"Долина смерти". Трагедия 2-й ударной армии - Изольда Иванова

Всех поздравляю с Первомаем!

Желаю его провести весело. О нас не беспокойтесь. Желаю всего наилучшего всем.

7 апреля 1942 г.

Я жив и здоров. Живу хорошо. Вчера получил от вас письмо. Наконец и у нас началась весна. Снег наполовину; уже сошел. Бегут ручьи. Поет «катюша» свою однообразную мелодию, которая не по нутру немцам.

Хорошо переложил какой-то поэт «Катюшу», все в этой песне правдиво. О Митюшке Бекетове я вам писал уже несколько раз. И о других земляках, которых теперь со мной нет.

Да, Эльвира, пришли адрес Петьки Арчакова, а если, узнаешь, то и адрес Валентины Шабашовой. Это сделай для меня, Шура! Ты чего это надумала болеть? Это тебе не к лицу! Береги свое здоровье больше. Смотри не болей, а то от меня «плохо» будет, когда приеду.

Желаю вам всего наилучшего во всем. Больше писать i: нечего. Целую всех крепко-крепко.

17 апреля 1942 г.

Дела у нас идут хорошо. Частенько о нас пишет газета! армейская, фронтовая, центральные. Сейчас большое внимание уделяется нашему фронту, особенно армии, в которой наш батальон, она вбила клин в немецкую оборону.

Был несколько раз Ворошилов.

Обо мне не беспокойтесь. Я себя в обиду не дам. И никакому вшивому фрицу не поддамся.

Сегодня получил письмо из института от соучеников. Написал ответ. Да, чего-то не написали о Зое Смирновой. Где она?

Пишите, как идут у вас дела в Бердяуше? Много ли еще резервов осталось? Наверно, еще более половины ребят работают. Ну, ничего, скоро они нас сменят.

Писать больше пока нечего. Пишите больше и чаще.

28 апреля 1942 г.

Я живу хорошо. Мы теперь бойцы Ленинградского фронта. Дела идут тоже хорошо. Праздник прошел неплохо. Смотрели фильм «Оборона Царицына». Замечательная картина! В ней заняты все отборные артисты. Знаменитости, как Геловани, Жаров, Бабочкин. Вы ее, наверное, тоже видели. Если не видели, то увидите.

Да, чуть не забыл. Мне здесь удалось сфотографироваться вместе с двумя боевыми друзьями. Правда, карточек всего две. Одну посылаю вам. С получением обязательно сейчас же ответьте!

Ну, пока!

2 мая 1942 г.

Живу хорошо. Подали нашу часть на присвоение гвардейской дивизии. Значит, скоро будем гвардейцами.

Дела идут хорошо.

Пишите больше о себе.

Как у вас дела с огородами? С покосом? (Сколько га дали?) Картошки по возможности больше сажайте.

Получили ли мою фотокарточку?

Ну, пока!

Желаю всего наилучшего всем!

Целую крепко-крепко. Ваш сын, брат и дядя Митя.

18 июня 1942 г.

Д. И. Полтораднев,

бывш. связной комиссара 40-го ОЛБ

Клементьева H. Н.

Родился я в Калининской области в 1922 г. До войны: закончил ФЗО, работал плотником на строительстве Парголовского моста. 15 июля 1941 г. был призван в армию.

Наш 285-й батальон связи формировался в Казани. В декабре выехали на фронт. Прибыли на ст. Малая Вишера и поступили в распоряжение штаба 2-й УА, который располагался сначала в Малой Вишере, потом в Папоротно: всегда в глухом лесу, подальше от больших дорог. К штабу шли все линии с передовой и тыла — набиралось до 100 и более линий.

Батальон состоял из таких подразделений: штаб, взводы телефонистов и радистов; зарядная база, обеспечивающая электропитанием аппараты и освещение командования; авторота, телефонно-телеграфный строительный взвод, в котором я и служил.

Мы обеспечивали связь штаба армии. К дивизиям и бригадам отношения не имели. Говорить кому-либо о том, что мы — связисты штаба, категорически запрещалось. Работы хватало: за неисправность связи взыскивалось очень строго. В особенности было тяжело, когда приходилось оборудовать новый узел связи. Дадут три дня, а работы — уйма, вот и лазаешь день и ночь. Передовая отходит вперед надо дополнительную связь оборудовать, и так все время.

Армия вступила в бой в начале 1942 г. В январе-феврале были успехи, но стоили они больших человеческих, жертв. Пополнение нередко приходило без винтовок, с одними противогазами. Бойцы надеялись, что оружие выдадут на фронте, а давать-то было нечего. Возьмут деревню — вновь прибывший берет винтовку убитого и занимает его место.

Мы жили всегда поблизости от штаба: с марта в Огорелях, затем на р. Полисть. Выкапывали блиндаж — один на взвод. Редко когда попадалось сухое место, а то все вода, да и в этом блиндаже некогда было сидеть. Если случится короткий отдых, когда нет обрывов, так это счастье. А обрывы больше всего были по ночам, потому что на передовую и с передовой пробраться удавалось только ночью: днем все душила вражеская авиация.

Раздеваться и разуваться нам не разрешалось, да и сам не разденешься в такой сырости. Станешь переобуваться — сперва ногу вытащишь из валенка, потом уж портянку от валенка примерзшую отрываешь. Мы ведь до июня ходили в валенках, ватных брюках и фуфайках. Снег как начал таять — днем все намокает, а ночью замерзает. Многие обмораживались тогда.

В апреле заболел командарм Н. К. Клыков и был отправлен на лечение. Объявили, что командование 2-й ударной принял генерал Власов. Блиндаж командующего под семью накатами находился недалеко, но заходить туда могли только такие личности, как комдивы, комкоры, комбриги. Нам, маленьким исполнителям, редко удавалось кого-либо увидеть. Однако нового командарма я вскоре увидал.

Власов вышел однажды из своего блиндажа в сопровождении адъютантов и стал останавливать рядовых солдат, приказывая, чтобы мы проходили мимо него строевым шагом и отдавали честь.

Всех подробностей о Власове как командующем, я знать не могу, но осталось впечатление, что именно со вступлением его в должность в армии стала ощущаться какая-то апатия, и с завоеванной территории войска начали отступать. Начались трудности со снабжением. Стали на себе, по колено в грязи, носить продукты через «коридор» у Мясного Бора, но скоро и этот проход был закрыт.

Сперва ночью прилетали самолеты, сбрасывали продукты, но их было недостаточно. А потом немец не стал допускать к нам самолеты, начал их сбивать. И вот тут начался страшный голод. Ели что придется: кожу, копыта убитых еще зимой лошадей, обдирали кору с деревьев, съели всю крапиву и кислицу, появившуюся в лесу.