📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураВсё, всегда, везде. Как мы стали постмодернистами - Стюарт Джеффрис

Всё, всегда, везде. Как мы стали постмодернистами - Стюарт Джеффрис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 123
Перейти на страницу:
оплатой. Нам не нужны трудовые договоры, потому что это заставит нас работать на Хозяина, когда мы хотим работать на Себя. Сетевая модель должна была освободить нас, и, возможно, так и есть, но она также обеспечивает дымовую завесу, за которой скрываются временные контракты с нулевой фиксированной ставкой, компании типа Uber, пренебрегающие трудовыми правами своих работников, и новый эксплуатируемый класс по имени прекариат. Новый дух капитализма помогает доселе невообразимыми способами процветать вирусу аморальности.

Что прежде всего уничтожил этот новый дух оправдательного капитализма и якобы антииерархическая концепция сети, так это социальные классы. Марксизм опирался на эту иерархическую концепцию при объяснении социального разделения общества и механизма капиталистической эксплуатации. Но, как и марксизм, классовая система якобы устарела. Социальная изоляция стала предпочитаемым термином для обозначения угнетаемых или бесправных. Как будто проблема заключается не в том, что капитализм систематически эксплуатирует труд, а в том, что некоторые члены общества остаются вне сети. Вывод был очевиден: нужно не свержение капитализма, а расширение его сети, чтобы все были в пределах его досягаемости.

III

В 2001 году Греция отказалась от драхмы и присоединилась к зоне евро. Однако она смогла сделать это только после того, как ее правительство сфальсифицировало финансовые показатели, чтобы скрыть реальные размеры госдолга. Чтобы попасть в этот элитный клуб, греки должны были выполнить условия Маастрихтского договора 1992 года, учредительного документа Европейского союза. Согласно его критериям, в странах, входящих в зону общей валюты, уровень инфляции не должен был превышать 3,9 %, госдолг быть не выше 60 % ВВП, а дефицит бюджета — 3 % ВВП. В 1991 году уровень инфляции в Греции составлял 20 %, а дефицит бюджета — 11,4 %. Даже в 1999 году, когда был введен евро, Греция не соответствовала приведенным критериям. Но два года спустя это чудесным образом произошло — путем такой бесстыдной подделки финансовых документов, что даже гангстеры из счетной комнаты казино Tangiers в Лас-Вегасе были бы поражены.

Возьмем, к примеру, железные дороги. В системе железнодорожного транспорта Греции число сотрудников превышало число пассажиров, поэтому один из министров как-то заметил, что было бы дешевле отправить их всех на такси. Долги превышали 1 миллиард евро, но финансовый менеджмент скрывал это, выпуская акции, которые должно было выкупать государство, а итоговая сделка не отражалась в балансах. Из отчетов, которые в 2001 году греческое правительство предъявило Еврокомиссии, следовало, что дефицит бюджета снижен до 1,5 % ВВП, в то время как в реальности он был примерно 8,3 %. Только к 2004 году истинный размер задолженности Греции начал проявлять себя. Но вместо решения проблемы госдолга все греческие правительства в первое десятилетие нового тысячелетия просто брали больше займов для покрытия дефицита.

Однако было бы несправедливо винить в бесхозяйственности только самих греков. Банки выстраивались в очередь, чтобы ссудить Греции деньги, полагая, что от риска дефолта ее защищает новая валюта, евро, опирающаяся на экономическую мощь более устойчивых стран — членов ЕС, в первую очередь Германии. Греция теперь, в отличие от периода слабой драхмы, могла брать взаймы под такие же низкие процентные ставки, как те, что предлагались Германии. С точки зрения банкиров, каждая страна еврозоны в этом смысле была Германией.

Но подобное не могло продолжаться бесконечно долго. К тому моменту, когда в 2008 году разразился очередной финансовый кризис, дефицит бюджета Греции выражался двузначными числами, а государственные долги были близки к показателю в 130 % ВВП. Страна еще больше залезла в долги благодаря членству в еврозоне и не пыталась решить лежащие в основе этой ситуации структурные проблемы. Для населения последствия такой политики оказались катастрофическими.

Греция олицетворяла новый мир, основанный на кредитах, как личных, так и государственных, возникший в неолиберальную эпоху. «За последние сорок лет, — писал экономический журналист Филип Когган в своей книге 2011 года Бумажные обещания: деньги, кредит и Новый мировой порядок, — мир добился большего успеха в создании претензий на богатство, чем в создании самого богатства»[545]. В августе 1971 года президент Ричард Никсон приостановил конвертацию доллара США в золото, закончив эпоху Бреттон-Вудской системы, установленной после Второй мировой войны. Эта система позволяла центральным банкам выкупать долларовые авуары по фиксированному курсу в 35 долларов за тройскую унцию. Но Никсон, опасаясь истощения золотого резерва США, положил этому конец.

Разорвав связь между бумажными долгами и физическим золотом, Никсон запустил спираль роста государственных долгов. Например, в начале 1970-х годов Соединенные Штаты, хотя и занимали огромные суммы для финансирования войны во Вьетнаме, имели долговое бремя, едва превышающее их национальный объем производства. К 2010 году это бремя, включая обязательства правительства, юридических и физических лиц, было в три раза больше ее валового внутреннего продукта. То, что долгое время считалось экономической реальностью развивающихся стран, поразило развитый Запад. Соотношение госдолга Великобритании к ВВП в 2010 году составляло 4,5:1; в Ирландии и Исландии эти показатели были еще выше[546].

Получить кредит стало неизмеримо проще, чем когда-либо раньше. Первая кредитная карта появилась в 1950 году; но лишь к последнему десятилетию двадцатого века кредитные карты стали широко распространены среди всех слоев общества, и многие их держатели тратили больше, чем зарабатывали, не в состоянии ежемесячно погашать свои задолженности. Выдавать претензии на богатство за само богатство теперь могли не только финансовые институты развитых стран Запада, но и их граждане, которые всё больше погружались в пучину закредитованности. Например, совокупный частный долг населения Соединенных Штатов за десять лет, прошедшие с 1998 до 2008 года, рос более чем в три раза быстрее, чем государственный долг. У американских семей, выплачивавших ипотеку, задолженность в среднем на 22 % превышала стоимость дома[547]. Совокупный студенческий долг в Соединенных Штатах в 2019 году называли кризисом в размере 1,5 триллиона долларов. Кредиты домохозяйств стали заменой существования на заработную плату, которая всё больше отставала от прожиточного минимума[548].

Но несмотря на рост закредитованности, жизнь в долг в неолиберальную эпоху всё еще считается делом постыдным. В интервью 1981 года Маргарет Тэтчер сказала: «Моя политика базируется не на какой-то экономической теории, а на простых принципах, на которых воспитывали меня и миллионы таких, как я: честная ежедневная работа за достойную оплату; жизнь по средствам; накопления на черный день; вовремя оплаченные счета; уважение к закону»[549]. Но всё меньше из этих упомянутых миллионов жили по средствам или откладывали на черный день; вместо этого они брали взаймы, чтобы остаться на плаву. В 1971 году Barclays Bank предлагал единственную в Великобритании кредитную карту, Barclaycard, и суммарная задолженность

1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 123
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?