Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

В свою вакантную неделю Манжула побывал с другими некоторыми соделегатами на Донском войсковом кругу в качестве гостя и теперь с умилением повествовал в раде, как ему с товарищами «было радостно видеть на Дону, что там генералы зовут туда, куда мы идем. Нам плакать хотелось от радости, что есть же настоящие вожди казачества вроде генералов Мамонтова и Гусельщикова»… «не желающие вонзать казачеству нож в спину» и т. д. Всю эту тираду нужно было понимать как жестокий упрек кубанским генералам и всему кубанскому офицерству, которое будто бы в вопросах краевой политики было не на стороне Законодательной рады…

Теперь в первом же заседании Рады было сделано предложение учредить постоянного представителя Кубани на Донском Войсковом Кругу и предпринять одновременно неотложное рассмотрение работ «Южно-Русской конференции», как в раде, так и на Донском и Терском кругах. Подтверждались, следовательно, предположения, что все бывшие осенью делегации осенью делегации П. Л. Макаренко, Гр. В. Омльченко и др. к «старшему» и «младшему» братьям с неумеренно-льстивыми по их адресу докладами в Раде имели целью установление единого фронта («от реки Хопра до Малки») в решении общего вопроса об отношениях с добровольцами. Собственно уже с начала занятий Законодательной рады было видно, что большинство ее решило добиваться окончательного решения именно теперь. Была заметна, однако, повышенная нервозность этого «большинства» уже тогда. Большинство явно путалось в своей тактике, подвергало испытанию свой, по прошлому судя, сомнительный шанс на успех.

Здесь стоит отметить одну попытку членов нашей линейской группы Лабинского отдела Горбушина, Рябцева и др. повернуть острие критики не против главного добровольческого командования генералов Деникина, романовского и других действующих в армии генералов, а против предполагаемого действительного виновника одиозного уклона добровольческой политики – «Особого

Совещания» во главе с генералами Драгомировым, Лукомским и др.

Руководя осенним съездом депутатов Лабинского отдела, Горбушин, Рябцев, Аспидов и др. добились соответствующего постановления съезда и в раде огласили такое постановление, приглашая и «черноморцев сосредоточиться на критике «Особого совещания», как такового, но щадя имя ген. Деникина. «Особое де Совещание» резко разошлось с заветами ген. Корнилова и с декларацией ген. Деникина, произнесенной им на многолюдном собрании в ст. Успенской.

Эта попытка, конечно, не могла иметь большого успеха и характеризовала лишь настроение предпринявших ее лиц.

Горбушин и другие пытались тогда найти подход к установлению общего языка с командованием на почве умеренности и лояльности с обоих сторон. Этот уклон наивного миротворчества со стороны названных лиц, позже ставил их самих в двусмысленное положение. Но, конечно, их стремление данного порядка самих их характеризовали с доброй стороны.

Итак, с начала работ Законодательной рады этого созыва рассеивались все остатки оптимистических надежд на «авось-де все кое-как образуется». Чего, в конечном результате, хотело добиться большинство рады в затеянной им игре в столь опасное время? На этот вопрос мы, неосведомленные, и тогда не могли дать точного ответа, как нет его и до настоящего времени.

Сохранился, однако, документ весьма туманного содержания, именно интервью П. Л. Макаренко, данное им сотруднику екатеринодарской газеты «Утро Юга». Содержание интервью в главном было следующее:

1) Существующее разногласие в среде членов рады имеет по преимуществу тактический характер; 2) на созываемой Краевой раде можно ожидать обострения борьбы между сторонниками войскового атамана, с одной стороны, и с настоящим большинством Законодательной рады, с другой; 3) вмешательство Законодательной рады в компетенцию краевого правительства, безусловно, ненормально, могущее, однако, указать на то, что желание большинства рады не сходится с политикой правительства; если так будет дальше, то Кубанский край неизменно будет подвигаться в тупик, после чего придется «рубить гордиев узел»; 4) ожидать скорого образования южнорусской власти в результате южнорусской конференции не приходится, слишком велики различия между желанием краевых образований и «Особого совещания» в понимании ими путей восстановления Российского государства; 5) приостановка наступательных действий южнорусских армий дала бы возможность оправиться нашему врагу, напрягающему, безусловно, последние силы; 6) если Учредительное собрание соберется на основе четыреххвостки, если власть не будет оказывать очевидного для всех давления на выборы, если все части России будут иметь равномерное представительство, пропорциональное населению, то мы, безусловно, подчинимся решению таким образом составленного Учредительною собрания, но депутаты Кубани в Учредительном собрании, безусловно, будут поддерживать федеративный строй. На вопрос, какая из общероссийских партий всего ближе «вам» по своей политической идеологии, следовал ответ: – никакая… Мы не допускаем мысли о каких-либо возмущениях на территории Кубани, однако возможны эксцессы на почве дороговизны и все обостряющейся политической борьбы между кубанцами и сторонними элементами, и мы верим, что в результате работ Краевой рады на Кубани организуется более твердая и единодушная власть, а это успешно скажется на результатах борьбы с разрухой на местах.

Каков смысл интервью?

Способностью «заховывать свои бажанья»[85] господа Макаренко, Быч, Бескровный обладали в совершенстве. Их двуличие всегда было тяжелым испытанием для тех, кто вынужден был иметь с ними дело. Но все же некоторые выводы, как сказано выше, из интервью можно было сделать.

Первым было то, что с войсковым атаманом Филимоновым они решали кончать. Утверждение на атаманском посту своего человека (Быча) было ими предрешено. Но Быч в это время, как было известно, из Екатеринодара отсутствовал. Газеты, однако, сообщили о его приезде в Константинополь и даже будто бы о выезде его оттуда, куда-то ближе к Екатеринодару. Далее, нельзя было допускать мысли, что П. Л. Макаренко и его друзья желали бы приостановления наступательных действий против большевиков, но против Петлюры развившиеся военные действия они, безусловно, хотели взорвать… Впрочем, в скобках тут справедливость требует отметить, что мы сами – линейцы – считали эти действия Главного командования на Украине большой ошибкой, во всяком случае здесь принцип – «худой мир лучше доброй ссоры» – должен был бы считаться общероссийским благоразумием…

К идее всероссийского Учредительного собрания Макаренко, как и его друзья, относились слишком условно, в дело южнорусской конференции не верили и явно не хотели верить.

Но образования «единой военной и гражданской власти» Макаренко, очевидно, желал по принципу, в свое время изложенному Л. Л. Бычом в Краевой раде в 1918 году, по системе южнорусского союза (конфедерации) с Украиной, но, может быть, без России. Установление «твердого правительственного курса, согласно воле черноморского большинства, считалось совершенно необходимым, включительно до того, что, быть может, придется рубить „гордиев узел“. Допускалась возможность эксцессов на почве политической борьбы между кубанцами и сторонними элементами, можно читать добровольцами. Ключ к обострению кризиса, конечно, все в том же: Петлюра отступал и уже оставлял пределы Украины. Его предложение «сотрудничества», сделанное через полковника Строжевского (см. выше), Деникиным было отвергнуто… «Остатки петлюровцев, как сообщалось в сводках, „бежали перед добровольческими войсками“…»