«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк

– Вы пришли к выводу, что это он положил цианистый калий в молоко.

– Вы так думаете, да?

– Но ведь, конечно, этому нет доказательств?

– Есть доказательства или нет, несущественно. Если бы вы не считали, что он отравил собственный стакан молока, чтобы очернить вас, вы не вылили бы часть его стакана в молочник.

– Будет вам, Стрейнджуэйс, вам не хуже меня известно, что это вопиющая petition prencipii[27], – откликнулся Боуджен со внезапным почти визгливым смешком. Казалось, он полностью владел ситуацией.

«Нечестивые благоденствуют в веке сем»[28], – подумал про себя Найджел.

– Я не собираюсь состязаться с вами в логике, доктор, – сказал он. – Убита молодая женщина, одна из ваших пациенток. Предпринимались попытки обвинить в этом вас. Противник преуспел хотя бы в том, что вынудил полицию заняться пристальным изучением вашей практики. В результате этого расследования профессиональная репутация может быть погублена, а вас самого может ожидать долгое тюремное заключение. Это, однако, меня не интересует. Вопрос в том, хотите ли вы, чтобы вас повесили. Если да, то вы, без сомнения, на полпути к цели.

Влажные карие глаза Боуджена расфокусировались. Это стало единственной реакцией на демарш Найджела.

– Для прославленного сыщика вы слишком наивны, – отозвался он. – Однако я пойду вам навстречу. Моя профессиональная репутация сама о себе позаботится. Но я определенно не хочу, чтобы меня повесили. Насколько я понимаю, вы клоните к следующему. Если происшествия с ядом и сожженными бумагами были попытками бросить на меня подозрение в преступлении, то их организовал сам убийца. А если никто не пытался меня обвинить, то я и есть тот злоумышленник?

– Более или менее, – улыбнулся Найджел. Его светло-голубые глаза беспристрастно изучали доктора.

– Что ж, если это чем-то вам поможет, и поскольку тут нет свидетелей, я вполне готов признаться, что именно я перелил отравленное молоко из стакана в молочник.

– Так я и думал, – бодро откликнулся Найджел. – Зачем?

– Ваше деятельное воображение должно подсказать вам ответ.

– Потому что на мгновение потеряли голову. Вы заподозрили, что яд может быть новой попыткой обвинить вас, и решили, что возникнет еще большая неразбериха, если сочтут, что яд предназначался не одному Эндрю Рестэрику. У вас появилась вполне логичная мысль, что молоко отравил сам Эндрю.

Доктор Боуджен бросил на Найджела насмешливый взгляд.

– Примите мои поздравления. Это действительно очень убедительно. Но я не терял головы. На самом деле было так. Я действовал исключительно под влиянием минуты – это была своего рода шалость, мне просто хотелось посмотреть, как поведут себя остальные. Такова правда, но я, естественно, не жду, что вы мне поверите.

– И раз уж мы с вами играем в правду, скажите мне откровенно, – напрямую спросил Найджел, не обращая внимания на проходившего мимо официанта, – это вы убили Элизабет Рестэрик?

– Поскольку мы разговариваем без свидетелей – спасибо, официант, нам ничего не надо, вам незачем слушать – могу вас заверить, что я этого не делал.

– Так это сделал Эндрю?

Активная жестикуляция доктора Боуджена красноречиво свидетельствовала о его итальянском происхождении.

– Кто знает? Пуританин. Подавленные страсти. При всем его шарме и беззаботности он преисполнен горечи. Тут нет ничего невозможного. Но зачем спрашивать меня?

– Мы же оба пришли к выводу, что если вы не убийца, то убийца тот, кто пытался обвинить вас. И мы с вами едины во мнении, что улики подбросил, скорее всего, Эндрю.

– Ну нет, так не пойдет. Не так быстро, мой дорогой. Если тень подозрения на меня пытался бросить Эндрю, что, рискну сказать, вполне возможно, это еще не означает, что он убийца. Рассуждая логически, это лишь означает, что он воспользовался сложившейся ситуацией, чтобы навлечь на меня неприятности. Он меня ненавидит. Это я признаю. Он хочет, чтобы убийцей оказался я. А для человека его темперамента от желания лишь один короткий шаг до веры в то, что он вправе превратить меня в убийцу.

– Вы с Эндрю из кожи вон лезете, стараясь быть справедливыми друг к другу, – сардонически заметил Найджел. – И это невзирая на вашу смертельную вражду.

Взяв щипцами кусочек сахара, доктор Боуджен опустил его в чашку кофе и деловито размешал. Учитывая любовь к сладкому, его белые зубы на удивление хорошо сохранились.

– Но вендетта кажется все же односторонней, – продолжал Найджел. – Я хочу сказать, в Истерхэм-Мэнор вы допустили, чтобы ему сошли с рук возмутительные инсинуации.

– Я привык к безответственному поведению невротиков, – парировал доктор Боуджен с обычной своей профессиональной невозмутимостью.

– Не сомневаюсь, – согласился Найджел. – Но надо полагать, обычно принимаете меры предосторожности.

– Не вполне понимаю, о чем вы.

– Вне зависимости от того, убийца Эндрю или нет, он исключительно для вас опасен. Я бы не стал его недооценивать. Он все еще прилагает уйму усилий к тому, чтобы повесить на вас что-нибудь – это преступление или какие-то еще. В этом я уверен.

– У меня кровь в жилах стынет, сэр.

– Могу предположить, что он еще держит про запас кое-какие сведения, пока у него не будет полного досье. Собственно, он неоднократно нам на это намекал.

– Благодарю за заботу, Стрейнджуэйс. Но, уверен, полиция предоставит мне адекватную защиту.

Любезно поблагодарив Найджела за ленч, доктор Боуджен поднялся, чтобы уйти. «Да, такой ничем себя не выдаст», – думал Найджел, глядя, как высокая сутулая фигура доктора, отражаясь в многочисленных зеркалах, направляется к выходу из ресторана.

Впрочем, наибольшее впечатление на него произвело, как совершенно спокойно воспринял доктор намек Найджела – дескать, полиция вплотную занялась его профессиональной деятельностью. Только человек невинный или гений злодейства удержался бы и не попросил больше подробностей. За ленчем перед Найджелом сидел человек, который, если только Блаунт не попал со своими выводами пальцем в небо, использовал свою профессию для сокрытия самых отвратительных злодеяний. Услышав, что их расследует полиция, он и бровью не повел. Найджел невольно поднял руку, сардонически салютуя удаляющемуся врачу.

Несколько минут спустя он уже стоял в телефонной будке. Набрав номер, он рассеянно смотрел на улицу, размышляя, как же мало война изменила Лондон… пока.

– Алло. Я хотел бы поговорить с инспектором Блаунтом… Да, по делу Рестэрика. Это Стрейнджуэйс… А, привет, Блаунт, как поживаете? Стрейнджуэйс на проводе. У меня только что был ленч с доктором Боудженом. Он говорит, что не совершал убийства… Да, это вы уже слышали и, без сомнения, еще услышите. Послушайте, у меня есть версия. – Найджел невольно понизил голос. Когда он договорил, из трубки раздался протестующий возглас.