Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - Николай Берг

По дороге, изрядно раскисшей от дождя, пришлось шлепать босиком. Сплошные лужи заставляли подумать о том, что мокрая обувка хорошо умеет натирать ноги, да и жалко было башмаки мочить. Не любила Ирина, когда хлюпает при кажом шаге. Дождик вроде и прекратился, но периодически словно водяной пылью с неба сыпалась мелкая противная морось, и небо было – словно натянутая над головой солдатская шинель. Через пару часов ходьбы Ирка злобно плюнула на обочину – дорога кончилась тупиком, то есть здоровенной старой вырубкой. По всему видно, вырубили тут здоровенный кусок соснового леса, оставив привычный глазу срач. Это отсюда увозили бревна, потому дальше дороги и нету. Что ж, кое-как сориентировавшись, Ирина и собачонка двинули в том направлении, где предполагалось шоссе. Пришлось нахлобучивать на себя плащ-накидку, а то в мокром подлеске сыпавшиеся с веток крупные капли промочили бы моментально. Ноги ниже колен все же промокли очень быстро. Не пойми откуда посреди леса попалась на глаза битая бутылка. Пришлось на всякий случай обуться. И скоро в ботинках захлюпало.

С утра я поехал сдаваться. Принимать на свои хрупкие плечи груз всяческих тайн и подписывать бумагу под общим наименованием «язык мой – враг мой». Вот не было печали. Об этом я и думал, выполняя уже приказ из Чумного форта – прибыть к 9.00 на территорию форта Император Петр Первый, который называли еще и Цитаделью, – серьезный в свое время форт был. Сейчас немного смешно с воды смотрится, в нем понаделали вполне современных окон, и краснокирпичная громада на облицованном гранитом цоколе с новенькими окошками выглядит не по-флотски кокетливо. Остановили меня сразу же перед полукилометровой дамбой, что ведет в этот форт. Впрочем, что меня удивило – на КПП матросец знал о моем прибытии и скоро с таким же сопровождающим я пилил по дамбе. Впору надуть щеки от важности, вона как встречают. Но что-то неохота радоваться.

Подождать пришлось минут пятнадцать, пока не пришвартовался к причалу довольно симпатичный катерок с грозным названием «Внук Микроба». Опять показал пачпорт, сверили мое фото с моей физиомордией. Проверявший пробурчал что-то вроде: «А на фото симпатишней вышло!» – и меня прокатили с ветерком, моторчики у катерка оказались куда как мощными.

Рассказал по дороге тому самому проверявшему, который сейчас рулил катером, что совсем недавно у нас был пациент, сообразивший проверить свежеприобретенный лодочный мотор в ванне. Рулевой навострил ухо и заинтересовался. Ну пришлось в красках описать, что гражданин взял японский супермощный мотор, налил в ванну воду, опустил туда винт и врубил двигло. Вода из ванны в доли секунды вся улетела, совершив круговое движение по стенам и потолку. Мотор тоже мотанул круг в воздухе, только в другую сторону, а гражданин вывихнул себе руку и разбил лоб о край ванны.

На рулевого эти травмы не произвели ни малейшего впечатления, почему-то его больше всего заинтересовало, что было дальше с мотором. И он всерьез огорчился, услыхав, что мотор пал смертью храбрых, рухнув в ванну, где его и залила вода, вернувшаяся из турне по потолку.

Вскоре я оказался на пристани Чумного форта. Катер усвистал, а мне пришлось коротать время в обществе разбитного рыжего матросика-сержанта, или как там у них на флоте – старшины, что ли? Он опять же проверил пачпорт, правда, без комментариев, вызвал какого-то Травина по находившемуся тут же под грибком телефону и, поглядывая на периодически проходивших мимо часовых, взялся задавать вопросы. Откуда я да что. Видно было, что это не по службе, а от нечего делать. Пришлось выдать версию, что вот – приехал врач. Для консультации.

– А, – домыслил сержантик, – наверно, внутряки себе окончательно геморрой отрастили!

– Кто это внутряки? – спросил я.

– Внутренняя охрана. Старперы, нудные, одно слово – ВОХР. Скучные, и вообще. Ни поговорить, ни выпить. Они тут внутри охраняют всякие склады да на мертвяках всякое разное пробуют.

– А вы кто?

– Мы – основная охрана форта! Вон и пулеметный расчет – наши. И часовые – тоже мы. Если что, наша задача защитить форт. Вот так вот.

Тут явился старпер из внутряков – худощавый парень лет тридцати. Отрекомендовался коротко:

– Травин.

Я полез было за паспортом, но он пренебрежительно махнул рукой, за что удостоился несколько презрительного взгляда от бдительного морячка.

Ворота в форт выглядели грозно, даже брутально. Сварены были крепко, но грубовато. За ними открылся внутренний дворик. Я завертел головой, впервые оказавшись во дворе этой крепости. Забавное впечатление – видно, что была впечатляющая разруха, но здание стремительно привели в порядок. Странное впечатение: старье древней кирпичной кладки и тут же современные окна и лестницы. И тут же грубо сваренные решетки.

– Старые ворота с львиными головами сперли «эффективные собственники», – тоном экскурсовода поясняет загадочный Травин походя, – пришлось тут срочно все восстанавливать.

Это да, тут я в курсе, какие убытки нанесли фортам эти самые «собственники». Например, на форте Шанец была уникальная бронезащита наблюдательного пункта, этакий литой стальной гриб, которых в Европе осталось штуки три. Наш еще был украшен витиеватой надписью «Тут нес караульную службу в 1957–1960 году старший матрос Пантелеев. Дембель неизбежен, как крах капитализма!» Чем вышеуказанный матрос выбил на броне эту продирающую до печенок надпись во время караульной службы, не знаю. Наши уроды сдали все на металлолом. И угробленных ради копеечной прибыли раритетов – масса. Такой вот бизнес пустоголовых придурков…

Мы поднялись по гранитным ступенькам крыльца, и в небольшой канцелярии Травин предложил мне подписать невзрачные бумажки, грозящие всякими карами в случае разглашения полученных сведений. Подписал, куда деваться. После того, как я оставил на бумаге свою подпись, Травин как-то подобрел лицом. Надо полагать, что он рассчитывал – вот стану я Великим, тут он мой автограф и продаст по спекулятивной цене. Про себя я отметил, что канцелярию ожидал увидеть этакой музейной – табуретки, крашенные масляной краской, стенки поштукатуренные и прочее… А тут весьма все современное стояло, даже не без роскошества.

– Слушайте, Травин, а без этих игр и плясок нельзы было обойтись? – спросил я.

– Вы знакомы с федеральным законом от пятого июля тысяча девятьсот девяносто шестого года № 86-ФЗ?

– Честно говоря, первый раз о нем слышу, – признался я.

– Серьезно? Федеральный закон от пятого июля тысяча девятьсот девяносто шестого года № 86-ФЗ «О государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности» с изменениями от 12 июля 2000 г. и последующими. Не читали?

– Не читал, – опять признал я.

Травин фыркнул.

– Вирус – это «внеклеточная форма жизни», то есть не форма жизни, а кусок информации, с данными о последовательной репликации аналогичного куска информации из материала клетки-хозяина, заключенный в белково-липидную оболочку. Вирус не является, собственно, жизнью. Это не жизнь, это скорее то, что как раз перед катастрофой называли наноботами. Их очень сложно уничтожить. Зато сами по себе вирусы отлично размножаются. Хоть в компьютерной сети, хоть в живом организме. Вы же работали на эпидемиях гриппа?