Мэрилин Монро - Дональд Спото

21 ноября Джо выехал из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, где втайне приступил к подготовке бракосочетания. Тем временем Мэрилин никак не дала знать студии о своих намерениях, и когда она получила указание явиться на десять дней для выполнения трудных съемок к страшной «Реке, откуда не возвращаются», то, как с удовлетворением констатировал бдительный и осторожный Хью Френч, «не жалела себя и сделала все, что смогла».

Все могли предполагать, что Мэрилин выполнит и очередное распоряжение кинокомпании «Фокс» и 15 декабря прибудет на съемочную площадку своего нового фильма — глупой истории под названием «Розовые колготки», представлявшей собой так называемый римейк снятой в 1943 году картины под названием «Кони-Айленд». Это был рассказ про школьную учительницу, которая становится популярной певичкой — исполнительницей мюзиклов. Эта стереотипная роль, понятно, лишь укрепила недоброжелательное отношение Мэрилин к «Фоксу». Отнюдь не смягчила актрису и весть о том, что ее партнером предстояло стать Фрэнку Синатре, поскольку одновременно она узнала, что тот получал бы по пять тысяч долларов в неделю — в три с лишним раза больше, чем она[252].

23 декабря, когда руководство киностудии размышляло над тем, как после недельного опоздания все-таки заставить актрису прибыть на съемки, Мэрилин, предварительно забронировав билет на фамилию Нормы Доухерти, за четверть часа до полуночи села в самолет компании «Вестерн эрлайнс», рейс номер 440. За самое дешевое место в салоне она заплатила пятнадцать долларов пятьдесят три цента. С собой актриса захватила всего один костюм, платье и два свитера. Однако в Сан-Франциско ее уже ожидали щедрые подарки от Джо (в том числе и норковое манто).

Карьера Мэрилин Монро продолжалась шестнадцать лет. На протяжении первых восьми из них, с 1947 по 1954 год, она так или иначе выступила в двадцати четырех кинофильмах; в течение последующих восьми лет, с 1955 до 1962 года, — всего в пяти. Такое снижение профессиональной активности — причиной которого отнюдь не стала потеря актрисой всемирной популярности — многие годы относили на счет лени, систематического пьянства и употребления наркотиков, а также разных психологических и психиатрических проблем, которые в конечном итоге довели звезду до почти беззаботного самоуничтожения.

Увы, Мэрилин действительно очень даже умела бывать капризной и полностью поглощенной собой; кроме того, в связи со своими эмоциональными и психологическими особенностями она часто оказывалась не в состоянии подчиниться жесткому режиму работы на съемочной площадке. Это приводило к пропуску занятий и репетиций, к регулярным и едва ли не злостным опозданиям, а также к тому, что актриса зачастую не считалась с другими. Однако она никогда не делала этого умышленно, и всякий, кто знал ее, клялся, что Мэрилин всегда искренне расстраивалась и раскаивалась, если отдавала себе отчет в том хаосе, который она порождала своими безалаберными и безответственными поступками.

Что касается хронических вредных привычек, Мэрилин никогда не была алкоголичкой: в принципе, она вообще плохо переносила напитки повышенной крепости, о чем может свидетельствовать ее поведение на приеме, предшествовавшем премьере картины «Как выйти замуж за миллионера». Слегка чрезмерная выпивка на протяжении нескольких вечеров подряд подкидывала тему для сплетен, но не давала оснований для диагностирования у Мэрилин алкоголизма как заболевания. Более серьезный характер носила ее зависимость от снотворных препаратов, которая началась вполне невинно где-то в первых месяцах 1954 года в период ее обычной бессонницы, вызванной запоздалой менструацией. Таблетки, причем в больших количествах, Мэрилин получала от Сиднея Сколски — в качестве бесплатных пробных доз, к которым тот имел неограниченный доступ у своего друга Швеба.

Проблема привыкания к лекарствам и образования зависимости от них вообще стала осознаваться только ближе к концу шестидесятых годов; быть может, именно из-за недопонимания все коллеги, работодатели и друзья Мэрилин сделали явно недостаточно для того, чтобы отучить ее от разнообразных препаратов. Барбитураты, чтобы поскорее заснуть, амфетамин, чтобы проснуться и обрести активность, наркотики, чтобы расслабиться, — в Голливуде таблеток было ничуть не меньше, чем агентов, и их всегда можно было без труда получить в главном здании киностудии. Полки библиотек прямо-таки гнутся под тяжестью чудовищных и внушающих ужас повествований о кинозвездах, жизнь которых была подвергнута опасности или вообще загублена неразумными врачами. Студийные медики «брали под козырек» и выполняли указания исполнительных продюсеров и директоров фильмов, которые требовали сделать все возможное и невозможное, чтобы актер мог выйти на площадку и сыграть свою роль. Эррол Флинн, Джуди Гарленд, Тайрон Пауэр, Монтгомери Клифт, Ричард Бартон, Элизабет Тейлор — этот скорбный перечень можно было продолжать и продолжать, анализируя длительный период от расцвета немого кино и вплоть до записей на видеокассетах. Сидней делился с Мэрилин своими запасами, не осознавая возможных опасных последствий; он даже хвастался в своей светской рубрике, что снабжал Мэрилин всем, в чем та нуждалась, если чувствовала себя расхворавшейся или взвинченной, и по этой причине Джо называл Мэрилин и Сиднея «друзьями по таблеткам, а не по перу».

Однако из всех кинозвезд, принимавших наркотики, репутация Мэрилин Монро пострадала более всего, может быть по причине ее врожденной доброты, молодого возраста, наивности, а также нескрываемой потребности в признании и одобрении. Женщина, с которой в определенной степени связывались чаяния и надежды национальной культуры Соединенных Штатов, не могла себе позволить никаких слабостей. Ей надлежало быть столь же совершенной, как и ее экранной красоте, пребывать настолько же сильной в психическом отношении, насколько ее прекрасному ореолу белокурых волос следовало представать символом ее внутренней чистоты и совершенства. Словом, массовая культура нуждалась в Мэрилин Монро более, чем в какой-либо иной фигуре в истории кино. А если принять во внимание, что она являлась женщиной-идолом, то ее поражение — по сравнению с неудачами обычных людей — представляло собой подлинную катастрофу.

Однако Мэрилин одновременно оказалась и символом многочисленных противоречий, так что общественное мнение в каком-то смысле хотело, чтобы эта звезда померкла и закатилась. Как ни говори, она пробуждала недозволенные желания и воплощала в себе ту женственность, которая как раз тогда открывала всему миру силу своего эротизма. Смерть в 1969 году Джуди Гарленд — актрисы, никогда не являвшейся символом сексуальности, — смерть, вызванная злоупотреблением наркотиками, породила всеобщее сочувствие. Однако трагедию Мэрилин публика встретила только с осуждением — после того как было ошибочно сообщено, что актриса умерла в результате случайной (или преднамеренной) передозировки лекарств. В последние годы своей жизни Мэрилин Монро реже выступала в кинофильмах не потому, что она теряла силы, а потому, что более критически оценивала себя и старалась больше работать над собой — и благодаря этому одерживала огромные победы, причем часто они случались невзирая на все превратности и удары судьбы. Та наиболее искусственная, дорогостоящая и недисциплинированная форма в истории развлечений, каковую представляло собой кино, отнюдь не являла собой самое удачное занятие для женщины, которую уже с самых ранних лет заставляли стремиться к тому, чтобы стать звездой экрана.