Убийство Царской Семьи и членов Романовых на Урале - Михаил Дитерихс

Таким образом, Сидоров для сношения с бывшим Царем имел два пути: словесный и письменный – через доктора Деревенько; только письменный – через доставляемые продукты. Оба эти пути связи просуществовали три недели, до 5–8 июля, когда новый комендант дома Янкель Юровский прекратил посещения доктора Деревенько и ограничил доставку продуктов только молоком. Следовательно, Иван Иванович располагал вполне достаточным временем для необходимых переговоров с заключенными.

Но в конце июня Сидоров уехал из Екатеринбурга так же благополучно, как и приехал, заявив перед отъездом, что он «не сошелся во взглядах» с офицерами находившейся в Екатеринбурге Академии Генерального штаба. Привезенных с собой писем для Царской Семьи от Толстых, Хитрово и Иванова-Луцевина и иконы в футляре по назначению он не передал, и они попали в следственное производство. Он уехал, сознательно оставив Царскую Семью перед той опасностью, которая, по его же словам, ей угрожала.

Была ли связь между миссией Сидорова и политическими планами, увлекшими немецкое командование, определенно ничего сказать нельзя, но одно, что можно заключить, – что предложения, привезенные Сидоровым бывшему Царю, оказались неприемлемыми для последнего, несмотря на весь ужас состояния с детьми во власти большевистских изуверов-руководителей и под охраной гнусных каторжников Летеминых. Нельзя допустить, что Сидоров не смог передать цели своей миссии бывшему Царю через посредство доставлявшихся продуктов или проще – на словах через доктора Деревенько. Не мог же быть доктор Деревенько таким низким человеком, чтобы отказать в передаче, не подвергая себя при этом никакой опасности? Следовательно, само по себе предложение Сидорова было таковым, которому Государь предпочел смерть со всей своей Семьей, чем принять от Ивана Ивановича протянутую условной милостыней руку. А таковым неприемлемым предложением для бывшего Государя Императора могла быть прежде всего какая-нибудь компромиссная сделка с немецкой ориентацией.

С отъездом Сидорова из Екатеринбурга совпадают те слухи об убийстве бывшего Царя, которые усиленно распространились по Москве и о которых уже говорилось выше. Заметно, что официальная советская власть была безусловно обеспокоена возможностью такого убийства, что едва ли вытекало из каких-либо гуманных тенденций этой власти, так как по своему существу гуманность не соответствовала духу большевистских принципов. Между тем известно, что поверка слухов была экстренно возложена Лениным на командующего армией Берзина, что последний очень серьезно отнесся к этому поручению и производил поверку целой комиссией, и, судя по словам Саковича, ответственность за целость Царя была возложена Лениным на самого Берзина. Для советской власти забота о сохранении Царской Семьи могла быть следствием каких-либо политических расчетов, своих или немецких, но ни в коем случае не гуманитарного начала. Еврей Сафаров, из партии израильских революционеров Бронштейна, изувер антиофициальной советской власти и противник ее готовности идти на уступки и соглашательства, в своей статье «Казнь Николая Кровавого» настойчиво утверждает, что в империалистических и белогвардейских лагерях существовали в это время стремления восстановить при помощи немцев в России монархический строй во главе с Государем Императором Николаем Александровичем. При всей невозможности серьезно считаться с материалами сафаровского изготовления, нельзя не отметить, что и он, подобно Вернеру-Дайя, ставит во главе движения кадет и, соответственно немецким фантазерам из генералов, усматривает в генерале Алексееве средство для достижения белогвардейцами цели.

Нет дыма без огня, говорит пословица, и во всех разговорах, беспокойствах и обстоятельствах не могло не быть какого-то, пока не выясненного основания. В Москве в это время проживал Великий князь Павел Александрович с супругой – графиней Палей. Сын их, граф Владимир Палей, находился в Алапаевске, где он содержался с заключенными там Великим князем Сергеем Михайловичем и князьями Иоанном, Игорем и Константином Константиновичами. С ними же Владимир Палей погиб в Нижне-Семиченской шахте. В одном из писем от близкого человека, адресованном Владимиру Палею из Москвы в июне месяце, имеется тоже упоминание о разговорах того времени: «Здесь все говорят, что по требованию немцев Царскую Семью перевезут в Германию». Действительно, в конце июня официальные советские власти в Москве отдали приказание Екатеринбургу подготовить в Перми поезд для вывоза куда-то Августейшей Семьи. Было ли это результатом «нежного давления» немецкого командования, действительно ли таковое имело искреннее намерение вывезти Царя насильственно к себе на родину или только пользовалось таким требованием как угрозой советской власти?.. Вопросы неразрешенные, но поезд готовился Екатеринбургской советской властью, и готовился, безусловно, для Царской Семьи.

Характерно, что разводящий охранной команды Анатолий Якимов, присутствовавший при расстреле в Ипатьевском доме, говорит, что после того как Царская Семья собралась в нижней комнате и палачи заняли свои места, Янкель Юровский, обратясь к Государю, сказал: «Николай Александрович, Вас родственники хотели спасти, но этого им не пришлось, и мы должны Вас сами расстрелять». Охранник Проскуряков, слышавший об обстоятельствах расстрела от других очевидцев, стоявших поодаль, передает слова Янкеля Юровского в такой редакции: «Ваши родственники не велят Вам больше жить». Та ли или другая была сказана фраза – суть не изменяется: Янкель Юровский определенно указал на какие-то поползновения «родственников». «Родственниками» для полуграмотного Янкеля Юровского были определенно немцы, Вильгельм. Если бы не было в действительности каких-то поползновений, давлений немцев, то зачем было бы Янкелю Юровскому упоминать о них Государю перед убийством? Янкель Юровский – изувер из партии Бронштейна; он отлично осведомлен о всех официальных и тайных деяниях главарей советской власти. Ему не было никаких оснований выдумывать историю о «родственниках» перед совершением преступления.

Трудно допустить, чтобы наврали Якимов и Проскуряков; эти слова Янкеля Юровского были приведены ими в их первых показаниях, данных в разных пунктах разным допрашивавшим судебным лицам и в разное время. Сговора между ними не могло быть, так как после совершившегося убийства пути их разошлись.

Таковы обстоятельства, с которыми встретилось изучение ипатьевского кошмарного преступления и с которыми нельзя не считаться. Официальная советская власть в Москве могла быть под тем или другим давлением немецкого командования в этот именно период своего существования.

* * *

Но пока немцы в России витали в области различных фантастических комбинаций и купались в море своей самонадеянной слепоты, партия энергичного, фанатичного Бронштейна подготовлялась к нанесению решительных ударов: одного – по главному внешнему противнику текущего момента – по немцам; другого – по главному внутреннему, духовно-политическому противнику – по носителям идеологических начал русского народа. Дьявольское счастье, организационные и, главное, агитационные таланты были на стороне изуверов израильского племени, и не слепым, политически бездарным большевикам справа было бороться с этими исторически искусившимися во лжи, хитрости и политической ловкости революционерами мировой славы.