Ворон - Бертрис Смолл

— У нее характер саксонского рыцаря, — говаривала Уинн мужу, когда их дочка кричала и ревела от гнева. В эти редкие моменты только он мог утихомирить ее, а Уинн качала головой с притворным отчаянием. — Она уже обводит тебя вокруг своего хорошенького пальчика. Боюсь, ты избалуешь ее.

Они искупались и быстро оделись на предстоящий день. В то время, пока Эдвин и Кэдерик будут охотиться на кабана, Уинн и остальные женщины займутся украшением дома к празднику Они спустились в зал на утреннюю трапезу. На столе лежал свежий хлеб, твердый острый сыр, стояли тарелки с ячменной кашей и молодой сидр. Арвел и его няня, Гита, уже ждали их. Сын Уинн по-прежнему спал в домике Гиты со своей кормилицей, поскольку он еще не был отлучен от груди и завидовал, когда мать кормила сестричку Остальные члены семьи торопливо вошли в зал. У Кэдерика, на удивление, было хорошее настроение. Он и его отец добродушно подшучивали друг над другом на разные лады, споря, кто из них первым заметит кабана и, конечно же, кому выпадет честь первым убить его.

За стенами зала слышался яростный лай собак, когда их привели из псарни. Кроме псарей, на охоту отправлялись несколько дюжин слуг, которые должны сегодня быть загонщиками. Их задачей было выгнать кабана на открытое место из его логовища, где лучники, фермеры тана, смогут выстрелить в него. Хотя они уступают право убить зверя лорду или его сыну, тем не менее они тоже получают удовольствие от охоты.

Но если грозит неминуемая опасность, тогда они не замедлят пустить в зверя стрелу.

У тана был большой лук, сделанный из лучшего тиса и стянутый превосходной тетивой. Рога лука были украшены полированной костью, оправленной в серебро. Подбадриваемый матерью, маленький Арвел потопал ножками к приемному отцу, пытаясь справиться с тяжелым футляром для лука. Эдвин усмехнулся и, нагнувшись, отобрал его у малыша.

— Скоро я научу тебя стрелять из лука, мой маленький сын, — сказал он, улыбнувшись мальчику и взъерошив его волосы.

Синие глазки Арвела загорелись от удовольствия, потому что он понял слова Эдвина.

— Па! — сказал малыш, энергично кивая головой.

— Он говорит еще что-нибудь, кроме «па»? — угрюмо проговорил Кэдерик — Он говорит то, что и любой другой ребенок в его возрасте, то есть мало, — резко заметила Уинн. — Но откуда тебе знать это, Кэдерик, ведь у тебя нет детей. — Она вручила Эдвину нарукавник на левую руку. — Это тебе, моя любовь. Я посылала за ним в Вустер.

Он взял подарок, улыбаясь от удовольствия, поворачивая его в руке.

Нарукавник был тоже сделан из полированной кости и оправлен в серебро, как и его лук — Прекрасная вещь, Уинн. Благодарю тебя!

— Солнце уже взойдет, прежде чем мы отправимся на охоту, если ты не расстанешься с этой женщиной, отец, — проворчал Кэдерик — Он прав, — быстро согласилась Уинн, предупреждая спор между отцом и сыном. — День не обещает быть хорошим, я предчувствую, что пойдет снег, мой господин. Если станет сыро, возвращайся домой. У меня нет желания ухаживать за больным все святки и Рождество.

Эдвин обвил ее рукой за талию и крепко поцеловал.

— Я вернусь при первых хлопьях снега или каплях дождя, моя дикая уэльская девочка. Помни, что ты должна ждать меня. — Он усмехнулся.

— Я буду ждать, мой господин, — нежно ответила Уинн и, встав на цыпочки, укусила его за мочку.

Тан захохотал во все горло.

— Ох, самка, за свою смелость ты поплатишься сегодня ночью! — Потом поцеловал ее в последний раз и вышел из зала.

— Он тебя сильно любит, — сказала с печалью в голосе Эдит.

— Я тоже его полюбила, — ответила Уинн подруге.

— Ты когда-нибудь вспоминаешь о другом?

— Да. — честно призналась Уинн. — Как мне не вспоминать, когда Арвел вылитый отец?

— Ты его по-прежнему любишь?

— Да, — отозвалась Уинн, слегка улыбнувшись, словно подсмеиваясь над собой. — Не думаю, что когда-нибудь смогу перестать любить Мейдока Пауиса, но в то же время я люблю и Эдвина. Не спрашивай меня, Эдит, потому что я сама этого не понимаю.

— Ты счастливая. Ты любишь и любима.

— Кэдерик любит тебя. О, я знаю, ты думаешь, что он не способен на это, но он любит.

— Нет, — ответила Эдит, и слезы хлынули из ее кротких голубых глаз. — Он помнит лишь о том, что отец обещал ему еще два с половиной надела земли, если он будет со мной хорошо обращаться. Он мечтает об этой земле, чтобы самому получить титул тана.

— И все же Кэдерик любит тебя, — твердо ответила Уинн. — Насколько я знаю, он всегда был добр с тобой, Эдит. Он обращается к тебе за советом и ценит твое мнение. Тебя это может поразить, но он твой друг.

Он пропадет без тебя.

— Однако он берет в свою постель других женщин, и не только четырех своих младших жен, Уинн. Нет ни одной хорошенькой девушки, крепостной или фермерши, которая бы ускользнула от его ищущего взгляда.

— Это все его отчаянное желание иметь детей. И ты знаешь, Эдит, что все объясняется этим. Он никому так не доверяет, как тебе.

— Кэдерик рассказал мне о твоем приговоре. Зачем ты ему это сказала в гневе, чтобы отомстить за его дурное к тебе отношение? — Эдит беспокойно теребила кусок туники. Она была старше Уинн на несколько лет, однако испытывала благоговейный трепет перед юной женой свекра. В конце концов, Уинн целительница, а к целительницам относятся с уважением.

— Кэдерик сказал мне, что в юности перенес тяжелую болезнь. Она поразила не только его лицо и шею, но также и его мужское естество.

Лекарям хорошо известно, что когда такое происходит, семя мужчины становится безжизненным. Иногда, но крайне редко, такой мужчина может произвести одного ребенка, но это маловероятно. Вот это я и сказала Кэдерику, но он не поверил мне, Эдит.

Эдит понимающе кивнула.

— Я всегда считала себя не способной родить ребенка, — медленно сказала она, — и, честно говоря, Кэдерик мало уделял мне внимания, прежде чем взять других женщин. Потом появились Бирангари, Дагиан, Элф и, наконец, Хейзел. Поначалу я завидовала, но скрывала свои чувства, чтобы не вызвать неудовольствия Кэдерика, поскольку моя неспособность произвести ребенка была, конечно, не его виной. Но как только все эти девушки оказались такими же бесплодными, как и я, мы стали друзьями. Как и я, они горы сдвинули бы с места ради ребенка. Я какое-то время уже начала подозревать, что все дело в моем муже, думаю, и его другие женщины тоже.

Но ни одна из нас не произнесла этого во весь голос.

— Конечно, нет. Кэдерик измеряет мужское достоинство по количеству сыновей, как ты хорошо знаешь.

— Бедный мой муж, — произнесла Эдит, чуть не плача.

— Солнце встало, нам пора отправляться за ветками сосны, розмарином, миртом и остролистом, — сказала Уинн, указав на небо через открытую дверь зала. — Эти декабрьские дни такие короткие, Эдит. А где остальные? Они, конечно, не допустят, чтобы мы сделали все одни.