Царица Пальмиры - Бертрис Смолл

Он улыбнулся.

— У меня была бабушка, похожая на нее. Она не баловала нас, частенько лупила, но у нее всегда находились лакомства для нас.

Он протянул к ней руки и заключил в объятия. Долгое время они стояли рядом, их обнаженные тела соприкасались. Она ощущала его тепло, а в ноздри бил его мужской запах, который вдруг показался ей хорошо знакомым и почти утешающим. Они с виноватым видом отскочили друг от друга, когда в комнату поспешно вошла Баб, все еще тихо ворчавшая по поводу ткани огненного цвета.

— Вот вам! — Она чуть ли не швырнула халаты. — Эта глупая девчонка, Адрия, потрясена вашим бесстыдством, и на этот раз я полностью согласна с ней. Вы что, атлеты, чтобы ходить на людях обнаженными, как в тот день, когда ваши матери родили вас? Сейчас же наденьте вот это! Скоро подадут еду, и если вы не хотите демонстрировать рабам прелести друг друга, то немедленно оденетесь!

Они с кротостью повиновались, но Зенобия улыбалась. Как же, могущественный римский император получил суровую отповедь от ее няни.

— Она рабыня или нет? — спросил он.

— Нет, — прошептала Зенобия. — Она была вольноотпущенной в Александрии, когда мой дедушка нанял ее, чтобы нянчить мою осиротевшую мать. Она часть моей жизни и всегда останется со мной.

— Она уже старая, богиня. Сомневаюсь, что она перенесет путешествие в Рим. Путь будет долгим.

— Я не могу бросить ее, римлянин.

Их беседу прервали рабы, которые принесли еду; кувшин сока, фрукты — апельсины, лимоны, абрикосы, круглую красную арретинскую чашу со сваренными вкрутую яйцами, свежеиспеченный хлеб, медовые соты.

Они сели за круглый стол лицом друг к Другу и стали есть, словно добропорядочная супружеская пара. Зенобия потянулась за абрикосом, разделила его на части, удалила косточку и засунула половинку абрикоса себе в рот.

— Что ты собираешься делать сейчас?

— Я хочу объехать город и проверить посты, богиня. В городе не должно быть никаких волнений. Мы хотим, чтобы в Пальмире жизнь шла своим чередом.

А ее городские дела как будто уже не касались! Они закончили трапезу, еще немного поболтали. Потом Аврелиан быстро оделся и, прежде чем покинуть, подошел к ней и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.

— Я хотел бы остаться с тобой, богиня, чем выполнять эту скучную обязанность.

Он улыбнулся ей и ушел.

Одна! Наконец-то она снова одна, хотя бы всего лишь на несколько минут! Она выйдет в сад и прогуляется среди цветов и фонтанов. Еще не слишком жарко для прогулки.

Она не знала, как долго бродила среди ароматных цветов, когда вдруг рядом с ней оказалась Баб и стала приставать к ней, чтобы она сменила свой домашний халат на то, что она презрительно назвала» эти тряпки огненного цвета, которые он хочет «. Зенобия развеселилась. Она послушно последовала за своей престарелой служанкой в спальню, где позволила Баб и Адрии надеть на себя платье темно-красного цвета. Однако, увидев свое отражение в большом овальном серебряном зеркале, Зенобия внезапно с проклятьями сорвала с себя платье.

— Нет! Я не хочу это! Римский император не имеет право диктовать во что мне одеваться. Сегодня, я полагаю, мой совет соберется в последний раз — по крайней мере, вместе со мной. Значит, я в последний раз буду их царицей, и оденусь как царица, а не как любимая шлюха императора!

Легкая улыбка осветила лицо старой Баб.

— Ха! Вот теперь ты говоришь как настоящая царица Пальмиры! Все утро твой голос звучал словно голос ручной птички императора — тихий и воркующий. Что мне принести для тебя, дитя мое?

— Я надену тирский пурпур. Пурпур — царский цвет. Адрия, принеси-ка мне подходящий каласирис, и, пожалуйста, без рукавов, а также соответствующую накидку. А ты. Баб, дай шкатулки с драгоценностями. Сегодняшнее заседание будет возглавлять Зенобия — царица Пальмиры, а не любовница Аврелиана.

В течение нескольких минут Зенобия стояла среди лоскутков своего разорванного в клочья платья, в то время как обе ее служанки бегали взад и вперед, выполняя ее приказания. Когда принесли шкатулки с драгоценностями, царица принялась осматривать их содержимое. На ее кровати уже лежал каласирис тирского пурпура из тонкого, как паутинка, полотна. Его вышитый облегающий лиф был усеян золотыми звездами, которые каскадом ниспадали вниз между узкими складками юбки, сверкая и переливаясь, словно звезды на ночном небе.

Зенобия внимательно осмотрела свои драгоценности. Выбрать ожерелье нетрудно, однако она одну за другой закрывала шкатулки с ожерельями и знаком показывала, чтобы их убрали прочь. Ей хотелось надеть что-нибудь особенно богатое и роскошное. Наконец, ее взгляд остановился на ожерелье из аметистов не правильной формы. Некоторые из них были закреплены в золотой оправе, другие свисали на тонких, как паутинка, золотых проволочках. Улыбаясь, Зенобия вынула его из шкатулки и вручила Баб.

— Это! — только и сказала она, а потом вытащила из шкатулки пару серег под стать ожерелью довольно варварского вида, прибавив:

— И вот эти.

Шкатулку закрыли, и Адрия предложила ей кожаный футляр, полный браслетов. Зенобия выбрала два браслета на запястья, выполненные в виде змей с великолепной золотистой чешуей и сверкающими глазами из маленьких, но отборных сапфиров. Из колец Зенобия выбрала только одно, с огромным пурпурным жуком-скарабеем, на спине у которого была вырезана печать Пальмиры.

Дверь апартаментов Зенобии открылась, вошли Ваба н Флавия. Царица повернулась к своему сыну и его жене и протянула к Флавии руки.

— Дорогое дитя, на самом деле мне следовало бы бранить тебя! Я еще слишком молода, чтобы стать бабушкой!

Она обняла жену Вабы и с беспокойством спросила ее:

— А теперь ты хорошо себя чувствуешь?

— У меня есть склонность к тошноте после полудня, а иногда и по утрам. — Флавия улыбнулась и чуть пожала плечами. — Но моя мама уверяет, что и то, и другое вполне нормально.

Потом лицо девушки приняло обеспокоенное выражение.

— Что же станет с нами теперь, когда римляне заняли город, тетя Зенобия? Они не убьют нас? Я боюсь за своего ребенка.

— Так много вопросов, Флавия! Дорогое дитя, я не знаю, что будет, но уверена — Аврелиан не собирается причинять вред нашей семье. Полагаю, он хочет реставрировать в городе правление Рима, но ради Вабы мы должны попытаться предотвратить это.

— Вы всегда были любимицей богов, моя госпожа! Зенобия горько улыбнулась.

— В последнее время уже начала сомневаться в этом. Она жестом показала на кресло.

— Садись, Флавия. Ты должна беречь себя.

Зенобия тоже села.

Однако Ваба продолжал стоять.

— Что происходит в городе? — спросил он.

— Не знаю, — ответила Зенобия. — В городе посты, люди не могут свободно общаться. Невозможно попасть из одного района в другой без пропуска.