Бедная маленькая стерва - Джеки Коллинз

Аннабель не сдержалась и прыснула. Эта толстая баба в дурацкой красной хламиде, с невообразимыми оранжевыми волосами и грубым голосом, оказалась довольно забавной.

— Эти слова я как-то сказала самому президенту, — доверительно сообщила Фанни. — И этот сексуально озабоченный ублюдок даже не нашелся, что возразить. Правда часто выглядит смешно, но от этого она не перестает быть правдой.

Аннабель не хотелось спрашивать, какого президента имеет в виду Фанни. Скорее всего — Клинтона, решила она. Не Буша и, конечно же, не Обаму.

А Фрэнки, внимательно прислушивавшийся к разговору, вздохнул с облегчением. Поначалу он боялся, что Аннабель фыркнет и уйдет, как только увидит Фанни, но все обошлось. Больше того, теперь он лучше понимал, как Фанни удавалось добиваться ошеломительного успеха там, где пасовали другие. Она умела расположить к себе собеседника, заглянуть ему в душу, найти верные слова… И не было ничего удивительного в том, что уже через пару минут Аннабель полностью поддалась ее чарам.

* * *

В Нью-Йорке Джени Бонифасио в отчаянии заламывала руки. Чип исчез вместе с солидной суммой, которую он, безусловно, получил от «Истины и фактов» за то, что продал таблоиду сенсационную информацию о «предприятии» Фрэнки и Аннабель. Теперь ей предстояло расхлебывать кашу, которую заварил ее сын, но что именно она может сделать, Джени не представляла. Квартира на Парк-авеню напоминала осажденную крепость: телефоны звонили не переставая, а у подъезда дежурила целая толпа репортеров и папарацци, что не могло не нервировать жильцов престижного дома. Клиенты грозили многомиллионными судебными исками, если их личности станут известны прессе, а некоторые из «девочек», имена которых уже появились в газете, сами приезжали на Парк-авеню с намерением собственноручно придушить Аннабель, Фрэнки или любого, кто попадется под руку.

Неудивительно, что Джени была в панике, и звонок Фрэнки нисколько ее не подбодрил. Он говорил с ней очень грубо, но Джени по-прежнему обожала красавца-кузена и почти не обиделась. Во всем, что случилось, она винила только своего непутевого сына.

Между тем Чип словно испарился. Он не отвечал на звонки по мобильному телефону, а соседка, у которой был ключ от их квартиры в Квинсе, сообщила Джени, что дома его тоже нет. Судя по царившему в квартире беспорядку, Чип собрал свои шмотки и ударился в бега, проявив таким образом недюжинную предусмотрительность: в гневе Джени была страшна и не преминула бы выместить на своем отпрыске все владевшие ею чувства.

Любой другой на ее месте давно бы покинул квартиру на Парк-авеню и постарался затеряться в огромном городе, но Джени и не подумала оставить свой пост. В глубине души она надеялась, что, когда Фрэнки вернется в Нью-Йорк, он ее простит.

* * *

— Значит, договорились, — подвела итог Фанни, нацеливаясь на блюдо с десертом, стоявшее в центре стола. — Всем ясно, что делать?

Аннабель кивнула. Теперь, когда Фанни взяла дело в свои руки, она чувствовала себя намного увереннее.

— Одежда? — задала проверочный вопрос Фанни. Она хотела убедиться, что Аннабель хорошо запомнила все ее указания относительно завтрашних похорон.

— Траурная, черная. Классический костюм, только не брючный.

— Юбка должна быть пристойной длины, — уточнила Фанни, и Аннабель снова кивнула.

— Да, конечно… Никаких ювелирных украшений за исключением мальтийского креста. Минимум макияжа, темные очки…

— Отлично, кошечка, — кивнула Фанни, подцепив вилкой еще один кусок шоколадного торта. — А ты, Фрэнки?

— Да понял я! — нервно отозвался тот. — Ничего яркого, модернового, кричащего. И держать рот на замке что бы ни случилось.

— Не бойся, котеночек, я тоже там буду, а значит, Ральф не станет на тебя набрасываться. Впрочем, он в любом случае вряд ли пойдет на скандал, потому что прессы на похоронах таки будет немало, а он не такой дурак, что бы подвергать опасности свою звездную репутацию, да еще перед телекамерами. В общем, я думаю, что похороны таки пройдут именно так, как мы задумали.

— А потом? — спросила Аннабель. — Что нам делать потом? Нужно ли возвращаться в особняк или…

— Насчет этого разберемся на месте, — решительно сказала Фанни, вытирая салфеткой измазанные шоколадом губы.

— Хорошо, — кивнул Фрэнки.

— Вот и отлично, куколки мои… — Фанни потянулась к блюду со сладким пудингом. — Да, Фрэнки, не забудь: во второй половине дня мы будем делать интервью для журнала «Пипл», поэтому постарайся как можно меньше нюхать эту свою дрянь, да не забывай как следует вытирать нос, потому что следы кокаина под ноздрями — это вовсе не то, что нам нужно.

— Но мне… — начал было Фрэнки, но Фанни остановила его величественным мановением руки.

— Все, что ты собираешься сказать, я слышала уже много раз, куколка, — сказала она серьезно. — Мне насрать, чем ты занимаешься в свободное время, но никаких наркотиков во время работы я не потерплю. Надеюсь, это ясно?

Фрэнки побагровел, но не нашелся, что ответить, а Аннабель торжествующе улыбнулась. Наконец-то нашелся человек, способный держать Фрэнки в узде. Похоже, с Фанни ей повезло вдвойне.

Перед дверью в спальню Бенито ненадолго остановился. Одной рукой он взялся за ручку, другой ощупал промежность. С эрекцией все было в порядке, а это означало, что беременную сучку ждут незабываемые ощущения. Она свое получит. В отличие от старика сенатора, Бенито Ортега был настоящим мужчиной.

Он толкнул дверь. В спальне было темно, как в погребе, но Бенито все равно собирался сначала завязать девке глаза, чтобы она никогда сумела его опознать, и только потом включить свет, чтобы посмотреть, какой приз ему достался.

Но едва он шагнул через порог, как его обдало порывом холодного воздуха с улицы. Похоже, эта тварь Роза зачем-то открыла окно. В спальне было холодно, как в чертовом рефрижераторе!

Кое-как нашарив в темноте кровать, Бенито наклонился и замер, пораженный, когда его пальцы коснулись пустого матраса. На кровати никого не было.

Проклятье! Неужели эта дрянь сбежала?!

* * *

Роза открыла глаза. Вернее, только один глаз, левый, потому что правый адски болел и к тому же был плотно забинтован.

Тогда она попыталась заговорить, но в горле было так сухо, что с ее губ сорвался лишь хриплый стон.

«Где я?» — хотела она спросить.

В поле ее зрения появилось лицо сиделки.

— Все хорошо, малышка, лежи спокойно, — проговорила она. — Я позову доктора, скажу, что ты очнулась.

— Мама… позовите маму… — чуть слышно прохныкала Роза. От ее крутости ничего не осталось; сейчас она снова была обыкновенным подростком, которому очень больно и страшно.

Сиделка тем временем отправила сообщение на пейджер доктора Гласс, которая появилась в палате десять минут спустя.