли об Охотнике.

– Ты всегда казался мне разумным, Искатель. Жаль, не встретились мы лет пятнадцать – двадцать тому. Вот скажи, зачем я Охотнику понадобился? Зачем он взял именно меня? Понимаю, Егерь – боец, каких поискать. Караванщик – закаленный в войнах заведейских племен. Отшельник – так вообще стоял во главе отряда, спорившего даже с лесными братьями. А я? Молоденький пастушок, на которого все рукой махнули. В рабство не продали только потому, что уговаривал я их хорошо. Меня же от вида оружия дрожь пробирала! И в набег отправили просто за конями смотреть. Я даже своей семье не был нужен. Наверно, вздохнули с облегчением, когда не вернулся. У нас каждый мужчина – воин, а кем был я? Выродком.

– Может, пожалел? – предположил я.

– Охотник? – Бродяга расхохотался. – Скорее летом пойдет снег, чем мой учитель кого-то пожалеет. Жалость-то он в первую очередь из нас вытравил. А может, для него это была забавная задачка – сможет ли воспитать бойца из патологического труса? Воспитал, чтоб он сдох!!! Кого ты воспитал, учитель? Из выродка только выродок и получится! Только теперь другой.

– Ты на грани, Бродяга, – прошептал я.

– Да, на грани! Завтра утром я пойду в порт. Если тот, кто убивает схимников, преградит мне дорогу… Если хоть кто-нибудь… Тогда все вы поймете, что произошло с Псеглавцем!

– Что с тобой, Бродяга? – промолвил я самым убедительным тоном, на который был способен. – Как ты дошел до такого? Расскажи.

– Ты уже видел подобное! – рыкнул он. – Вспомни! Чумной город и схимник, просящий смерти! Забыл?! О, каких трудов вчера стоило мне не зарубить Атамана его же саблей! Думаешь, почему я ушел? Обиделся? Хрена с два! Чем вы, недосхимники, можете меня обидеть? Как же это сложно – жить с вами!

– Ты пьян, – вдруг понял Ловец. – Ты же пьян в дрова!

– Конечно, я пьян! А как теперь по-другому?!

– Ты напился в другом месте. Здесь нет бутылок или кувшинов, да нет, и хмельным не пахнет.

– Конечно, не пахнет! Я просто заставил свое тело вырабатывать больше алкоголя. Любой из вас это может! Почему же ты не додумался?! Нам необязательно пить, чтобы опьянеть.

– Что случилось с тобой и с Отшельником?

То ли мои способности дали себя знать, то ли сам Бродяга давно хотел с кем-то поделиться. Только он начал рассказывать. И голос его звучал глухо, а глаза сверкали желтым, совсем как у зверя.

– Мы хотели постичь то, что постиг Схимник, тот самый, первый. Мы решили жить его жизнью. Ведь кто такие схимники изначально? Аскеты, довольствующиеся малым. Мы думали, что, научившись жить, как он, мы поймем, для чего он создал учение схимы, поймем свое место в этом мире. Но что-то мы сделали не так. И когда такой образ жизни стал для нас единственно возможным, мы ничего не постигли. Мы ощутили ярость. Каждый человек вызывал в нас лишь гнев. Особенно вы. Вы, которые размениваете свои способности на деньги. Где изначальная чистота, где аскетизм? Тридцать лет в глуши нас учили выживать, ни от кого не зависеть. И что? Вернувшись в мир, вы подчинились ему. Схимник должен либо помогать без корысти, либо не помогать. Брать за это деньги – мерзко. Все вокруг – мерзость. Люди, готовые удавиться за лишний медяк. Купцы, наживающиеся обманом, князья, меняющие на звонкую монету кровь и жизни своих воев. Разве для этого мы созданы? Мы, люди! Знаешь, как тяжело понимание, что все вокруг – мелочная мышиная возня, а у тебя нет способа это изменить. Империя? Хрена с два! Если Император начнет насаждать подобные идеалы, его держава не простоит и года. Все замешено на выгоде, стяжательстве, на лицемерных оправданиях мерзких поступков, на праве сильного. Сила – не доказательство правоты. Сила лишь показывает, кто кого способен побить. Мы чужие в этом мире. И он отторгает нас. Потому схимники умирают. Высокие идеалы – не для низменных людей. Они лишь мешают этим людям жить спокойно. А значит, мне остается лишь бродить подальше от людей, иначе произойдет то же самое, что случилось с Отшельником.