Однажды в Марчелике 3 - Лео Сухов

Он встал с кровати, оделся и вышел в лазарет. Для нужд лекарни выделили небольшой домик с двумя комнатами. В маленькой кладовке спал сам лекарь. И здесь же он хранил медикаменты. А в большой комнате лежали раненые. Впрочем, к этому моменту санитарную часть все уже покинули. И теперь приходили только на утреннюю перевязку.

Накинув на плечи мундир, Поль открыл дверь и вышел на воздух. Оказалось, в доме ещё было прохладно… Удушливая жара марчельской ночи навалилась на лекаря, мешая ему нормально дышать. К этому раскалённому воздуху, казалось, невозможно было привыкнуть…

Со стороны дома десятников доносились тихие голоса.

«Опять сидят и планы строят… – с неприязнью подумал Поль. – Ни на что решиться не могут. Только время тратят, слабаки!..».

Вокруг стояла тишина. Город, за день измученный артиллерийским огнём, тревожно спал. Лекарь посмотрел на ближайший дом, где разместили солдат, но у дверей почему-то было пусто.

«Да что за чёрт! – подумал он. – Уже и дежурных перестали выставлять?!».

Внутри у него всё закипело. Будучи потомственным офицером, Поль не выносил безалаберности. Он решительно направился к дому, чтобы вправить мозги всей пятёрке бойцов. Можно сколько угодно прятаться от людей, но в тот момент принципы показались Полю куда важнее.

Отворив дверь, он вошёл в дом, зажёг фонарь, подвешенный к потолку – и замер. Связанные и лежащие на кроватях солдаты начали мычать и дёргаться, вращая глазами. Собственно, требование их развязать в переводе не нуждалось. Подступив к ближайшему, лекарь осторожно вытащил кляп.

– Слышь, аристократик! Давай, освободи нас! – зашипел тот.

– Что случилось? – спросил Поль.

– Напали на нас, лекарь! Напали!.. Давай же! – задёргался солдат.

Поль в растерянности похлопал себя по карманам, а потом проговорил:

– Сейчас принесу нож!

Он выскочил из дома и кинулся к лазарету. Так и не услышав, как солдат в комнате застонал ему вслед:

– Куда?! Сука! Какой нож?! Вон же оружие…

А Поль просто растерялся. Увидев верёвки, он вспомнил самый привычный инструмент – скальпель, который лежал на стойке в общей палате. За ним-то лекарь и кинулся. И лишь на полпути осознал, как глупо поступает. Он обернулся, посмотрел на дом… А затем глянул на штаб десятников, где виднелись освещённые костром силуэты.

И в этот момент выглянувший из-за горизонта Гробрудер осветил руины города. Поль с ужасом смотрел на то, как к десятникам устремляются тёмные фигуры, как накидывают им на шеи удавки, как начинают душить…

Лекарь сделал шаг к лазарету, второй… А потом кинулся внутрь, пригибаясь к земле и молясь, чтобы дверь не скрипнула. Повезло: всё обошлось. Вбежав в свою комнату, он схватил санитарный чемоданчик, мешок с припасами, винтовку… А затем распахнул окно и осторожно выбрался наружу. Теперь здание прикрывало его от людей, напавших на лагерь, и можно было незаметно сбежать.

Поль просто не знал, что никто не будет его искать – если сам, конечно, на глаза не попадётся. И спасло лекаря то самое отчуждение, которое его сначала чуть не убило. Артиллерист совершенно искренне о нём забыл, перечисляя перед смертью все места ночёвки староэдемцев.

«Может, всё-таки освободить солдат? – мелькнула мысль в голове Поля, но тут его взгляд упал на кучу тряпья у забора, пропитанного кровью. – Нет уж… Пусть сдохнут!».

Он выбрался на улицу и со всех ног кинулся к окраине города. Туда, где отдыхали артиллеристы и кавалеристы. Он бежал к холму в надежде спастись. И чуть не споткнулся о чей-то труп… Это был один из всадников сотни. Он лежал в луже крови с перерезанным горлом. Поль судорожно сглотнул, а затем огляделся и увидел неподалёку воллов.

Когда лошади «преступной сотни» пали, они реквизировали этих странных животных в одном посёлке. Кавалеристы с ними управлялись плохо, но в сёдлах кое-как держались. А значит, и Поль сумеет удержаться!

Лекарь быстро накинул седло на одного из воллов, отвязал его и повёл прочь от города. С каждым пройденным ярдом он тревожно ожидал криков и выстрелов за спиной, но почему-то никто за ним не гнался. И тогда лекарь взобрался на волла, повернул на запад и принялся понукать упрямое животное.

Не сразу, но его скакун всё-таки начал ускоряться. И уже скоро лекарь летел прочь от Стеинхольвега, от ненавистной сотни осуждённых и от буйногопомешанного командира Антуана…

Г. Стеинхольвег, близ расположения пехоты, Марчелика, середина ночи 15 мая 1937 М.Х.

Антуан бежал по бесконечной равнине, а за спиной его настигала чёрная тень. Самоназначенный командир сотни кричал, но красноватая пыль забивала ему рот. И трусливо плакал, но слёзы мгновенно высыхали на жаре. И когда уже казалось, что чьи-то острые зубы вот-вот сомкнутся на его шее, Антуан открыл глаза и, тяжело дыша, сел на кровати.

В доме было темно. Слышалось мерное дыхание служанки Розы, которая спала на лавке у окна. Во рту у офицера было сухо и мерзко после вина. Плечо привычно ныло, напоминая о том уроде, который его прострелил. И что самое обидное, эту сволочь так и не нашли!.. А теперь, небось, он уже сбежал из города…

Страшно захотелось пить. Поднявшись, Антуан прошёл к столу и проверил кувшин, но там было пусто. Пришлось набирать воду в кладовке. И пить. Жадно, большими глотками, чувствуя, как струйки воды льются мимо рта и сбегают по шее за воротник…

«Опять Роза не набрала воды! – подумал он. – Учишь её, тупую корову, учишь, а всё равно приходится в кладовку бегать!».

Вторая кружка была выпита осторожнее, чтобы как можно больше живительной влаги попало внутрь. Вдоволь напившись, командир сотни решил наказать служанку. Он даже подошёл к окну, но в этот момент выглянул Гробрудер, и его красный свет упал внутрь дома.

Роза спала на боку, подложив руку под голову. Тяжёлые волосы волнами стелились между её спиной и некрашеной стеной. Пышная грудь готова была вывалиться из выреза рубашки на каждом вздохе. Женщина была красива, несмотря на то, что ей шёл уже четвёртый десяток. Высокая, статная – всё, как нравилось Антуану.

Он прислушался к себе и понял, что боль в плече сегодня терпима, а природа требует своё. С усмешкой он протянул руку, схватившись за край ворота, и резко дёрнул. Рубашка с треском разошлась до пупа.

Женщина проснулась и попыталась вскрикнуть, но Антуан одной рукой зажал ей рот, а другой грубо схватил за полную грудь.

– Тише, птичка! Тише! – проговорил он, ощущая в руке приятную мягкую тяжесть. – Тебе не повезло… Или повезло. Это как посмотреть.

Окончательно проснувшись, Роза всё вспомнила и перестала дёргаться. Она бы с удовольствием убила ненавистного Антуана, но тогда Сыч умрёт от голода в погребе. А этого она допустить не могла.

– Вставай, птичка! Задирай юбку! – голос Антуана показался Розе настолько противным, что она предпочла склонить лицо, поднимаясь на ноги, и не показывать своего отвращения.