Ворон - Бертрис Смолл

Она снова села, убаюкивая Аверел. Посмотрев на личико дочки, она почувствовала, как слезы вновь стали заволакивать глаза. Как похожа малышка на Эдвина. Как похож Арвел на Мейдока. Неужели до конца ее дней приятные, с горьким привкусом, воспоминания об этих двух удивительных мужчинах будут являться ей? Что с ними станет? Головка Аверел теперь лежала на ее руке, Уинн встала, чтобы уложить девочку в колыбель, потом вышла из спальни и вернулась в большой зал, где ее ждали.

— Уилла, — обратилась она к няне своей дочери, — поднимись в спальню и сядь подле твоей маленькой хозяйки. — Потом, повернувшись к женщинам, сказала:

— Давайте подготовим лорда Эдвина в последний путь.

С тела Эдвина сняли одежду и нежно обмыли его. Рана, убившая его, уже не кровоточила, сморщилась и стала белой. Элдред поднялась в большую спальню и вернулась с лучшей одеждой покойного. Сначала они надели на него красно-оранжевые чулки с желтыми подвязками накрест, потом мягкие кожаные туфли с острыми носками. Поверх полотняной рубашки была надета нижняя туника желтого цвета и длиннополый кафтан из сине-фиолетовой, с золотом, парчи, который был перехвачен позолоченным кожаным поясом. Ему старательно расчесали темно-каштановые вьющиеся волосы.

Уинн нежно расчесала прекрасную бороду Эдвина, обнаруживая то тут, то там серебристые волоски, которых раньше не замечала. У нее опять потекли слезы. С тяжелым вздохом она надела на шею Эдвина его любимую золотую цепь. В зал внесли деревянный гроб.

— Где его оружие? — спросила она, ни к кому персонально не обращаясь.

— Оно у меня, — ответил Кэдерик.

Тело положили в гроб, и Уинн расправила одежду, чтобы она лежала ровно. Меч тана пристегнули к его поясу, его лук и колчан положили по обе стороны. Руки Эдвина скрестили на груди, щит положили так, словно он держал его руками. Уинн отошла чуточку назад и посмотрела на Эдвина. — «Он хорошо выглядит», — печально подумала она.

Гроб с телом тана отнесли в церковь и поставили перед алтарем, чтобы слуги могли проститься со своим погибшим хозяином. Вдова поднялась к себе в комнату вымыться и переодеться в чистое платье.

Потом она вернулась в церковь и пробыла у гроба мужа до самых похорон. В маленькой церкви ярко горели свечи. Уинн безмолвно стояла на коленях рядом с гробом, едва замечая торжественную процессию плачущих слуг и фермеров.

— Его надо предать земле сегодня до захода солнца, — сказал Кэдерик — Я не хочу, чтобы его призрак ходил по Элфдину, — Эдвин мертв, и ты можешь похоронить его сегодня, — резко сказала Уинн, — но он знает, что у тебя на сердце, Кэдерик Это было последнее, что он увидел в твоих глазах перед смертью. Не скорбь или сыновняя почтительность, а необузданная похоть к его жене. Пусть твоя смерть когда-нибудь будет еще более жестокой.

Весь декабрьский день люди Элфдина прощались со своим господином; Когда наконец все прошли, Гита привела Арвела. Уинн поднялась с колен и, взяв сына на руки, показала ему Эдвина.

— Па умер, — пролепетал Арвел. — Гита говорит. — Слеза скатилась по его пухленькой щечке.

— Да, мой сынок. Па умер и ушел на небеса к нашему Господу Богу.

Мы должны помолиться за него.

И по ее щеке потекла слеза.

Арвел посмотрел на мать серьезным взглядом Мейдока, его лицо было похоже на лицо отца в миниатюре, и мрачно произнес:

— Рик плохой. Не люблю! Хочу па, мама!

— Па не вернется, Арвел, — терпеливо она пыталась втолковать малышу, — ты не должен сердить лорда Кэдерика, мой сынок. Па это не понравится. Ты понял маму?

Мальчуган кивнул головой, но Уинн видела, что ему трудно понять ситуацию, в которой они оказались. Зачем это ему? Ему нет еще и трех лет. Она повернулась к Гите.

— С этого момента, Гита, ты должна еще больше беречь Арвела, ты поняла меня?

— Да, госпожа, — ответила она. — Не беспокойтесь, я буду держать малютку подальше от глаз нового господина. Мы не дадим ему повода для неудовольствия.

Они похоронили Эдвина на закате, рядом с могилой его первой жены, леди Милдред. Уинн сама закрыла гроб, но прежде в последний раз поцеловала мужа в холодные жесткие губы, так не похожие на его прежние, любящие и мягкие.

— В старые времена жен хоронили вместе с мужьями, — заметил Кэдерик ко всеобщему ужасу.

Охваченная скорбью, Уинн не ответила ему; когда могилу закопали, она осталась возле нее.

— Оставь ее! — шикнула Эдит на мужа, который хотел заставить Уинн вернуться в зал.

— Она умрет от простуды, — запротестовал он. — Я не могу допустить, чтобы она навредила себе. Ты знаешь, что она мне нужна!

— Пока у нее есть Арвел и Аверел, о которых она должна заботиться, она не сделает с собой ничего дурного, — мудро сказала Эдит.

Когда продрогшая Уинн наконец возвратилась в зал, в ее лице не — было ни кровинки. Она не остановилась у очага отогреть руки, а прямо направилась в большую спальню, позвав с собой домашнего слугу.

Спустя несколько минут она появилась вновь, за ней следом слуга тащил тяжелый деревянный сундук — Что ты делаешь? — сурово спросил Кэдерик.

— Я ухожу из большой спальни. Теперь она по праву твоя и Эдит.

— Ты должна остаться.

— Нет! — упрямо ответила она и, повернувшись к слуге, велела перенести свои вещи в аптеку. Слуга шатался под тяжестью сундука.

— Ты должна спать в большой спальне, — повторил Кэдерик. — В аптеке нет места для тебя, моей сестры и няни.

— С твоего позволения, мой господин, твоя сестра и Уилла могут остаться в большой спальне. А я нет. Я буду спать на тюфяке в аптеке. Я домашний лекарь, и мое право быть там. — Она повернулась и через весь зал направилась к маленькой комнатке.

— Она со вчерашнего дня ничего не ела, — забеспокоилась Эдит. — Я скажу, чтобы ей отнесли тарелку с едой, — Если она станет есть, — ледяным тоном произнес Кэдерик, — тогда пусть присоединится к нам за высоким столом. Она вдова моего отца, и ее место среди нас.

— Кэдерик, прошу тебя, позволь мне только сегодня вечером поухаживать за ней. Ее горе больше, чем ты можешь себе представить.

— Тогда отнеси ей еду Ты должна не спускать с нее глаз, Эдит, и следить, чтобы она оставалась здоровой. Она родит мне сына до исхода нового года.

Эдит печально покачала головой при этих словах мужа. Уинн не похожа ни на одну из женщин, которых она знала прежде. Ни Эдит, ни младшим женам никогда не пришло бы в голову отказать в чем-нибудь Кэдерику, а Уинн сделала это. Эдит знала, что Уинн скорее всего права в оценке отчаянного состояния Кэдерика. Детей не будет, и, когда Кэдерик устанет добиваться их от Уинн, что тогда? Что станет с ней? Эдит знала, что ежедневно терпеть неудачу — для Кэдерика слишком большое испытание, чтобы он мог его вынести.

— Господь и пресвятая Дева Мария, помогите нам всем, — прошептала она кротко.