Венчанные огнем - Ольга Гусейнова

– Эленаль, эльфаны, да и светлые тоже, имеют одну особенность, отличающую их от других рас. Мы любим только одну женщину, пока живы или пока жива она. Если сердце эльфана услышало и почувствовало такую женщину – это навсегда. И пока она жива, другой в его жизни не будет. Ведь сердце слышит и чувствует только ее. Мы с Даэроном будем ждать наших женщин до самой смерти, если нам не удастся снять это проклятье. Забери Тринимак душу того проклятого богами старого вампирюги-колдуна. Если бы можно было, я бы его еще тысячу раз собственными руками на мелкие кусочки разорвал. Он слишком легко умер!

– А эльфаны женятся без любви, как светлые? Например, по расчету?!

– Нет, ана, это для нас противоестественно, ведь брак заключается на всю жизнь и освящается Темным Тринимаком, а он не приветствует лжи и сурово наказывает за подобный подлог. Мы соблюдаем его законы. Светлейшая Алоис весьма добра к своим детям и спускает им маленькие слабости, а нас Темный Бог воспитывает в строгости, но и бережет. Это он подсказал старой гномке-ведунье, как снять проклятие. По крайней мере, она так сказала. Жаль, от вампиров не уберег! С другой стороны, сами виноваты и мой клан более других, а расплачивается весь мой народ.

Кэлэбриан, строго посмотрев на Ладроса, веско заметил не терпящим возражений тоном:

– Любой на твоем месте поступил бы также! Никто не знал и не понимал, что происходит, пока не стало поздно. Это вина вампиров. Мне жаль только одного, что мы сейчас не в состоянии отомстить. Нас слишком мало. За сто лет оставшиеся вне наших земель женщины произвели на свет всего троих младенцев. Если мы не снимем проклятие еще пару столетий и хоть один народ позарится на наши земли и объявит войну, нам грозит вымирание…

Его речь, пронизанная болью и тревогой, прервалась, когда он заметил мой сочувствующий взгляд. Понятно, большие сильные серые мачо не любят, когда их жалеют! Поэтому я поторопилась с вопросом:

– А дети? У светлых, как я выяснила, женщина должна любить мужчину и хотеть ребенка, чтобы забеременеть.

Его взгляд мгновенно потеплел. Кэл мягко взял мою руку и прямо посмотрел на меня, смущая. Затем ласково пояснил, видимо, вспомнив, по какой причине я сбежала от светлых:

– Маленькая моя! Наши дети рождаются только в браке, где оба супруга любят и желают детей. Это похоже на светлых, ведь мы один вид, только две разные ветви. Поверь, любой темный почтет за счастье и честь соединить с тобой свою судьбу, но только если услышит свое сердце, и ни по какой другой причине. В этом ты можешь быть полностью уверена.

Он пристально вглядывался в мои глаза, словно что-то в них искал. Ответы на свои мысленные вопросы, наверное. Потому что в его, когда он забывал держать лицо, изредка всплывала боль и тоска.

– Мясо готово, – объявил Вайрэ, жаривший птицу.

Я тряхнула головой, словно сбрасывая гипнотический взгляд Кэла, и закруглилась с разговором о высоких чувствах:

– Хорошо, хотя бы у темных есть понятия о чести и любви. А то было бы страшно жить в мире, где все продается и покупается. – И радостно потерла ладонями в предвкушении ужина: – Может, поедим уже, аны?

Эльфаны клыкасто улыбнулись, а Кэлэбриан отвернулся и уставился на огонь, явно думая о чем-то невеселом. С трудом удержалась от того, чтобы не протянуть руку и не погладить его по светло-серой голове, успокоить, приласкать и сказать, что его грусть причиняет мне боль.

***

Проснулась я слишком рано. Посмотрела в сторону Даэрона, который сидел спиной ко мне и ковырял веткой в углях догорающего костра. Пора вставать, сказать, чтобы подложил дров, и самой приготовить завтрак. Но вставать не хотелось, потому что лежала я на груди Кэла и ощущала, как под моей ладонью мерно бьется его сердце. Впервые проснулась таким образом. Обычно либо он прижимал меня к себе, либо я спала, свернувшись калачиком у него под боком. Но вот так – ни разу, слишком близко, слишком интимно.

Пальчиком осторожно провела по его бровям. Потом, едва дыша от восхищения, опасаясь, что меня застукают за столь неприличным занятием, украдкой взглянула на Даэрона. Убедившись, что караульный по-прежнему не обращает на меня внимания, продолжила свои исследования. Коснулась гладких щек и тонких губ, из-под которых торчали клыки. Острые, однако! Сделав глубокий вдох-выдох, чтобы успокоить расшалившееся сердце, начала отстраняться от Кэла, но увидела у него в руке свою косу и обрадовалась: неужели боится, что я сбегу или потеряюсь?!

Счастье нахлынуло волной, смывая сомнения. Аккуратно, чтобы не потревожить Кэла, я освободила косу. Не удержалась от соблазна и уткнулась носом в его ладонь, вдыхая только ему присущий запах, который я запомнила навсегда. Насладившись его ароматом, уже ни о чем не думая, сначала лизнула кисть, где бился пульс, а потом поцеловала пальцы и легонько потерлась о них щекой. И тут наткнулась на насмешливый и понимающий взгляд Даэрона. В предрассветных сумерках он наверняка рассмотрел мое мгновенно загоревшееся лицо. Попалась!

Опустила глаза, совершенно смутившись и не выдержав испытания довольной, мужской, все понимающей ухмылкой и, к своему большему стыду, натолкнулась на горящий желанием серебристый взгляд Кэлэбриана. Судорожно сглотнув, я неловко поднялась и понеслась к ручью, протекающему за ближайшими кустами. Умывшись, с силой потерла полыхающее лицо, пытаясь вернуть мозги на место. Передо мной полыхали его глаза. Было нестерпимо стыдно возвращаться в лагерь. Ударив несколько раз ладонью по воде, я в отчаянии ругала себя:

– Дура! Дура! Ну, какая же дура! Ну кто меня просил?!

– Я! Эленаль, я прошу тебя прикасаться ко мне. Разреши и мне прикасаться к тебе. Позволь ухаживать за тобой. Хочу, чтобы ты навсегда стала моей!

Я испуганно обернулась и с замиранием сердца, с трепетом смотрела на Кэлэбриана, приближавшегося ко мне из нерастаявших сумерек подобно ночному хищнику. Он опустился на колени рядом со мной и, перехватив мои запястья, мягко привлек к себе. Я запрокинула голову, с опаской посмотрела на него и хрипло спросила, внимательно вглядываясь в потемневшие глаза:

– Зачем? Зачем я тебе нужна, Кэл?

– Ты заставила меня услышать стук моего сердца и почувствовать его. Я так остро чувствую сердце, Эленаль, что мне больно и страшно. Вдруг ты не услышишь его и покинешь меня, когда придет время.

Но во мне словно упрямый бес поселился и требовал выяснить перспективы развития наших отношений. Поэтому я, как всякая женщина в моем старом мире хотевшая определенности, решила все уточнить:

– Ты же сам обещал, что поможешь добраться до оборотней, а потом я пойду своей дорогой, а ты своей.

У него глаза потемнели, и руки на моем теле напряглись, даже стало трудно дышать.

– Нет, девочка моя! Я пообещал привести тебя туда, где тебе нужно быть, а не куда ты хотела. Когда я встретил тебя в третий раз, возле пруда, сразу почувствовал, где твое место. Поверь, оно рядом со мной. Тебе нужно быть только в моем доме. Забудь ты об этих оборотнях. Тебе там вообще делать нечего. Ради такой самки они поубивают друг друга! Эленаль, неужели ты настолько жестока, что позволишь погибнуть целому народу? – Если сначала он говорил жестко и напористо, то дальше – с кривоватой улыбкой. Особенно когда я насупилась и поджала губы.