1812. Обрученные грозой - Екатерина Юрьева

Докки, вздрогнув, оглянулась и увидела, что к ним подходят княгиня и Нина Палевская.

— Я рассказала графине о ваших вечерах путешественников, — сказала Думская, обращаясь к Докки. — Оказывается — я совсем забыла о том, — граф Поль целый год жил в Англии. И Нина уверяет, что он может рассказать много чего интересного. Думаю, вам следует пригласить Палевских на очередное ваше заседание, дорогая. Я и сама с удовольствием послушаю об Англии. Ехать туда далеко, да и обременительно, а послушать-то я всегда с охотой… — со свойственной ей бесцеремонностью заявила княгиня, прежде не раз утверждавшая, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, и что ей не пристало терять свое драгоценное время на россказни каких-то бродяг, которым не сидится дома.

— Баронесса, право, не подумайте, — обратилась к Докки смутившаяся Нина Палевская. — Вы вовсе не должны…

Софья Николаевна перебила ее ехидным смешком.

— Докки будет только счастлива принять вас в своем доме, — она покровительственно похлопала графиню по руке своей маленькой ладошкой. — И кто ж откажется послушать такого молодца? Весь Петербург сбежится.

— Я… я с удовольствием, конечно, — пробормотала Докки, метнув на Думскую укоризненный взгляд. — Разве что… генерал, боюсь, не совсем оправился от ран.

— Когда Поль оправится от ран, то тут же помчится на свою войну, — провозгласила княгиня. — Поэтому нам всем следует пользоваться возможностью, пока он здесь. В состоянии передвигаться — значит, в состоянии и рассказывать.

Она с нескрываемым неудовольствием посмотрела на Палевского и Луговскую.

— Поль! — позвала она его. — Подите-ка сюда!

Палевский оглянулся, что-то сказал Жени и, расставшись с ней, направился к их кружку.

— Нас приглашают на вечер, для которого вам следует подготовить рассказ об Англии, — объявила ему Думская. — Потешите меня, старушку…

— Непременно потешу старушку, ежели вы меня ей представите, — галантно отозвался он. — А что за вечер и у кого?

— У баронессы фон Айслихт, — довольно захихикала княгиня и погрозила ему пальцем:

— Не притворяйтесь, будто вы с ней незнакомы.

— Madame la baronne, — Палевский, не глядя на Докки, поклонился.

Докки была готова растерзать Думскую, поставившую ее в такую неловкую ситуацию. На помощь пришла графиня.

— Мы с Софи заговорили об Англии, и ей вздумалось послушать твой рассказ о поездке, — сказала Палевская сыну. — Оказывается, баронесса устраивает вечера, на которых собираются путешественники, и княгиня загорелась увидеть там вас.

— Боюсь, я путешествовал так давно, что мало чего помню и окажусь неважным рассказчиком, — ответил он. — К тому же не хотелось бы обременять madame la baronne.

Опять это едкое обращение! Докки с негодованием посмотрела на княгиню, та невинно ухмыльнулась и заявила:

— То-то вы с английским посланником так живо обсуждали английские усадьбы. Мне страсть как хочется послушать о садах… как бишь их…

— Ландшафтные парки, — подсказала бабушке Ольга.

— Запамятовала, — отмахнулась от нее княгиня, известная своей отличной памятью.

— Поль расскажет вам, — Нина ласково дотронулась до руки сына. Тот пожал руку матери и поклонился Софье Николаевне:

— Всегда к вашим услугам, ваша светлость, — и хотел было отойти, как к ним подошли его сестра с отцом.

— Там так весело, — сказала Наталья, показывая на шумный кружок посреди гостиной. — Играют в буриме. Я тоже пыталась, но у меня…

— Вечные проблемы со стихосложением, — улыбнулся граф Петр. — Еще в детстве, помню, она исписывала пуды бумаги, пытаясь составить рифмы, но ничего поэтичнее «кукла — лошадка» у нее не получалось.

— Но сейчас же я сочинила, — засмеялась Наталья. — Пастушка шла по лугу, Блестел в траве ручей. Обреченная на муку От его очей…

— Все в рифму, Наталья Петровна, — сказал кто-то из гостей.

Докки обнаружила, что они как-то неожиданно оказались в центре большого кружка составителей буриме, переместившегося сюда вслед за Палевскими.

— Поль, помогай, — обратилась к брату Марьина. — Первые строчки у меня, мне кажется, на редкость удачны. Придумай две последние.

— Пастушка обречена на муку от очей ручья? — рассмеялся Палевский. — Лови последние строчки: За что меня на муку Вверг блеск твоих очей?

— Я была уверена, что ты что-нибудь придумаешь, — шепнула ему сестра и воскликнула: — Вот еще рифмы: ропот — шепот, бой — покой.

— Мне слышался ропот, в тиши будто шепот, — сообщила какая-то девица.

— Знаменосец шел в бой, предчувствуя в нем свой покой, — громко продекламировал Вольдемар, всегда желающий находиться в центре событий.

— Вступив едва в свой первый бой, ты обретешь в нем свой покой, — выкрикнул молодой офицер из задних рядов.

— Поль, — потянула брата за рукав Наталья.

— Хм… — Палевский задумался и негромко прочитал:

Что жизнь? Судьбы невнятный ропот,

То бала блеск, то смертный бой,

И летней ночи нежный шепот,

И страсть, и горечь, и покой…

Он не смотрел на Докки, а ее мгновенно бросило в жар, едва он сказал «летней ночи нежный шепот». И показалось, почудилось, что это не случайно пришедшая ему на ум фраза: он что-то хотел ей этим сказать? Напомнить о той волшебной летней ночи, когда они были так близки? Когда была жива страсть, которая потом сменилась горечью разлуки и ожидания… И покой… Неужели он теперь испытывает только чувство покоя? Она в волнении сжала руки, гости же разразились аплодисментами.

— Браво! — воскликнула Думская.

— Браво! — зашумели гости.

— Он такой способный, — негромко заметила графиня Палевская с той гордостью в голосе, с какой любящая мать восхищается собственным ребенком.

— Молодец, Поль, — одобрительно кивнул его отец.

— Вот вам и несозвучные рифмы, — сказал кто-то в толпе.

— Ах, граф, и как это у вас получается?! — кокетливо протянула одна из дам.

— Да вы поэт, батенька, — пробасил пожилой господин в орденских лентах. — Верно, балуетесь стихами?

Палевский лишь вежливо улыбнулся уголками рта:

— К счастью, не балуюсь — нет на то ни времени, ни охоты. Сочинение стихов — забава юности. Лишь настоящие поэты — как наш господин Жуковский, лорд Байрон или прочие известные всем сочинители, — занимаются поэзией серьезно, в силу собственных предпочтений и дарованного им таланта.

Из залы, где намечались танцы, раздались звуки настраиваемого оркестра.

— Верно, уже можно начинать, — княгиня обернулась на дворецкого, тот поклонился, и она взглянула на Палевского.