Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944 - Эрих Гессе

Поэтому войска имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства без ограничений, как против женщин, так и против детей, если это ведет к успеху.

Снисхождение, независимо от его формы, является преступлением против германского народа и солдат на фронте, которые вынуждены на себе испытывать последствия ударов партизан. Поэтому не может быть и речи о какой-либо пощаде партизан или их пособников. Эти принципы должны также иметь силу в отношении применения положений директивы «Об усилении борьбы с бесчинствами банд на Востоке».

2. Ни один из немцев, участвующий в борьбе с бандитами и их сообщниками, из-за своего поведения не должен привлекаться к дисциплинарной или судебной ответственности…

Ни один приговор не будет утвержден, если он не соответствует этому приказу.

Последствия таких предписаний хорошо просматриваются из показаний, данных под присягой фон дем Бах-Зелевским на суде по денацификации 20 января 1947 года: «…Получив известия о нападении бандитов на своих товарищей на шоссе Глуск – Бобруйск, один гауптфельдфебель взял солдат и сам совершил акт мести. Схватив четверых или пятерых гражданских лиц из находившейся поблизости деревни, он ликвидировал их под улюлюканье наблюдавших за этим солдат… Вместе с фон Шенкендорфом я провел военно-судебное разбирательство по этому делу. Все преступники были приговорены к смертной казни, а крикуны, издававшие наиболее громкие звуки, – к лишению свободы. Позже фон Шенкендорф сообщил мне, что приговор не был утвержден, и приговоренных на основании решения Верховного командования вермахта от преследования освободили» (NOKW 644).

И все же были и другие распоряжения, как, например, приказ № 5701/43 от 27 октября 1943 года командующего 18-й армией вермахта генерал-полковника Георга Линдеман-на, в котором значилось: «Открыть судебное преследование по законам военного времени в отношении проявивших самоуправство подразделений при проведении коллективных мероприятий. Войска перед осуществлением задач соответствующим образом проинструктировать» (NOKW 3372).

Тем не менее если подобные приказы и требовали сохранения условий обитания для местных жителей, то они служили ярким контрастом по отношению к практике, имевшей место в других оккупированных областях и преследовавшей цели превратить партизанские зоны в безжизненную пустыню.

Уже 17 марта 1943 года 201-я охранная дивизия получила задание продолжить уничтожение партизан в такой зоне и очистить от них район, располагавшийся западнее железнодорожной линии Витебск – Невель. Речь шла о партизанах, которым удалось вырваться из окружения во время операции, проводившейся несколько ранее под кодовым наименованием «Шаровая молния», а также о находившихся в этом районе партизанских бригадах Ноя Елисеевича Фалалеева, Федора Григорьевича Маркова, отрядах бригад Павла Минаевича Романова и имени Семена Михайловича Короткина.

Общей боевой задачей являлась зачистка области между населенными пунктами Невель, Городок и Дретунь нанесением ударов с востока и севера. При этом, чтобы исключить прорыв партизан, планировалось возведение заградительной линии вдоль железной дороги Полоцк – Невель на западе и вдоль реки Оболь на юге. Согласно записям в журнале боевых действий 201-й охранной дивизии за период с 31 марта по 2 апреля 1943 года (NOKW 2137), наряду с вышеназванной дивизией и войсковыми частями, в операции принимали участие также четыре казачьих батальона, казачья рота и один «восточный батальон» при поддержке танкового взвода.

И хотя условия местности для ведения боя были еще хуже, чем при проведении операции «Шаровая молния», – на отдельных участках войскам приходилось продвигаться, утопая по пояс в болотной жиже, намеченные рубежи все же удалось достичь и тем самым кольцо окружения замкнуть. Однако в конце выяснилось, что партизаны за редким исключением смогли вырваться. Тем не менее, несмотря на неудачу, лучше всего здесь опять себя показали 622-й и 623-й казачьи батальоны ударной группы Эверта фон Рентельна.

В связи с этим весьма примечательным было то, что тогда, особенно среди солдат Восточного фронта, поползли слухи о том, что казачьи подразделения и части ополченцев, сражавшиеся на немецкой стороне, стали все больше подпадать под влияние партизанской пропаганды и, перебив немецких командиров, частично начали перебегать к партизанам. Об этом, в частности, говорилось в донесениях из оккупированных областей командному штабу начальника германской полиции безопасности и СД № 46 от 12 и № 47 от 19 марта 1943 года (NO 5164, NO 5165), а также № 49 от 9 апреля 1943 года (NO 5161).

При этом, по мнению командующего 584-м немецким армейским тыловым районом, где колебания среди солдат 668-го восточного добровольческого истребительного батальона ощущались наиболее остро, такое положение дел имело ряд существенных причин. К их числу, согласно его донесению в оперативный отдел 16-й армии от 3 мая 1943 года (№ по журналу учета 552/43), относился не только явный недостаток в немецком командном персонале, который зачастую произвольно формировался за счет выздоровевших после ранения германских солдат, но и моральный дух самих добровольцев, набиравшихся без всякого отбора в лагерях для военнопленных и изъявивших желание вступить в ряды восточных батальонов, надеясь при первой же возможности перебежать к своим. Об этом же докладывал и командир 710-й восточной (русской) бригады особого назначения, жалуясь на частые случаи дезертирства солдат 668-го восточного добровольческого истребительного батальона (NOKW 2397).

Командующий же 3-й танковой армией генерал-полковник Рейнгардт усматривал в таком явлении более глубинные причины. В сводке о боевом и численном составе восточных частей № 8764/43 от 13 октября 1943 года он отметил, что они лежат в области психологии, поскольку русские солдаты этих вспомогательных частей, нередко вынужденные принимать участие в тотальной эвакуации своих соплеменников, испытывали огромные психологические перегрузки, к которым они оказались не готовы.

В результате солдаты восточных частей стали не то что ненадежными, но начали проявлять определенные колебания и, соприкасаясь по большей части с дружественно настроенными по отношению к партизанам местными жителями, могли вскоре изменить германскому делу. Не надо обладать большой прозорливостью, отмечал Рейнгардт, чтобы обратить внимание на то, какое отрицательное воздействие на них оказывают такие мероприятия по обеспечению безопасности, как привлечение всего населения деревень к разминированию дорог (NOKW 2851).

В этой связи в качестве подтверждения таких мероприятий можно привести отчет о привлечении к разминированию местного населения, предоставленный штабом 281-й охранной дивизии 16 июля 1943 года, в котором, в частности, говорилось следующее: «Летом русским крестьянам было поручено при помощи бороны, держа лошадей на длинном поводу, произвести подрыв мин. Во время взрыва лошадь и борона исчезли, но крестьянин, шедший в двадцати метрах позади, остался цел. Позднее рабочие команды из женщин под руководством представителей организации Тодта[160], занялись подготовкой дорог к зимней эксплуатации, прокладывая фашины, укладывая брусчатку и доски. При этом по обеим сторонам дорожного полотна виднелись надписи на двух языках: «С дороги не сходить! Мины!» (NOKW 2074).