Бедная маленькая стерва - Джеки Коллинз

Что мне было делать? СМС-сообщение от Джорджа Гендерсона было отчаянной мольбой о помощи, и хотя он не просил меня отправиться в Вашингтон, куда уже прилетели он и его жена, я знала, что должна быть там как можно скорее. И если самый быстрый способ попасть в столицу — это лететь на самолете Станислопулосов, значит, так тому и быть.

Кэролайн пропала. Не просто пропала без вести, а была «предположительно похищена», как считала полиция. А каждый, кто смотрит телевизионные новости, прекрасно знает, что за этим может стоять.

Похищение молодой красивой девушки чаще всего означало жестокое изнасилование и не менее жестокую смерть.

Джордж сообщил, что полиция обнаружила машину Кэролайн в уединенном месте с настежь распахнутыми дверцами, правда, без следов крови. Одну ее туфлю нашли неподалеку. Кэролайн не пришла на работу в офис и пропустила заранее назначенный завтрак с соседкой. Никто не видел ее со второй половины дня вторника, когда она пораньше отпросилась с работы якобы для того, чтобы посетить зубного врача. Врача нашли, но он показал, что в тот день Кэролайн на прием даже не записывалась.

Я не знала, чем могу помочь Гендерсонам, но Кэролайн была моей самой близкой подругой, и я чувствовала себя обязанной оказать ее родителям хотя бы моральную поддержку.

По пути в аэропорт я позвонила Феликсу, чтобы проинформировать его о новых чрезвычайных обстоятельствах.

— Что-то я никак в толк не возьму, что с тобой творится в последнее время! — рявкнул он, не тратя времени на сочувствие. — Или, может быть, тебе надоело работать в нашей фирме? Может, тебе эта работа вообще не нужна?

Выслушивать подобное от Феликса было обидно. Работать на «Сондерса, Филдза, Симмонса и Джонсона» мне нравилось, и до недавнего времени служебные обязанности всегда были для меня на первом месте. Феликс не мог этого не знать.

Что ж, в очередной раз подумала я, быть может, и впрямь настало время поменять место работы. Я была уверена, что сумею без особого труда найти новое место — при моей репутации любая, даже солидная, юридическая фирма приняла бы меня с распростертыми объятиями.

Потом я позвонила своему соседу-каратисту, объяснила ситуацию и попросила его подержать у себя Эми. «Нет проблем, — ответил «черный пояс». — Я возьму ее к себе, твоя собака будет меня охранять».

Не успела я убрать телефон, как Бобби на меня буквально насел. Он так настойчиво расспрашивал, все ли у меня в порядке, что я невольно подумала, уж не пытается ли он таким образом заставить меня позабыть об откровениях Зейны, о которых — и о ее словах, и о самой певице — мы по обоюдному молчаливому согласию не заговаривали.

И все же эта неупоминаемая речь стояла между нами, как физическая преграда, как высокий бетонный забор, хотя в лимузине, в котором мы ехали в аэропорт, я и Бобби сидели, почти касаясь друг друга.

Напрасно я позволила себе надеяться, что у нас может что-то получиться. Все-таки мы были слишком разными.

* * *

Как только Бобби осознал, что обладание гигантским отцовским наследством дает ему значительную власть, он начал учиться пользоваться этой властью, чтобы держать обстоятельства под полным контролем. Прекрасным примером для подражания была для него Лаки, но и от отца Бобби взял многое. Димитрий Станислопулос умер, когда Бобби был еще совсем ребенком; от него остались многочисленные фотографии, документы и видеопленки, изучая которые, Бобби безотчетно впитывал в себя отцовскую манеру держаться. Довольно скоро он выделил, как ему казалось, основные качества, делавшие Димитрия Станислопулоса тем, кем он был. Про себя Бобби называл их три «С»: стиль, самоконтроль и сочувствие — вот что это означало.

Лаки решала проблемы несколько иначе, но не менее эффективно.

Главное, и она, и Димитрий были людьми надежными, мужественными и упорными в достижении цели, оба твердо знали, чего хотят, и умели с честью выйти из самого сложного положения.

Бобби всегда хотел стать таким, как отец и мать. Понимая, что появился на свет в богатой семье, он, тем не менее, старался как можно меньше пользоваться привилегиями и преимуществами, которые давало ему состояние родителей. Другим его козырем была внешность, исключительная даже по голливудским меркам, но и эту карту Бобби не разыгрывал никогда, стремясь добиться цели иными достоинствами и умом. Он взялся за дела сам и преуспел. Во всяком случае, нью-йоркское «Настроение» было целиком его детищем.

Предметом тайной гордости Бобби было то, что с женщинами, которые ходили за ним буквально табунами, он всегда обращался деликатно, по-рыцарски. Даже охладев к очередной любовнице, Бобби старался расстаться с ней по-хорошему, ничем не обидев и не унизив. Именно так, считал он, должен поступать настоящий мужчина.

Но сейчас Бобби было не до джентльменства. Зейна выставила его своей игрушкой, марионеткой, которая и нужна-то лишь для того, чтобы исполнять все ее прихоти, и он был в ярости.

Еще больше, чем на Зейну, он злился на себя. Ущерб был нанесен, и как поправить дело, Бобби не представлял. Не успело последнее слово слететь с ярко-алых губ Зейны, как Денвер сразу изменила свое отношение к нему. Она вела себя с ним так, как будто они были едва знакомы и проводить время в его обществе ее вынуждают лишь обстоятельства. Правда, она согласилась лететь в Вашингтон на его самолете, но Бобби понимал — Денвер поступила так только по необходимости, а вовсе не потому, что хотела и дальше поддерживать с ним какие-то, пусть даже чисто дружеские, отношения.

Что он мог сделать, что сказать? Может, надо было попробовать с ней объясниться?.. «Я ни в чем не виноват, Денвер, Зейна сама пришла. Я ее даже не приглашал, просто так совпало, что как раз в этот момент я принимал душ. Она первая на меня набросилась, и… короче так получилось, что она сделала мне минет». Представив, как он произносит все это, Бобби едва не сплюнул. Ничего себе объяснение!

Проклятье!.. В кои-то веки ему по-настоящему понравилась девушка, но Зейна сделала так, что он мог уже сейчас поставить жирный крест на всех своих надеждах.

Лимузин остановился возле аэропорта, и служащие ВИП-зала сразу провели обоих на посадку.

Оказавшись на борту, Денвер сразу поняла, где обычно сидит Бобби, и намеренно опустилась в кресло по другую сторону прохода. К ней подошла одна из стюардесс и спросила, не нужно ли ей что-нибудь.

— Нет, ничего не надо, — покачала головой Денвер. — Но все равно спасибо.

— Знаешь, — сказал Бобби, наклонившись к ней через проход, — на борту есть спальня, так что если хочешь вздремнуть… — Он не договорил. Упоминание о «спальне» прозвучало двусмысленно, и Бобби почувствовал себя крайне неловко. Можно было подумать, что он к ней «подъезжает», а ведь ничего такого Бобби не имел в виду.

Абсолютно.

Это, правда, не означало, что он не хотел быть с Денвер. Наоборот! Но Зейна сделала все, чтобы этого никогда не случилось.

* * *

Вот странность: когда в твоей жизни происходит что-то по-настоящему серьезное, все остальное забывается, кажется несущественным и неважным. Всего два часа назад я была просто очарована Бобби, но сейчас он стал мне безразличен.