Операция «Круиз» - Михаил Владимирович Рогожин

античные скульптуры и бассейны.

Ресторан оказался действительно насыщен морской атрибутикой. Всюду, на любом возвышении, стояли макеты парусных судов филигранной работы из дерева, холста, с бронзовыми деталями и стальными якорями. Стены украшали картины с изображением батальных сцен и идиллических эпизодов из жизни рыбаков. В этом ресторане не присутствовала поднадоевшая уже античность. Скорее, веяло вольным духом европейских моряков и путешественников.

На столе на овальных блюдах горами лежали лобстеры, кальмары, осьминоги, креветки, мидии и прочие обитатели морских пучин.

Что для русского человека, попадавшего на подобные банкеты, оказывалось непривычным? Отсутствие тостов. Все гости, не обращая внимания друг на друга, начинали есть и выпивать каждый по своему усмотрению. Но после первых рюмок все-таки сработала привычка, и начались тосты.

Первым дал затравку Петр Кабанюк, предложивший выпить за Грецию стоя. А потом каждый старался уже перекричать соседа.

Люба, воспользовавшись всеобщим возбуждением, оторвалась от Кабанюка и вышла в небольшой садик, окружавший ресторан. Села в плетеное кресло, закурила и стала посматривать по сторонам, выжидая, когда можно будет незаметно ускользнуть.

Как молитву повторяла про себя: «Лофус Скузе, Збаруни стрит. Возле дома, в кадке, дерево и стеклянная дверь». Она могла бы позвонить Антигони из холла ресторана, но боялась привлечь внимание. Докурив, Люба бросила сигарету и уверенно вышла на улицу. Прошла по тротуару подальше от ресторана и остановила такси. Юркнула в желтый «мерседес» и жестом показала водителю, чтобы он побыстрее трогался. Потом принялась объяснять, куда ей нужно. Оказалось, что шофер не знал, где находится район Лофус Скузе. Выручили слова, пришедшие Любе на память:

— Омония, отель «Станлей», вокзал Ларисса.

— О’кей! — наконец врубился водитель. И с воодушевлением повторил: — Лофус Скузе, о’кей!

Он развернул машину, и они поехали в обратную сторону. Люба не смотрела в окно. Она сидела, прижав к себе рюкзачок, и прикидывала в уме, с чем начинает новую жизнь.

Ей скоро двадцать лет. Кроме джинсового костюма, в котором она сидит, и рюкзачка с двадцатью тысячами долларов у нее ничего нет. Даже паспорт и тот вынуждена будет отдать Антигони. Но что в таком случае она теряет дома? Вообще ничего. С родителями жить не может, а болтаться по чужим квартирам, спать на постелях с грязными простынями, трахаться неизвестно с кем и бояться, что не сегодня, так завтра убьют? Образования у нее нет и уже никогда не будет. Работать глупо. Если идти на большие деньги, значит спать со всем начальством. А на малые не проживешь. Получалось, что возвращаться в Россию ей, действительно, незачем. Она этой стране так же не нужна, как и страна ей.

Люба еще сильнее прижала к груди рюкзачок. Как-никак, но двадцать тысяч! Можно год прожить, ничего не делая. Совесть по поводу взятых денег ее не мучила. Она предложила графу себя и свою жизнь, а взамен взяла всего лишь деньги. Их он выиграет за сегодняшнюю ночь. Ей даже показалось, что следовало забрать и те, что остались за подкладкой замшевой куртки.

Водитель притормозил и сообщил: «Збаруни стрит!»

Люба заплатила полторы тысячи драхм по счетчику и пошла пешком, всматриваясь в попадавшиеся подъезды. Главным ориентиром ей служило зеркало, которое она запомнила в подъезде. Но оказалось, что почти в каждом висят подобные зеркала.

Она переживала, что не найдет нужный дом, и, не глядя перед собой, столкнулась с какой-то женщиной.

— Девушка, вы кого, собственно говоря, ищите? — услышала она знакомый веселый голос и подняла глаза. Перед ней стояла Антигони. Люба бросилась к ней в объятия. Они поцеловались, и обе рассмеялись, довольные такой удачной встречей.

— Я купила потрясающее мороженое! Пошли быстрее! — повела ее за собой гречанка.

Настроение у Любы мгновенно улучшилось. От размышлений в такси не осталось и следа. Она весело шагнула в новую жизнь, начинавшуюся за дверью подъезда Антигони.

— Хорошо, что долго не сидела в морском клубе. Честно говоря, я немного нервничала. У тебя ведь какие-то неприятности.

— К черту! Теперь они твои, — Люба вошла в комнату, скинула кроссовки и, бросив рюкзачок на диван, уселась рядом с ним. — Все! Я не взяла с собой даже зубную щетку, чтобы граф не заподозрил. Зато прихватила другое.

Она развязала рюкзачок и высыпала две пачки долларов.

Антигони не ожидала увидеть столько денег и, хлопнув в ладоши, опустилась на колени.

— Сколько здесь?

— Двадцать тысяч! Но ты не думай, я не украла. Когда мы последний раз выясняли с Пашей отношения, он разрешил мне взять сколько угодно денег и велел выматываться из его каюты… Вот я и взяла. Правда, не все. Там осталось гораздо больше. Как раз для тебя, — обрадовавшись пришедшей на ум шутке, Люба громко рассмеялась, чтобы скрыть смущение.

— Бедный граф! Дорого ему обошлись ночевки с тобой.

Люба опустилась на колени рядом с Антигони.

— А ты сама посуди. Я ему себя предлагала не за деньги. По любви. Готова была за ним на край света отправиться. А он мною пренебрег. Что ж, моя любовь дешевле этих денег?

Антигони обняла ее и прижала к себе.

— Милая девочка. На тебя и сердиться не стоит. Ты поступаешь по своему разумению. В этом нет никакой подлости. Надеюсь, граф не будет требовать с меня эти доллары.

— Да он за час больше выигрывает. Скорее обрадуется — так просто избавился от меня, — вдруг грустно закончила Люба.

Антигони не хотела, чтобы Люба погружалась в печальные воспоминания, способные изменить ее решение и вернуть назад на корабль. Она понимала, что, несмотря на кажущуюся легкость, с которой девушка отважилась на такой ответственный шаг, психологически она к нему не готова, поэтому в любую минуту может расплакаться, а затем станет умолять отправить ее назад к любимому графу.

— Приступим к мороженому. Собирай-ка свое богатство. В Греции — это большие деньги. Когда я вернусь, мы подумаем, как лучше ими распорядиться. Положить под проценты или вложить в какое-нибудь дело.

Люба безропотно засунула пачки обратно в рюкзачок и пошла мыть руки. Она уже мечтала остаться в этой квартире одна и перемерить все платья Антигони.

Гречанка поставила на стол целое корытце с ананасовым мороженым, украшенным киви и другими экзотическими фруктами. Открыла бутылку шампанского и налила в высокие бокалы.

— За твою новую жизнь! Должна признаться, очень удачное начало! — уверенно и торжественно произнесла Антигони.

Они выпили и занялись мороженым. Люба совершенно успокоилась и окончательно пришла в себя. Она отложила ложку и с серьезным видом принялась инструктировать Антигони.

— Запоминай все, что буду рассказывать. На корабль тебе лучше прийти под утро. Там стоит пограничник — клевый парень. Он ко мне