Сибирские сказания - Вячеслав Софронов

– Филин?! – Ворон даже на месте подпрыгнул, крыльями забил. – Если филин там был, враг наш извечный, то совсем худо. Ну-ка, расскажи поподробней еще разок.

Яль-Мамыш снова все пересказал, ничего не упустил.

– Надо мне с главным вороном посоветоваться, жди меня здесь, – взмахнул тот крыльями и в лесу скрылся.

Долго Яль-Мамыш его ждал, смеркаться уже начало, а ворона все нет. Хотел было домой идти, а страшно. Вдруг Анима что-то против него замыслила и только удобного часа ждет, чтоб свое черное дело сделать. Наконец вернулся ворон, уселся на то старое место, а у самого перья взъерошены, встопорщены, будто бы дрался с кем, а в клюве кольцо серебряное поблескивает. Прижал он то кольцо когтями и заговорил:

– Все ты правильно рассказал, так оно и есть. Слетал я с товарищами своими к тому дереву близ кладбища, где в дупле филин, которого ты видел, живет-обитается. Худо дело.

– Совсем худо?

– Про то сказать не берусь, а надо тебе осторожно себя вести с женой своей, следить, что она замыслила. Товарищи мои филина из дупла выманили, а пока он за ними гонялся, то я в дупло к нему залез и кольцо там нашел. Возьми его, носи покуда. Не простое оно, а заветное, надо думать.

Взял Яль-Мамыш кольцо, примерил – в самую пору на средний палец подошло, как по его заказу сделано. Присмотрелся, а колечко в виде змейки сделано, что сама свой собственный хвост кусает-заглатывает. И вправду, не простое кольцо, а волшебное.

– Как же мне себя с женой вести? Может, народ позвать и на костре сжечь? Как еще с ведьмами поступать?

– То не ее вина. Родовое проклятие на Аниме твоей лежит. Потому она хромотой и отмечена. Еще когда она ребенком была, то злой пэри украл душу ее, сделал своей пленницей и пометил ее, одну ногу укоротив.

– Я о чем и толкую – колдунья она.

– А я тебе говорю, что не колдунья она, но заколдована. Мой младший брат полетел к самому старому ворону, который один на всей земле знает, как таких женщин расколдовывать. Как узнает, то и тебе скажем.

– Скоро ли он вернется?

– Не раньше чем через семь дней, коль ничего с ним не приключится. Дорога дальняя, так что жди. А теперь ступай домой и будь осторожнее прежнего. Как мой младший брат вернется, то мы тебя сами найдем, известим обо всем.

Поплелся Яль-Мамыш домой с невеселыми думами, а ноги и не идут, одна за другую заплетается. Страшно ему в дом идти, с женой встречаться, которая с нечистой силой дружбу водит, а супротив нее разве в одиночку выстоишь. Тут он про кольцо вспомнил, что ворон дал, крутнул его на пальце и сразу на душе веселей сделалось, другим человеком себя почувствовал.

«Знать, действительно не простое то кольцо, коль на душу человеческую влиять может, грусть на радость менять, – подумал он. – Спасибо ворону, мудрой птицей, что дал мне его. Может, и выстою супротив темных сил».

Домой пришел, а жена его с улыбочкой встречает, на стол накрывает, ужинать зовет. Сели за стол, тут Анима кольцо у мужа на руке и увидела, спрашивает:

– Откуда оно у тебя взялось? Вроде раньше его у тебя не видела.

– Старший брат подарил. – Яль-Мамыш отвечает первое, что на ум пришло.

– Старинное, поди, кольцо?

– Да, очень старое. Никто и сказать не может, сколько ему лет. Из других стран, видать, кем-то завезено.

– Дай поглядеть. – Анима руку протягивает. Яль-Мамыш не долго думая снял кольцо с пальца, ей подает. Она попробовала было примерить и вдруг как охнет, затрясло ее всю, на пол рухнула, бьется, глаза закатились, пена изо рта пошла.

Ну, Яль-Мамыш догадался, в чем дело, стянул кольцо с пальца жениного, себе обратно надел. Та в себя пришла и понять не может, что с ней было-случилось, ничегошеньки вспомнить не может, по сторонам глядит, дико так озирается. Но на ноги все же поднялась, воды глотнула и тихонечко так заговорила:

– Сознание, знать, потеряла. Воду с реки сегодня таскала, может, и проняло меня.

– Может быть, может быть. – Яль-Мамыш соглашается, секрет ей открывать про кольцо волшебное не желает, чтоб жена его чего с тем кольцом не сделала, не сотворила.

Спать легли, Анима первая едва до постели добралась и мигом уснула. Яль-Мамыш рядом посидел, подумал, боится, что жена среди ночи поднимется и опять на кладбище пойдет колдовским делом заниматься. Думал, думал, как бы этому помешать, а потом взял и тихонечко кольцо ей на палец спящей надел, ждет, что будет. А та во сне лишь вздрогнула, но не проснулась даже, только застонала тихонечко и испарина у нее на лбу выступила. До самого утра Яль-Мамыш возле нее сидел, и все ему чудится, что Анима сейчас встанет и сотворит с ним что-нибудь дурное. Но вот и утро, петухи закричали. Снял он тогда кольцо с жениной руки, себе обратно на средний палец надел, поспал чуток. И так он шесть ночей подле Анимы сидел, ждал, когда она уснет, и тихонько кольцо ей на палец надевал. А утром едва живой, не поспавши, на работу уходил.

Пришла и седьмая ночь. Пошел Яль-Мамыш в спальню, но не ложится, ждет, когда Анима следом за ним придет. А та все на кухне своими делами занимается, обещает скоро закончить, да все не идет. Ждал он, ждал и уснул незаметно для себя. Спит, и снится ему сон, что на их кладбище могила древняя разверзлась, а оттуда мертвец белый-белый встает и, обернувшись филином, в небо взлетает да к их дому направляется, в окно бьется, Аниму вызывает.

Открыл глаза, и впрямь белый филин в окно клювом бьет, крыльями машет, желтыми глазищами сверкает. И Анима-хромоножка услыхала, к окну кинулась. Яль-Мамыш вскочил, схватил жену за руку, к себе тащит, а она отбивается, прочь рвется.

– То мой настоящий муж прилетел, – кричит, – пусти меня к нему! Все одно не удержишь, убегу!

– Успокойся, Анима, успокойся, послушай меня. – Яль-Мамыш вразумить ее пытается, объяснить, что филин белый – злой пэри, который прилетел их погубить. Только не слушает его жена, отталкивает, волосы на себе рвет, хочет вон из дома убежать.

– Не желаю с тобой жить, пусти!

– Ах так! – Яль-Мамыш терпение потерял, снял кольцо с пальца и попробовал жене надеть. Только та не дается, извивается, выскользнула из его рук и на порог кинулась.

Яль-Мамыш за ней. Видит, белый филин подлетел к Аниме, крылья свои огромные на нее опустил, словно саван белый накинул, в воздух поднял, от земли оторвал, полетел в сторону черного леса. Вдруг откуда ни возьмись ворон подлетает, а в клюве камень голубой держит, Яль-Мамышу подает.

– На, – говорит, – держи волшебный камень, что от главного ворона мой младший брат принес. Кинь его в филина. Если попадешь, то отступят чары от твоей жены, а нет, то простись с ней навек.

Яль-Мамыш камень схватил и чуть не вскрикнул – до того тот горячий, аж руку жжет, словно уголь из печи. А филин белый с его женой уже над соседним домом летит, собой луну закрыл, свет застил, еще немного, и не достать, не докинуть до него волшебный камень. Собрал Яль-Мамыш все силы, размахнулся, что есть мочи, молитву прошептал и кинул камень в того филина. Полетел камень, будто из пращи пущенный, воздух со свистом рассекает, позади себя свет яркий оставляет, догнал филина и прямо в голову ему угодил. Перевернулся филин в воздухе, вспыхнул ярким пламенем и на землю упал, лишь искры в разные стороны полетели-посыпались. Подбежал к тому месту Яль-Мамыш, а жена его Анима лежит, руки раскинув, и не дышит совсем. Подхватил он ее, в дом понес. Там уже родители проснулись, из своей спаленки выползли, плачут, понять ничего не могут, что случилось не ведают. Положил он Аниму на лавку, родителей старых успокоил, велел спать идти, сам сел рядом с женой и не знает, что делать, как ее в чувство привести. Тут вспомнил про кольцо, снял с руки, ей на палец надел. Она и вздрогнула, глаза открыла, спрашивает: