Код каббалы - Натан Барридж

«Успокойся, Рафаэль, — сказал Метатрон. — Это часть испытания».

«Ты жаждешь знать, — бушевал Саммаэль в сознании Эрика. — Я чувствую это в тебе. Спрашивай, ибо это в твоем характере!»

Саммаэль принялся трясти Эрика за шею, как тряпичную куклу, словно хотел вытрясти из него слова.

Вопрос вертелся на языке. Эрик не мог больше его сдерживать:

— Что это значит — быть ангелом?

Саммаэль издал ликующий вопль. Он выбросил Эрика из круга света и занял его место.

«Так стой теперь во тьме изгнания и забытого служения! — прогрохотал Саммаэль. — Смотри в лицо вечному равнодушию и страдай от ошибок, совершенных не тобой, и ты познаешь в мельчайших деталях существование Падших. А я теперь займу твое место и умру, после чего вернусь на седьмое небо, которое не сможет больше отринуть меня, пока ты разлагаешься в забвении в Аваддоне. Придите, братья, путь открыт. Займите места Пятигранной каббалы, мы возвращаемся домой».

Лили пришла на место Джеймса, шипя на него и выпуская когти, но не в силах его достать. Столп Сознания защищал его от влияния и Милосердия, и Суровости, и она взвыла от ярости.

Тагирирон бросился вперед за сущностью Морган. Перед ним встал Михаэль, и они сцепились прямо перед ней, ни один не в силах взять верх.

Увидев бесплодные попытки Лилит, Орев Зарак не стал стараться добраться до Элиз, но занял свое место. Гамалиэль дрогнул на своем месте, как будто желая добраться до Эшвина, но Габриэль встал на его пути, весь ожидание. Метатрон мрачно следил за противоборством.

— Остановитесь! — закричал Эрик, и окрик был таким повелительным, что все замерли.

Человеческие и ангельские взоры обратились к нему, балансирующему на самом краю границ Шетлиа, в одном только шаге от кромки Бытия.

— Ты однажды сказал мне, Саммаэль, что мы не такие уж и разные, — сказал Эрик хриплым после попытки удушения голосом. — Что мы связаны воедино теснее, чем мне дано знать. Я вижу теперь и твою правду, и твои уловки. Но ты предал себя, потому что мы оба — дети Господа, и нам отведены определенные места в том замысле, который мы не в силах до конца постичь. Поэтому ты не можешь занять мое место, Саммаэль, точно так же, как я не могу занять твое. Это знание — мой последний дар всем вам.

Эрик рубанул по серебряной нити, связывавшей его с пентаграммой и Пятигранной каббалой. Она лопнула, и он упал в бездну.

«Нет!» — завизжал Саммаэль.

Колонна Эрика сожгла Падшего жестоким беспощадным светом. Фигура, выползшая из голубого сияния, была оборванной дымящейся развалиной, без тени ангельского величия.

Метатрон воздвигся над Саммаэлем, высокий и величественный.

«Разве ты ничему не научился, Саммаэль? У тебя есть вековые знания, но ни капли их мудрости, ибо юноша изрек истину. Все мы дети Айн Соф, и это испытание столь же для тебя, сколь и для них. Вернись на отведенное тебе место и более нас не тревожь».

Метатрон отвернулся от Саммаэля, и Падший растворился в тени, как ему и было приказано. Голубой свет колонны Эрика колебался и мигал, его будто задувало, как пламя свечи ветром. Две половины Шетлиа опасно заколебались в углу Эрика.

Метатрон вернулся на свое место в центре пентаграммы. Испытание завершилось.

«Нефеш и Хая будут главенствовать в следующей эпохе. Творческий дар Руах — это дело веры, а индивидуальность Иехида будет пуста. Интеллект Нешамах будет отсутствовать, его место займет истина».

Метатрон воздел руки и соединил ноги. Обе половины Шетлиа заискрились. Саммаэль все продолжал уменьшаться и исчезать, а Рафаэль увеличивался. Золотистая аура окружила Метатрона, и Древо жизни проступило на его теле.

Древо появилось в виде трех мерцающих столпов, три сефирот сияли над головой Метатрона как звездный балдахин, а пустота Даат вилась под ними. Руки его покоились на четвертой и пятой сефирот, и они явились как крутящиеся маховики энергии, в то время как нижние пять сефирот слагались в крест.

Сефира Морган располагалась у Метатрона на груди. Она выглядела как зияющая пустотой дыра. Желтый огонек смирения Элиз сиял на правой части груди, а истина Рафаэля посверкивала слева. Прямо под сефирой Морган белый свет независимости Эшвина освещал ноги Метатрона. У основания Древа, которое символизировали ноги Метатрона, красный огонь существования Джеймса сиял как пьедестал.

Метатрон закинул назад голову и прокричал громоподобным голосом: «Да будет так!».

И голос, от которого содрогнулась Вселенная, ответил: «ДА БУДЕТ ТАК!».

Божественное присутствие Айн Соф все усиливалось, пока даже архангелы не были вынуждены закрыть глаза перед сиянием Его величия. Каждая часть их тел светилась внутренним светом, осознание Его присутствия было полным и острым. И вот Он исчез без предупреждения, но Его полет они ощущали еще долго. Две половины Шетлиа исчезли. Столпы света погасли, исчезли Ипсиссими и Падшие.

Метатрон оставался на миг дольше, Древо жизни сияло сквозь его тело. Его прощальные слова были обещанием, растворившимся во тьме:

«Да будет так».

Когда Джеймс очнулся, он знал, что все позади.

В каменном зале было темно, и он толком ничего не видел. Это был первый признак того, что все кончилось. Он сел и попытался проникнуть сквозь тьму посредством своего дара, но эманации силы и формы были такими тусклыми, что он их едва различал.

Было к тому же еще и холодно, поэтому он подтянул свои длинные ноги к груди, обнял их руками и стал раскачиваться, сидя на полу. Ощущение потери захлестнуло его. Что хуже — когда дают то, чего ты не хочешь, или когда это, нежеланное, отбирают, как только ты привык к нему? Только время могло ответить на этот вопрос.

Эмоции кипели в нем. Он продолжал раскачиваться, стараясь справиться с ними. Так много всего случилось, что уйдет немало времени, чтобы во всем разобраться. Воспоминания об испытании тревожили его, но они были слишком свежи и трепетны, и Джеймс отложил их на потом.

Он неуверенно поднялся на ноги. Место между ног, которое, как он теперь знал, было его коренной чакрой, саднило и болело, поэтому идти он мог только враскорячку. Он оперся одной рукой о стену и пошел наугад в темноте к соседнему углу, когда ушиб палец на ноге обо что-то мягкое, застонавшее в ответ.

— Эшвин? Это ты? — Он опустился на колени и помог Эшвину сесть. — Как ты, нормально?

Эшвин попытался ответить, но вместо этого спазм сжал его желудок, и все его содержимое оказалось на Джеймсе и на полу.

— О, спасибо, друг. Надеюсь, тебе полегчало.

— Да, думаю, уже получше, — ответил Эшвин. — Прости за это.

— Не страшно. Ты можешь встать?

— Думаю, да, но мне по-прежнему нехорошо.