Колесо крутится. Кто-то должен поберечься - Этель Лина Уайт

Но и просто разговор с другим человеком помог бы успокоить ее расшатанные нервы. Она не знала, вернулся ли домой доктор Пэрри. Элен уже ничего не соображала и не могла даже рассчитать время и расстояние. Но если его нет дома, она позвонит кому-нибудь еще.

«Позвоню в дом престарелых! – осенило ее. – Расскажу им о сестре Баркер и попрошу прислать другую сиделку».

Необходимость сформулировать свои претензии к медсестре заставила девушку взять себя в руки. Она вновь стала мисс Кейпел, чье имя было известно службе занятости и не вызывало вопросов. Она приободрилась и сняла трубку.

Увы, в трубке стояла полная тишина: ни шипения, возвещавшего о соединении с коммутатором, ни голоса телефонистки.

Аппарат не работал.

Элен окинула холл испуганным взглядом. Она знала, что поломке найдется логичное объяснение: должно быть, бушующий ураган повалил какой-нибудь столб и оборвал кабель. Это не человеческий заговор, а божий промысел.

Но Элен сама не верила своим доводам. Слишком уж вовремя возник этот непременный атрибут драмы – оборванные телефонные провода.

«Нет, совпадение тут ни при чем, – подумала она. – Таких совпадений не бывает».

Девушка не знала, где ей будет спокойней, так силен был ее страх перед домом. Но все же выбежать из дома в грозу она не решилась: быть может, именно этого добивался неизвестный игрок.

«Лучше пойду к леди Уоррен, – подумала она. – В конце концов, теперь я за нее в ответе. Нельзя оставлять ее одну».

Элен прошла через комнату профессора, горячо надеясь, что он очнулся от медикаментозного сна. С ним, таким разумным и властным, ей ничего не страшно. Но он по-прежнему сидел в кресле: с осунувшимся лицом, веками цвета глины, неподвижный, как мумия в саркофаге.

В гардеробной Элен услышала шорох и быстрые шаги за стеной.

«Старуха опять встала с постели», – недовольно подумала она.

Если это действительно было так, то леди Уоррен была еще вполне шустра – когда Элен вошла, та как ни в чем не бывало лежала в постели, накрывшись белой пушистой кофтой.

– Почему ты меня бросила, девочка? – вопросила леди Уоррен. – Тебе платят, чтобы ты за мной присматривала.

У Элен не хватило духу солгать.

– Я ходила к телефону, – сказала она. – Но провода оборваны, я не смогла дозвониться.

Леди Уоррен беспокойно оглядела комнату. Решив, что она мешает старухе осуществить некий план, девушка набралась храбрости и спросила:

– Зачем вы вставали с постели?

– Я не вставала. Что ты несешь! Не говори глупостей.

– Я вовсе не такая глупая, как вы думаете. И потом, врачи ведь не сказали, что вы парализованы или прикованы к постели. Официального диагноза нет. Людям просто кажется, что вы беспомощны. Так почему бы вам не ходить, если так хочется?

Леди Уоррен ничуть не разозлилась и обдумала ее вопрос.

– Никогда не говори всей правды, – сказала она. – Старый человек должен всегда держать что-нибудь в рукаве и полагаться на милость окружающих. Я люблю ходить, когда никто не видит.

– Так я и думала, – кивнула Элен. – Обещаю держать рот на замке.

Однако неистребимая любознательность толкнула Элен задать еще один вопрос:

– Что вы искали?

– Талисман. Такой зеленый слон с поднятым хоботом. Мне стало страшно, и я решила его найти.

Элен удивленно посмотрела на леди Уоррен: разве в таком возрасте людей еще посещают подобные страхи? И тут она вспомнила про крест, висящий над кроватью в ее спальне.

– У меня есть кое-что получше! – воскликнула она. – Сейчас схожу. И вам больше не будет страшно.

Только за дверью Элен подумала, что, возможно, леди Уоррен опять ее провела. Что ж, пусть так, пусть она сыграет ей на руку, все равно надо во что бы то ни стало добыть крест.

«И нечего было бояться, – подумала она. – Я о нем забыла, но он-то никуда не делся, висел себе в моей комнате и оберегал меня от зла».

Хотя в пустых комнатах на третьем этаже гулял ветер и кто-нибудь мог идти вместе с ней по винтовой лестнице, пока она поднималась по парадной, Элен отринула страхи. С трудом открыв дверь, удерживаемую изнутри ветром, она включила свет в своей комнате.

И первым делом увидела пустую стену над кроватью.

Крест исчез.

Элен схватилась за дверь: земля ушла у нее из-под ног. Значит, враг проник в дом. Украл ее крест. Теперь с ней может произойти любое несчастье. Она уже не в безопасности.

В этот миг Элен была на грани сумасшествия. Еще чуть-чуть, и соскользнула бы в пропасть.

Но вдруг туман в голове рассеялся: похоже, она разгадала тайну.

Исчезновение креста могло быть проделкой сестры Баркер. Возможно, та пряталась где-то в доме.

Сбежав вниз, Элен обнаружила, что на сей раз интуиция ее подвела. Парадная дверь оказалась заперта на все засовы.

«Конечно, сиделка могла выйти через заднюю дверь, но это вряд ли. Она все еще здесь», – решила Элен.

Хотя потеря очень обеспокоила девушку, она испытала огромное облегчение: ей больше не надо было бояться угрозы снаружи. Опасность подстерегала ее в доме.

Вернувшись в Синюю комнату, Элен увидела смятые простыни. Значит, леди Уоррен снова занималась поисками загадочного предмета. Из комода, стоявшего в алькове, торчал открытый ящик: старуха, видно, не успела его закрыть, так как ей помешал неожиданный приход Элен.

Выйдя из ее поля зрения, Элен подошла к комоду и хотела закрыть ящик, но оттуда что-то выглядывало. Она вытащила за уголок белый шелковый шарф.

Негнущимися пальцами Элен расправила шарф – из трикотажного шелка хорошей выделки, почти новый. Один конец был запачкан грязью, в ткани застряли сосновые иголки.

Элен охватил животный ужас. Она встряхнула белую материю и увидела, что часть бахромы вырвана с корнем, словно кто-то вцепился в нее зубами.

Девушка крикнула не своим голосом и брезгливо отбросила вещь. Это был тот самый шарф, который Кэридуэн пыталась порвать в предсмертной агонии. Ужасный, поганый шарф – шарф убийцы.

Словно ракета взвилась сквозь темноту ее разума и угодила в скопление звезд – в голове Элен вспыхнули и замерцали десятки вопросов: как шарф оказался в комоде леди Уоррен? Она его прятала? Какое отношение она имеет к убийствам? Может, кто-то его сюда подложил? Действительно ли убийца прячется в доме?

Элен показалось, что она уже умерла. Все клетки атрофировались, все мышечные волокна иссохли. Она стояла, не в силах сдвинуться с места или хотя бы пошевелиться, только по одеревеневшей спине полз холодок.

Не видя комнаты, не слыша ветра, не чувствуя под собой пола, она словно бы смотрела внутрь себя, на некий мысленный образ.