Машина пробуждения - Дэвид Эдисон

– Ты же тот, кто был с серым человеком! – закричал слуга, тыча пальцем.

– И? – Купер прочистил горло и выпрямил спину. – А ты, должно быть, один из лакеев хозяйки.

Тэм прищурился.

– Я не какой-то там лакей!

Он взвесил кость в руке, а затем обрушил ее на голову Купера. Тот защитился предплечьем и ударил соперника в открывшуюся подмышку. Движение вышло неловким, но своей цели достигло. «И почему я не ходил на уроки самообороны?» – спросил себя Купер, когда его кулак врезался в тело Тэма. Ему удалось пробить подмышечный нервный узел, и рука слуги мгновенно безжизненно повисла.

– Маб[39], больно! – прорычал Тэм, пытаясь сморгнуть выступившие слезы и баюкая пострадавшую руку, под которой сплелся клубок боли. Мужчины переглянулись и достигли молчаливого согласия в том, что бойцы из обоих никудышные. Тэм слишком боялся сломать ноготь, а Купер просто не сумел бы как следует ударить.

– Слушай, давай ты просто не будешь мне мешать? – вступил в переговоры Купер, делая вид, будто в том, что он вдруг оказался в костяном подвале у своих врагов, нет ничего пугающего.

– Вот дурак! Неужели и я когда-то был таким же зеленым юнцом? – Голос Тэма звучал устало. – Пойми, не мне решать, мешать тебе или же пропустить, но скажу тебе одно: то, что ты здесь, избавляет мою госпожу от необходимости предпринимать новую попытку похищения. А теперь опусти руки и следуй за мной, – взгляд Тэма метнулся на промежность незваного гостя, – иначе маркиза найдет, что тебе отрезать, кроме пальца. – Купер предпочел промолчать, и тогда Тэм, кивнув, добавил: – Вот и славно. Не желаешь ли чашечку кофе?

Когда они поднялись по лестнице, Тэм, за неимением лучшей идеи, сопроводил гостя на кухню, где тот, сгорбившись, опустился на табурет. Купер обвел взглядом огромное помещение, выложенное белой плиткой, с огромными, словно ванны, стальными раковинами вдоль стен и целым войском печей и жаровен; груду керамической посуды, громоздившейся на стойке рядом с ним, украшали красно-черные гербы Окснарда Теренс-де’Гиса. И хотя его спину больше не покрывал плащ невыносимой боли, Купер все равно негодовал на Алуэтт за то, что она перенесла его сюда. Кем бы она ни была, Купер успел прикоснуться к ее подлинному «я», а потому уже не был склонен безоговорочно доверять ее словам. Про себя он обложил ее руганью. «Леди, богиня, морской зверь – кем бы ты ни была, я тебя ненавижу!»

Тэм налил кофе, явно не пребывая в восторге от необходимости удерживать Купера до возвращения госпожи. Бард боялся, что сильно ошибся и все испортил, когда проговорился о намерениях Лалловё отрезать палец их гостю, но Купер не делал попыток удрать. Более того, юноша, казалось, вовсе не обратил внимания на известие о предстоящей ему ампутации, что сильно тревожило Тэма и заставляло чувствовать себя неуютно. «И еще мне от этого немного скучно», – добавила частичка его сознания, появившаяся в результате слишком долгого общения с феями.

– Должен признаться, ты заставляешь меня чувствовать себя неуютно, – поведал Тэм гостю. – И еще мне немного скучно.

Тот просто кивнул. Тэм заломил руки. Купер закрыл глаза и прислушался.

«ЛяЛяЛяНеУбегайХммХммОстаньсяПрошуОстаньсяОхОхОхКакМеняЗдесьВсеЗадолбалоХмм». Мысли Тэма, даже его страхи, были удивительно мелодичными и пусть не совсем безумными, но несущими отпечаток чего-то, что Купер мог описать только как образ мышления фей. Сознание, рожденное блужданием за уводящей, путающей следы песней в столетней ночи, – вот как-то так.

Куперу все еще казалась непривычной его способность слышать чужие страхи и проникать в суть личности. После того как он оправился от пыток, перенесенных на небоскребе, и притупляющих сознание последствий бреда, сновидений и галлюцинаций, казалось, не только его способности, стали сильнее, но к ним еще добавилось и столь мощное чувство интуиции, что Купер уже и не знал, радоваться ли этому приобретению. Глядя на Тэма, он различал бледно-голубой листочек блокнота над полусферической формы гитарой, паривший у горла мажордома. «Весьма изящная шея, да и вообще он весь ничего, – не смог не отметить про себя Купер, – разве что с косметикой перебарщивает». Руки барда – тот закатал рукава, когда взялся мыть посуду, – оказались куда более мускулистыми, нежели предполагал его тонкий стан, а штаны плотно облегали ноги, особенно подчеркивая красоту бедер и зада.

– Как она тебя здесь удерживает? – поинтересовался Купер у лисоволосого слуги.

– Пардон? – Тэм повернул голову, делая вид, будто не расслышал.

– Лалловё Тьюи. Ты же ее раб, так?

Это возмутило слугу.

– Конечно же нет! Я не раб! – Затем он неохотно добавил: – Просто не могу уйти и вынужден повиноваться.

Купер поболтал оставшейся в чашке гущей:

– Мне кажется, я улавливаю противоречие. Ты с ней спишь?

– В последнее время – нет, – неожиданно развязно улыбнулся Тэм, но в следующее мгновение, дернувшись, словно испуганная рыбешка, он вновь принял подобающий слуге вид. – Нет, это было бы слишком дерзко с моей стороны. Лалловё Тьюи унаследовала меня. Я перехожу от одной ветреной феи к другой, словно фамильная драгоценность, умеющая кое-что делать по дому. Семья маркизы не находит меня привлекательным уже с тысячу лет или даже больше, хотя причина, по которой меня изначально… приобрели… вроде как заключалась в моей внешности и умении обращаться с лютней. – Когда он рассказывал об этом, лист и струнный инструмент вспыхнули ярче.

«Это знак того, кем он является, – напомнил себе Купер. – Его имя».

– Кстати, а что такое эта лютня? О ней частенько упоминают в исторических фильмах и фэнтезийных книгах, но я, кажется, никогда не слышал, как на ней играют. Как она звучит? Похоже на гитару? Боже, до чего же хороший кофе!

– Это такая забавная маленькая гитара, которая лично для меня звучит как дом. Ну почему я забыл порезать тебе сыра? Кажется, ты уже выпил слишком много.

– Шутишь, что ли, любовничек фей? Ты хоть знаешь, когда я в последний раз наслаждался этим восхитительным напитком? – промурлыкал Купер из глубин кофейного тумана.

Тэм стоял, не в силах разгадать собеседника.

– Не важно. И чего я с вами вообще мучаюсь? С тем же успехом можно пытаться стащить ослиную голову с Ника Мотка[40].

– Ты знаком с Ником? – засветились глаза Тэма.

«Он что, серьезно?»

– Я знаком с его работой, скажем так. Залей мне полный бак, Тэм-тамтам.

Тэм налил Куперу удручающе маленькую порцию кофе и покачал головой, а потом заговорил – искренне и крайне печально:

– Бедный уродец Ослиноголовый Ник. Эти твари сожрали его рассудок. Они называют себя добрыми, но если уж хочешь знать истину…